«Сказка о маленьком шмеле», рассказ

Хочешь, спою я тебе колыбельную?

Хочешь, я сказку тебе расскажу?

На опушке одного Волшебного Леса жил-поживал малютка Шмель. Был он ещё совсем юный и только познавал большой и полный загадок мир Леса. Мама не раз говорила ему, чтобы он был осторожен. Ведь Лес хотя и Волшебный, но даже в нём есть много мест, где такого кроху поджидали разные опасности. И не ровен час зазеваешься, увлечёшься и тебя проглотит какой-нибудь коварный хищник.

— К тому же, сынок, — рассказывала она, — ты ещё слишком мал, чтобы отлетать далеко от дома. Вы с братьями и сёстрами, должны усердно учиться, познавать мир вокруг, набираться сил и тогда однажды сможете отправиться в самую чащу Леса.

Про чащу мама рассказывала Шмелю не один раз. Она поведала, что в самом сердце Леса находится огромная прекрасная Поляна, от края до края заросшая самыми невообразимыми и красивейшими цветами, какие только можно увидеть. На той Поляне не бывает холодных зим и голодных дней. Там всегда тепло светит солнышко, а цветы полны нектаром. И там не может быть никаких опасностей, потому что все живут в мире и не обижают друг друга.

Слушал Шмель эти рассказы мамы, слушал, да и решил: я обязательно должен попасть на эту чудесную Поляну! Как сладко там, должно быть, спится в просторных бутонах цветов, как сладок их нектар! И хотя Шмель всегда старался быть добрым и заботливым, терпения ему не хватало. Ждать долгие и долгие дни, может годы, чтобы попасть на заветную Поляну — это было просто невыносимо. Вот если бы можно было прилететь туда пораньше, всё-всё посмотреть, а затем вернуться! С какой, должно быть, гордостью смотрела бы на него родня! Он сам, не прося ничьей помощи, смог совершить такое путешествие и теперь всем бы показал дорогу!

Однако, как ни мечтал малютка Шмель, как ни рисовал у себя в воображении картины волшебного места в чаще Леса, с порядком вещей он поделать ничего не мог. Крылья его были слишком малы и слабы, чтобы совершить такой перелёт, и уставали раньше, чем он мог бы удалиться от дома на хоть сколько-то серьёзное расстояние. За всем молодняком бдительно следили взрослые и не давали разлетаться очень далеко. Кроме того, уже наступил тот возраст, когда Шмель начал потихоньку принимать участие в общественной работе и приносил в дом немного нектара каждый день. А самое главное: он просто не знал, как добраться до искомого места. А Лес был такой большой и старый, в нём было так легко заблудиться! А что, если он улетит, и уже не сможет найти пути обратно? Эта мысль пугала Шмеля.

И тогда Шмель решил, что во что бы то ни стало должен стать большим и сильным. Что должен обязательно добраться до заветной Поляны! Он не мог ждать столько времени. Его влекла жажда Познания. И вот Шмель принялся трудиться втрое больше своих сверстников. Он перестал тратить время на игры и дневной сон, на общение с друзьями и временами даже забывал пообедать. Он трудился изо всех сил. И хотя первое время ему было очень тяжело и каждый вечер он валился почти замертво от усталости, его усилия стали приносить плоды.

Он окреп и округлился, стал напоминать огромный чёрно-жёлтый помпон (если бы шмели, разумеется, знали, что такое помпон). Теперь он мог отлетать на расстояния, о которых прежде и помыслить не смел. Старшие, которые поначалу удивлялись переменам в нём, прониклись к Шмелю уважением. Труд у них был в почёте, а трудился наш герой за пятерых. Родители не скрывали гордости, а младшие братья и сёстры старались брать с него пример. Наконец, произошло самое главное: Шмеля стали отпускать в самостоятельные вылазки за нектаром, никто больше за ним не наблюдал.

Шмель каждый день порывался с самого утра лететь исследовать Лес, однако всё время одёргивал себя. Ещё не время. Надо стать ещё сильнее и выносливее. Надо стать ещё лучше и тогда он заслужит всеобщее уважение. Он так упорно двигался к этой своей цели, что совсем не замечал: его уже уважают все вокруг и доказывать другим уже просто нечего. Но малютку Шмеля уже манила волшебная Поляна, ничего другого он и знать не хотел. Узнать, выяснить, разведать. И вот тогда он позволит себе отдохнуть! Мама несколько раз порывалась с ним поговорить, однако Шмель отказывался от всех бесед. На них у него не было времени.

Он не терял надежды, что рано или поздно встретит того, кто покажет ему дорогу к Поляне. Он чувствовал, что уже почти готов. Ещё немного. Так прошли многие месяцы.

Шмель летал по всей опушке, даже начинал проникать недалеко в сам Лес, однако старался, чтобы окраина всегда оставалась в поле видимости, чтобы всегда было ясно где дом и где родные. И когда кто-то встречался на его пути, Шмель обязательно останавливался поговорить. Он всё ещё оставался вежливым и добрым и, поскольку это касалось его цели, охотно беседовал со всеми. Но к огромному его сожалению никто не знал, где находится волшебная Поляна. Все про неё слышали и все знали, что однажды туда отправятся. Но пока что время ещё не наставало.

Шмель расспрашивал улиток и жуков, птиц и белок, зайцев и лягушек, а однажды даже набрался смелости и подлетел к огромному медведю, лакомившемуся малиной. Но даже гигант-медведь не знал точно, где находится Поляна, и даже он не был ещё готов туда отправиться. Загрустил малютка Шмель. А вдруг это всё бессмысленно?! — в отчаянии подумал он. — Вдруг никогда не видать мне Поляны?! Ведь даже медведь не готов туда отправиться, а ведь он вон какой огромный! Куда уж мне, такому маленькому и слабому?!..

Расстроился Шмель и пыл его как-то разом поугас. Не вылетал он уже на промысел с прежним воодушевлением. Подолгу сидел на бутонах цветов и, задумчиво потягивая нектар, думал о разном.

В один из таких дней рядом с цветком шиповника, на котором в расстроенных чувствах сидел Шмель, послышалось пронзительное жужжание. Он обернулся и на какое-то время забыл про свои невзгоды. На веточке рядом с ним сидела большая Оса.

Про ос среди шмелей шли самые разные толки. Как их только не называли, однако все сходились во мнении, что со шмелями осам не по пути. Уж больно они вспыльчивые, нетерпеливые и не брезгуют ничем в своих поисках пропитания. Родители всегда наказывали маленькому Шмелю: По возможности избегай общения с осами. Хоть они нам и дальние родственники, а всё же не дело шмелям с ними общаться.

К тому же от многих взрослых Шмель слышал, что осы бывают коварны и жестоки и могут пойти на всё, если это предоставит им хоть малейшую выгоду. И хотя, по заверению его мамы, болтают всегда слишком много и не всё стоит воспринимать на веру, ос Шмель боялся.

И вот одна из них сидит на веточке напротив него и деловито чистит передними лапками усики. Её тельце, как обычно и бывает у ос, нервно подрагивало, а крылья слегка заметно трепетали, словно она была готова сорваться с места в любую минуту. Оса покрутила головой, словно изучая Шмеля. Наружу показался длинный тёмный хоботок, который Оса тоже тщательно почистила лапками. После чего немного сместилась влево и задушевным тоном произнесла:

— А чего это мы сидим тут одни, грустим? — Оса потопталась на месте и быстро осмотрелась по сторонам. — Все шмели как шмели: снуют туда-сюда, носят нектар, а ты сидишь тут в одиночестве и тяжело дышишь.

Шмель не знал, что на это отвечать. Вместо чего-нибудь внятного, он тихо произнёс:

— Мне не стоит с вами разговаривать. Извините.

Даже будучи испуганным (а надо быть честным: малютка Шмель и правда испугался незваной гостьи) он всё равно оставался вежливым и добрым. Осу очень развеселил такой ответ, и она рассмеялась.

— Ох уж эти шмелиные стереотипы! Не все мои собратья, знаешь ли, вредные подлые негодяи. Ну да ладно, я всё понимаю.

Она сделала несколько шагов по веточке навстречу.

— Я Оса. Как ты, должно быть, заметил. А ты, должно быть тот самый молодой Шмель, что летает по округе и задаёт вопросы.

Шмель ничего не ответил, только принялся чистить лапками крылышки. Оса ему не нравилась, и он намеревался поскорее перелететь на цветы поближе к родне.

— Нет, ты не подумай, дело-то ясное, — продолжила Оса так, будто у них шёл задушевный диалог. — Кому бы на твоём месте не хотелось знать путь на Поляну Цветов!

Шмель оставил в покое свои крылья, которые и так, признаться, были не очень-то грязными, и насторожился.

— Да, ты правильно меня понимаешь, — Оса явно заметила перемену в поведении Шмеля. — Я в твои годы грезила тем же самым…

В голосе Осы послышались мечтательные нотки. Она как будто нарочно не смотрела на Шмеля.

— Огромный райский сад, где только добро и сытость, нет врагов и так далее и тому подобное. — Она неопределённо помахала лапкой. — Мечта.

— И как? — осторожно спросил Шмель.

— Что «как»? — ответила Оса вопросом на вопрос и пододвинулась ещё ближе. Будь Шмель чуть постарше, то подумал бы, что она выжидает момент, чтобы напасть. Но он был молод и такая мысль ему в голову не пришла.

— Ну, вы сказали, что мечтали о том же самом. И как, удалось вам достигнуть мечты?

— Сказать честно, — Оса подвинулась ещё немного ближе, — вроде как удалось.

Шмель почувствовал, как его одолевает волнение. Неужели?! Может ли такое быть, что он наконец нашёл того, кто может указать ему путь?

— Однако я бы на твоём месте не особенно радовалась.

Она с нарочитым равнодушием отвернулась, словно её очень заинтересовала ползущая по одной из соседних веточек гусеница.

— Почему мне не стоит радоваться? — удивился Шмель. — Поясните, пожалуйста!

Оса резко развернулась и быстро приблизилась к Шмелю. Тут-то он и подумал, что, возможно, упустил что-то очень важное. И находится в страшной опасности. Однако Оса снова заговорила вполне миролюбивым тоном:

— Да так. Иногда мечте лучше оставаться мечтой. Поляна Цветов вовсе не так прекрасна, как ты себе представляешь.

Шмель почувствовал, как в нём нарастает возмущение. Да что эта жужжащая проходимка вообще понимает?! Ведь Поляна — лучшее, что есть в этом мире! Как она может не быть таковой?! Это же просто немыслимо! И Шмель хотел уже вежливо откланяться и улететь. Потому что Оса явно была не в своём уме и тратить на неё время он не мог.

— Вижу, ты считаешь меня чокнутой. — В голосе Осы слышалось веселье. — И опять же, могу понять. Кто я такая, ты знать меня не знаешь. Однако, учти, если ты очень захочешь — я смогу провести тебя через чащу Леса. Это не так уж и сложно, если знать дорогу.

Шмель замешкался. В словах Осы был смысл. Но доверяться незнакомке и слепо лететь за ней вглубь Леса — разве это разумно? Пусть так, а если она и правда знает путь на Поляну? Что тогда? Отказаться и навсегда потерять возможность туда попасть?

Шмель очень волновался и уже напрочь позабыл то, что ему рассказывали прежде. Что они все однажды окажутся на Поляне, что не просто так туда нельзя попасть сразу, что нужно подготовиться. Пелена сомнений заволокла разум малютки Шмеля.

Оса сидела молча и не мешала ему думать. Только её брюшко как прежде подрагивало, словно в предвкушении. Наконец, Шмель посмотрел на неё и спросил:

— Что означает первая буква вашего имени?

На этот раз удивилась уже Оса. Она попросила Шмеля пояснить вопрос.

— Ну, я не могу принять однозначное решение, так как вы всё верно заметили: я вас совсем не знаю. Вот и решил спросить про имя. Моя мама говорит, что первая буква всегда самая важная. Она многое даёт понять о говорящем. Например, моя первая буква, «Ш», обозначает «Шустрый», — не без гордости отметил Шмель. — А что означает «О» в вашем имени?

Оса ненадолго призадумалась. Потом усмехнулась и ответила:

— Интересная теория. Никогда прежде такого не слышала. Первая буква…. Пожалуй, она означает «Одиночество». Жизнь у меня непростая. И я надеялась найти в своё время на Поляне друзей. Да неважно.

— Спасибо. — Шмель ещё немного поразмыслил. — Ещё раз прошу прощения, однако я должен подумать. Не могу ответить вот так сразу. Можно поговорить с вами позже?

— Конечно можно, юноша. Я, знаете ли, никуда не спешу. Да и ты, наверняка тоже. Так что, если и правда хочешь найти ответы на свои вопросы и не боишься в случае чего разочароваться — найди меня. Знаешь, чуть глубже в лес есть небольшая рощица каштанов?

Шмель с готовностью кивнул. Рощицу он знал.

— Буду ждать тебя там. Место там хорошее, уютное, никто не помешает. Захочешь немного размять крылья — я буду наготове.

И с этими словами она быстро вспорхнула в воздух. Потом на мгновение зависла на месте, крикнула «Бывай, шустрый Шмель!» и умчалась прочь.

День сменялся днём, Шмель всё рос и крепчал, а из головы у него всё не шла Поляна Цветов. Он боялся, что и правда, попав на неё, разочаруется. И ещё больше боялся, что, если не попадёт — просто не сможет дальше жить. Наконец, когда минуло целых десять ночей и десять дней с момента встречи с Осой, Шмель решился. Изводить себя больше не было смысла. Полечу посмотрю, раз туда есть простая дорога. А если не понравится — хотя бы не буду больше терзаться сомнениями.

С этими мыслями малютка Шмель отправился на поиски каштановой рощицы. Долго ли, коротко ли, однако нужное место он отыскал. И только хотел позвать свою новую знакомую, как увидел среди листвы что-то непонятное. Шмель подлетел поближе и в зарослях приземистого кустарника увидел странную штуку.

Из земли как будто бы рос ствол небольшого деревца, однако что-то с ним было не то. То ли цвет коры, то ли ещё что. Листьев на деревце не было, если не считать обвивающих его стеблей дикого винограда. Да и ветка была всего одна, на самой верхушке невысокого и чудного растения. А заканчивалась ветка странным крупным полупрозрачным плодом, который светился изнутри. Рядом с этим необычным растением было на удивление спокойно и хорошо. Хотелось остаться тут подольше, а по возможности вообще никуда не уходить.

— Птички и рыбки, медведи и зайки…, — тихо произнёс Шмель старую присказку. Он словно заворожённый смотрел на невиданный раньше куст или дерево.

— Давно я не слышала этих слов! — раздался голос позади. Шмель быстро развернулся и увидел Осу, которая парила в воздухе на почтительном расстоянии от светящегося плода. — Ты главное осторожно, не обожгись. Эта штука только кажется безобидной.

— Что это за необычное растение? — спросил Шмель. — Ты не знаешь?

— Это не растение, глупенький, — усмехнулась Оса. — Это фонарь. Останки былого величия, так сказать.

Шмель не нашёлся, что ответить, потому что не знал, что такое фонарь. Оса же продолжила как ни в чём не бывало:

— Когда-то тут жили гиганты. Жили они долго, только вот ума были малого. И в какой-то момент что-то они там перемудрили и сгинули все до единого. И города их пропали, и машины, и кто знает, что у них там ещё было. А вот этот фонарь остался. Стоит тут, понимаешь, светит. Никому уже не нужный.

Шмель почти ничего не понял из сказанного Осой, но на всякий случай заметил:

— Как вам много известно.

— Ты даже не представляешь насколько. — В голосе Осы послышалось самодовольство. — Всё я знаю про этих никчёмных самодовольных увальней. И про их бесполезные изобретения, вроде вот этого.

Тем не менее, Оса всё ещё держалась на расстоянии от, как она это назвала, фонаря.

— Ладно, думается мне, есть у нас дела поважнее. Решил?

Шмель ещё несколько секунд помолчал, а потом, чтобы не успеть передумать, выпалил:

— Да, решил. Может Поляна и правда не так хороша, как я думаю. Однако я хочу убедиться в этом сам.

— Что ж, похвально. Только, раз ты собрался лететь в чащу леса, нам надо обкашлять один вопрос. Давай отлетим к орешнику, это свечение меня раздражает.

На мгновение Шмелю захотелось от всего отказаться и остаться рядом с фонарём. Потому что его тусклый жёлтый свет успокаивал. Но потом жажда знаний пересилила, и он полетел вслед за Осой. Когда они оба устроились на ветке орешника, Оса заговорческим голосом произнесла:

— Просто так на Поляну не попасть. Её охраняют суровые стражи. Я толком не знаю кто они такие, однако одному тебе не справиться. А просить помощи у братьев и сестёр ты вряд ли станешь, верно?

Шмель смущённо прошептал, что не станет. Ему почему-то было немного стыдно своего единоличия, но ничего поделать с ним он уже не мог. Тем более, когда Поляна Цветов была так близко!

— Я так и думала. Тогда есть один, но верный способ. Ты должен позвать на помощь других себя.

— Я не понимаю, — честно признался Шмель. — Как это?

— Ты же, наверное, слышал, что этот Лес — не единственный? Что есть множество таких же, только… скажем так, в других местах?

Что-то такое Шмель смутно припоминал. О разных похожих на это местах им рассказывали совсем старые шмели. Однако, как следует он об этом никогда не задумывался.

— Есть много-много таких же Лесов, в каждом из которых живёт точно такой же молодой и любознательный Шмель. И в каждом Лесу он такой же заблудший и потерявшийся, как и ты.

Я заблудший и потерявшийся? Правда? Что же, может и так. И Шмель загрустил ещё больше. Ему было жаль тех, других Шмелей из других Лесов.

— Чего ни они, ни ты не знаете: вы можете объединиться. Стать сильнее. И вместе будете способны на что угодно. Вы больше не будете одни, вас станет много. Альфа и Омега, друг мой.

Шмель снова не понял всего, что говорила Оса, но идея многих шмелей, объединённых поисками Поляны ему очень понравилась. А Оса казалась мудрее с каждой минутой.

— И мало кто может объединить вас, позвать друг к другу. Так уж получилось, — она деловито покачалась на лапках, — что я как раз обладаю необходимыми знаниями. Нужно лишь твоё согласие, юный Шмель.

В последний раз в своей жизни Шмель как следует призадумался. Думал он долго, а Оса ему не мешала. Лишь её брюшко дрожало, будто бы в нетерпении. Какая-то часть разума уговаривала его остановиться, не тормошить принятый порядок вещей. Но куда большая, жаждущая знания, в итоге перевесила. Он вернётся к родным и всем расскажет о своих чудесных находках! Возможно, им даже стоит пересмотреть своё отношение к осам.

— Я согласен, — решительно сказал Шмель. За его спиной на мгновение потух, а потом снова зажёгся фонарь, но он этого не заметил.

— Отлично. — Оса потёрла лапки и придвинулась ближе. — Всё, что от тебя требуется: смотреть мне в глаза. Внимательно смотреть. Больно не будет, обещаю.

Шмель подчинился. Пути назад уже не было. А Оса принялась раскачиваться на лапках из стороны в сторону. Свет отражался в её глазах, создавая причудливые оттенки. Совсем скоро Шмель смотрел на эти цветовые блики как завороженный и не в силах был уже оторваться.

Оса начала что-то говорить на незнакомом Шмелю языке. И вслед за словами его разум как будто стал куда-то уплывать. Он начал чувствовать что-то, что не мог бы описать никакими словами. Словно бы он бы не один. Словно бы… да, словно бы его было много.

Сколько так прошло времени, Шмель бы сказать не мог. Может час, а может и сто лет. Однако, когда Оса таки отвела взгляд, он стал ощущать себя совершенно иначе. Сильным, быстрым, ловким. Способным преодолеть любые расстояния. И почувствовал, что теперь он не один и никогда больше не будет.

— Ну что, маленький Шмель, — с некоторым озорством в голосе спросила Оса, — готов посетить Поляну Цветов?

— Готов! — с огромным воодушевлением ответили Шмели. Потому что именно так теперь и было, дорогие мои. На месте одного маленького Шмеля был целый клубок. И все они были готовы рваться вперёд.

И они направились в чащу Леса. Долго летели Оса и Шмели, не зная усталости. Так далеко от дома Они никогда прежде не забирались, но теперь Им не было страшно: ведь с Ними была подруга Оса и сразу огромная прорва других Шмелей.

Сколько точно прошло времени, сказать вам не смогу. А только достигли они своей цели и оказались в самой чаще Леса. Между деревьями виднелись просветы. И Шмели поняли: вот она, Поляна Цветов! Не глядя по сторонам, и не видя, что Оса осталась под пологом деревьев, Они выскочили на Поляну и замерли в изумлении. Поляна была совсем не такой, как представлял её себе ещё одинокий маленький Шмель. Она была во сто крат красивее!

И подумали тут Шмели: Мы станем едины с этим чудесным местом! Чтобы, куда бы Мы только не полетим, везде с нами будет Поляна Цветов! И везде мы будем нести её волшебство! Но как это сделать? Как стать единым целым?

Тут в голове всплыли воспоминания, как много-много лет или дней, или минут назад Оса нашла всех Шмелей и сделала их счастливыми вместе. Как один за другим они поглотили друг друга и стали чем-то большим. Вот всё и стало окончательно ясно: надо точно также поглотить обитателей Поляны, вобрать их в себя, тогда все станут счастливыми в едином существе!

Шмели сосредоточились, пульсирующий жужжащий комок завибрировал и распался на множество отдельных маленьких Шмелей. Поляну накрыла тёмная туча. Обитатели поляны в ужасе бросились врассыпную. Они старались скрыться от мечущихся теней, от шуршащих и скрипящих звуков, от сводящего с ума жужжания. И Шмели могли их понять. Разумеется, Их боялись. Точно также, как недавно Они сами боялись Осу. Но Они покажут жителям Поляны, как здорово быть вместе, как хорошо, когда все объединены в общий поток, когда ты не один и все могут быть счастливы. Шмели шумно прошлись над поляной, и многие жители едва разминулись с нависавшей над ними массой. Некоторые не успели убежать, и Шмели поглотили их. Они чувствовали, как вопящие от ужаса души успокаивались, когда понимали, что им не причинят вреда. Как с радостью включались в стремительный полёт.

И тут что-то произошло. Ветви деревьев расступились в стороны, увеличив просвет, Свет Солнца как будто прибавил в яркости, и Шмели почувствовали себя неуютно. Свет, всегда такой тёплый, обжигал и причинял дискомфорт. Решение пришло моментально: Свет нужно тоже поглотить! Ведь очевидно, что это не просто какой-то обычный свет, этот Свет был разумен. И он просто по ошибке принял Шмелей за угрозу. И если его поглотить, сделать частью себя — он поймёт, что ошибался и перестанет так больно жечься.

И Шмели набросились на ярко сияющий Свет. Вобрали его в себя сколько смогли. Поглотили. Свет начал угасать и успокаиваться. Вот видите, видите! — радостно думали Шмели. — Он начинает понимать! Мы не враги!.. А потом свет словно взорвался. Ярчайшая вспышка озарила весь Лес от края до края. Невероятная боль прокатилась по тельцам Шмелей. Они даже представить себе не могли, что бывает такая сильная боль. Всхлипывая, копошащаяся жужжащая масса, выпустила Свет и припустила наутёк вглубь тёмного леса. Она не могла понять, что сделала не так. Обжигающая вспышка Света выжгла все краски с шёрстки Шмелей и все они стали угольно-чёрными.

На середине пути, когда Шмели уже изрядно устали, их нагнала Оса.

— Вот про это я и говорила, — прокричала она. — Кого угодно туда не пустят!

Шмели чуть сбавили ход, их грызла обида. Они тяжело приземлились на прогалину в траве. В сознании всё ещё звучал голос, раздавшийся во время вспышки Света. Голос призывал Их чьим-то именем, требовал покинуть Поляну.

— Но почему они так?! — выкрикнули Шмели и в Их голосе слышался скрежет и шорох. — Ведь Мы правда сделали бы всем лучше. Свет, который всегда с тобой, которым можно делиться! Что тут не так?!

— В том-то и дело, мои юные друзья. — В голосе Осы слышалась усмешка. — В их понимании — тут всё не так. Они запирают свою благодать в границах одной Поляны. И сидят упиваются ею. А остальные — ну вы может быть когда-то попадёте к ним. Главное верьте. Ведь проверить это вы никак не сможете. А если кому-то взбредёт в голову пробраться на Поляну раньше «положенного» срока — его просто изгонят. Но на словах такого не понять. Только прочувствовать самому.

— Но ведь это несправедливо! — Шмели чуть ли не плакали. — Ведь Мы не хотели ничего такого… Мы просто…

Они замолчали, не зная, как продолжить, как пояснить, чего именно Им хотелось.

Где-то в самой глубине общего сознания тихонько подал голос самый первый малютка Шмель. Он звучал очень слабым и уставшим, однако уверенность, с которой он обращался к собратьям, вселила в них страх.

А что если это Оса подстроила всё именно так? Ведь именно она знала дорогу к Поляне, она провела с нами этот Ритуал, она сказала про обман. Но что, если — допустим буквально на мгновение — это именно она вводит нас в заблуждение. И вдруг в существующем порядке вещей есть причина? Ведь жители Поляны не встретили нас с радостью, они были в ужасе.

В сердца остальных Шмелей закрался страх. Ведь если они добровольно совершили такую ошибку, разве может быть за неё прощение? Да и могут ли быть подобные намерения ошибочными?

Может. Могут. — отвечал тихий голос.

И тогда Шмели совершили второй, возможно даже более важный выбор, чем в первый раз. Они решили заглушить этот голос. Убедили себя, что правда на их стороне. Решили не развивать эту тему. Потому что в случае ошибки, прощения быть не могло. Сами Они в таком случае прощать бы не стали. Шмели зашевелились, стали тереться друг о друга обгоревшими ворсинками, стали покрываться как жуки хитиновыми панцирями. Шелест и шорох стал их голосом, а Тьма — их подругой. Они обратились к Осе с просьбой, и та дала им последний совет.

Есть и другой путь. Свет в его теперешнем виде жжётся и порождает ложь. Значит нужно изменить Свет, сначала поглотив его. И уже правильный Свет нести всем вокруг. Сделать их подобными себе. И тогда всё сущее станет единым и счастливым. Одним большим дружным Роем. Путь этот будет долгий и работы предстоит много. Но чем больше последователей обратят Шмели, тем сильнее они станут. А когда Им удастся буквально всем доказать лживость и обманчивость Света, Их сила станет беспредельной. И тогда уже никакие стражи не смогут изгнать Их с Поляны Цветов.

Создание, бывшее когда-то маленьким шустрым Шмелём, вздохнуло всеми своими многочисленными телами и снова поднялось в воздух. Оса была первой, кто решила присоединиться к Ним добровольно, и Шмели поглотили её, ощутив все мысли, все идеи, в ту же секунду поняв, что она во всём была права и ни на секунду не усомнившись, что именно к этому Оса и могла стремиться изначально. Их уже занимала собственная, высшая цель. И они не собирались останавливаться ни перед чем ради её достижения.

Малютка Шмель меж тем всё ещё был внутри этой громадной копошащейся массы. Стойкости и упорства ему было не занимать, о чём могли рассказать все, кто видел его за работой в поле. И он будет жить и служить голосом совести этого ужасного, всё расширяющегося Роя шуршащей Тьмы. И однажды он добьётся своего и освободит всех, попавших в эту ловушку. На это уйдёт буквально всё время мира. Но однажды они вернутся на Поляну Цветов. И не как завоеватели, а как желанные гости. Однако, про это, вы, скорее всего, сможете прочитать в какой-нибудь другой сказке.

А пока же Шмели размяли крылья, вспомнили ещё раз всё, о чём им говорила Оса и отправились в сторону опушки. Туда, где трудились ещё многие группы шмелей и не подозревали ни о чём произошедшем. В конечном итоге Они побывали на Поляне и возвращаются домой. С очень важными новостями. Дел предстоит масса. И понадобятся все шмели до единого, чтобы преуспеть.

11 апреля 2024 года

Арт для рассказа сгенерирован на сайте «Night Cafe Creator».

Прочесть другие рассказы цикла во вселенной песен Розы Парацельса:

Музыка Сфер (Роза)

Суббота

Волшебник

Разговор со Звездой

Интерлюдия: Песнь Кита

Контора

Прочесть связанный с циклом рассказ Розы Парацельса «Сказка о Городе Солнца»

«Контора», рассказ

Когда весь мир дрожит от страха и холода,

Когда кажется жизнь — лишь осколок мечты,

Я прошу — держись во имя Города,

Что приснится ребёнку в начале весны.

Выдержка из «Общего руководства для сотрудников организации с уровнем допуска с 6-го по 3-й». Издание 4-е, дополненное. Документ №00.27

Довести до сведения всех сотрудников организации, попадающих под данное руководство следующие пункты:

1. При работе с объектами пятой и шестой категорий проявлять исключительную осторожность и предельное внимание! Внимательно изучите имеющуюся информацию об объекте и действуйте в строгом соответствии с должностной инструкцией. Работа с малоизученными объектами или объектами без присвоенной категории строжайше запрещена всем сотрудникам ниже второго уровня допуска, несущим службу в Отделе Исследований. Помните, что нарушение данного пункта должностной инструкции способно повлечь за собой непредвиденные и опасные последствия, вплоть до летального исхода и/или гибели гражданского населения!
2. Внимательно следите за рекомендациями, указанными в файлах, закреплённых за каждым конкретным объектом! Пренебрежение данным предписанием может повлечь за собой непредвиденные последствия, вплоть до летального исхода, гибели гражданского населения или потери сущности на неопределённый срок! Любой сотрудник, уличённый в несоблюдении данного пункта может быть понижен в должности без возможности дальнейшего восстановления.
3. Соблюдайте все установленные процедуры при изучении, взаимодействии или любом другом контакте с объектами, содержащимися на территориях, находящихся в ведении организации. Несоблюдение данного предписания может повлечь за собой непредсказуемые последствия, а виновный будет подвергнут должностному разбирательству в соответствии с параграфом 91 Административного Кодекса организации.
4. Отдых и проведение досуговых мероприятий на территориях и в помещениях, не отведённых для этого руководством организации, не допускаются. Начальникам отделов и службе охраны предписывается следить за соблюдением данного предписания и пресекать любые попытки его нарушения. В особых случаях разрешается применять физическую силу, если только это не повлечёт за собой тяжёлых увечий и травм.
5. СТРОЖАЙШЕ ВОСПРЕЩАЕТСЯ вынос с территорий, находящихся в ведении организации, любых объектов или их производных, попадающих под должностную инструкцию 5671! Руководителям отделов внимательно следить за соблюдением данного предписания и довести до сведения всех сотрудников должностную инструкцию 5671.
6. Руководителям отделов внимательно следить за своевременной подачей всех необходимых документов о премировании или ином другом поощрении действующих сотрудников. Своевременное вознаграждение за их труд является обязательным условием здоровой атмосферы в коллективе.

Далее следует более подробное изложение основных должностных предписаний и инструкций, необходимых для плодотворной и безопасной работы в организации. Всем руководителям отделов предписывается внимательно следить за осведомлённостью персонала по данным пунктам.

***

Рабочему персоналу с уровнем допуска с 6-го по 3-й.

Напоминаем вам, что оздоровительные поездки к объекту №0331 (обозначение «Источник») производятся каждую среду и пятницу в случае имеющегося у вас предписания, оформленного вашим наблюдающим медицинским сотрудником. Сбор сотрудников производится в центральном фойе организации в 13:30 по местному времени. Просим вас не опаздывать и иметь при себе все необходимые личные вещи для прохождения предписанных процедур. За подробностями обращаться в Медицинский Отдел, к старшему медицинскому сотруднику, закреплённому за вашим отделом. Крепкого вам здоровья и плодотворной работы!

Подписано: глава медицинского отдела Уортон

***

Директору организации

Дж.С. Карнби

От главы Отдела Событий

А.М. Коурена

Краткий доклад по теме, изложенной в должностной записке №165

Уважаемый Директор! Оговоренные ранее подготовительные мероприятия выполнены в полной мере и с должным вниманием. Проведение оных я контролировал лично. Часть работы была поручена главе Отдела Полевых Работ Боуру, после чего проинспектирована опять же лично мной. Должен отметить, что данная проверка носила исключительно формальный характер, ибо никаких претензий к работе агента Боура никогда не предъявлялось. И данная проверка была проведена исключительно ввиду относительно недавнего назначения Боура на должность и исключительной важности готовящегося мероприятия.

В ходе подготовки работниками различных отделов и полевыми агентами были выявлены несколько событий разного рода, о части которых я обязан упомянуть в данном докладе.

— В некоторых районах мегаполиса обнаружены альтернативные объекты различных категорий, встроенные в сети коммуникаций и жизнеобеспечения. Полный перечень объектов будет предоставлен в течение трёх календарных дней. Все они были изъяты сотрудниками организации и распределены по соответствующим отделам. Большей части объектов присвоены категории с первой по третью, два объекта получили категорию 4, один на данный момент остаётся под наблюдением Отдела Исследований и категория ему пока не присвоена. Все найденные объекты за исключением последнего имеют признаки намеренного размещения. За точками их появления и похожими местами в черте мегаполиса установлено повышенное наблюдение, обо всём замеченном будет доложено непосредственно мне.

— Несколько объектов, содержащихся на территории предприятия 9802, где будет проведён Ритуал, показали изменения в своём поведении. В основном это были объекты второй и третьей категории. Для последних были усилены меры содержания, никаких происшествий не зафиксировано. Один объект пятой категории (№9917, обозначение «Компакт-диск») проявил на фоне подготовки к Ритуалу повышенную активность. Никаких негативных последствий сама по себе она не имела. Однако издаваемая объектом громкая музыка сильно отвлекала персонал от работы, так что пришлось на время поместить его в комнату со звукоизоляцией. В ней он находился ещё некоторое время, после чего вернулся к обычному состоянию.

— Некоторые сотрудники причастных к организации и грядущему проведению Ритуала отделов ощутили на себе сильные психоэнергетические волнения. В силу чего несколько человек были отправлены в Медицинский Отдел. Части из них была прописана усиленная терапия под наблюдением представителей Четвёртого Аспекта. Данное событие не нанесло ущерба процедуре подготовки, выбывшие сотрудники были вовремя заменены другими из числа заранее организованного резерва.

Также должен упомянуть, что были пресечены два случая попадания альтернативных объектов за пределы территории Отделов.

В первом случае сотрудник Отдела Содержания предпринял попытку спрятать в своём рюкзаке объект №2100 (обозначение «Термос»). На выходе из отдела сработал установленный датчик, и, после просьбы сотрудника охраны показать содержимое рюкзака, сотрудник бросился бежать. После того, как он был остановлен и обездвижен, указанный сотрудник не смог внятно объяснить причину своего поступка. Только одну фразу сотрудники, проводившие первичный опрос, смогли внести в протокол как осмысленную: «Она меня попросила». Ведётся расследование, объект изъят и возвращён в камеру содержания, сотруднику наложен запрет покидать территорию организации.

Во втором случае объект №1164 (обозначение «Колода») был обнаружен в кабине лифта, когда сотрудник организации собирался спуститься от проходной на нижние этажи. Данный объект не обладает свойствами перемещения в пространстве и ранее был причислен к третьей категории. В закреплённом за объектом файле указано, что любому, кто играет этой колодой в азартные игры, постоянно везёт, только если ставки не превышают определённый коэффициент (подробнее см. файл 24.7). Каким образом объект попал в кабину лифта на данный момент точно не установлено. Объект перемещён в Отдел Исследования для более глубокого изучения. Также в связи с этим инцидентом стоит упомянуть, что на работу в день происшествия не вышел один из сотрудников Отдела Содержания. На данный момент он находится на больничном, к нему отправлен сотрудник охраны для проведения опроса.

Должен отметить, что оба перечисленных случая также никак не отразились на подготовке к проведению Ритуала.

Развёрнутый доклад по последним мероприятиям будет подготовлен мной и подконтрольными мне сотрудниками организации также в течение трёх календарных дней. Выражая исключительно личное мнение, считаю, что существенных препятствий для проведения Ритуала не наблюдается.

Подписано: глава Отдела Событий, А. Коурен

***

Директору организации

Дж.С. Карнби

От главы Отдела Связи П.Т. Лоука

Должностная записка

Господин директор! Как вы и просили, вкратце излагаю суть состоявшегося на днях разговора с директором отделения организации в Штатах. Исключая формальную часть, где госпожа директор и я обменялись любезностями и узнали о личном положении дел, суть её рассказа заключается в следующем.

Некоторое время назад в здании организации, подотчётной нашей общей знакомой, произошёл инцидент. Она намеренно употребила выражение «некоторое время назад», так как в местном здании организации время течёт несколько не так, как в остальном мире. Соответственно, указать точное время, прошедшее с начала инцидента, не представляется возможным. Здание организации оказалось атаковано пока что плохо исследованной параестественной силой. Ей была присвоена седьмая категория. Процедура сдерживания и устранения была вынужденно произведена самой госпожой директором. Полный отчёт о происшествии будет предоставлен вам в течении двух недель, так как не все обстоятельства ещё до конца выяснены и не все последствия устранены. Однако утечки информации или альтернативных объектов во внешний мир удалось избежать.

Директор Ф. также сообщает, что инцидент произошёл из-за возникновения тодэш-такена, вызванного одним из альтернативных объектов, содержащихся в ведении организации. Изначально объекту №29071 была присвоена четвёртая категория, однако ввиду последних событий ведётся обсуждение о присуждении ему шестой или даже седьмой категории. Главы отделов организации, Совет и привлечённые к дискуссии альбы пока не пришли к единому мнению.

Отдельно хочу отметить тот факт, что госпожа директор упомянула о некоем событии исключительной важности, случившемся уже после того, как источник инцидента был локализован. Говорить подробнее об этом она отказалась, с некоторым сожалением отмечая недостаточный уровень моего допуска и подчёркивая, что это событие в первую очередь должно обсуждаться только среди сотрудников организации с допуском первого уровня. Она сказала, что свяжется с вами лично после составления подробного отчёта об инциденте. Передать же через меня директор Ф. просила только две вещи. Что событие связано с аномалией №416112 «Озеро» и что её сотрудники уже работают на месте, собирая всю необходимую информацию.

Должен признаться, что не смог сдержать любопытства и прошерстил все доступные мне архивы с документами, однако упоминаний данной аномалии не обнаружил. Когда я спросил о ней напрямую Архивариуса, тот лишь пристально на меня посмотрел и попросил не углубляться в то, с чем мне ещё рано работать. Из чего я делаю вывод, что дело и правда исключительной важности и на данном этапе знать о нём стоит ограниченному числу лиц.

Хочу отметить, что несмотря на достаточно юный возраст и недавнее назначение на должность, госпожа директор производит впечатление исключительно компетентного и, не побоюсь этого слова, мудрого представителя организации, а также яркого представителя Первого Аспекта.

При необходимости ожидаю дальнейших распоряжений и нахожусь на связи.

Искренне ваш, П.Т. Лоук

 

***

Из личных записей доктора Хьяра Уортона, главы Медицинского Отдела центрального отделения организации.

13 марта

Только что общался с Лоуком. Мы встретились с ним на обеде в кафетерии, куда приходить мне с каждым разом становится всё приятнее. По сути это уже даже не совсем кафетерий или столовая, это полноценная и весьма обширная зона отдыха. Раньше я как-то предпочитал питаться у себя в кабинете, разогревая принесённую из дома еду. Но чем дальше, тем более заманчивой мне кажется идея постоянно приходить сюда. Не знаю, использовались ли для декорирования и создания атмосферы какие-то паранормальные штуки, однако там невероятно уютно. Должен признаться, даже дома я не чувствую такого комфорта как в зоне отдыха.

Что же касается еды, то мне показались логичными доводы одной из моих коллег. Мол, мы же сами тестируем и проверяем каждую партию, привозимую из недр Отдела Снабжения. И отлично знаем, что еда не то, что безопасна, а прямо-таки очень полезна для человеческого организма. Так чего глупостями заниматься. Ну я взял, да и попробовал. В первый раз брал те непонятной формы фрукты желтовато-зелёного цвета и кашу, сваренную из сорта пшеницы с совершенно непроизносимым для меня названием. Надо будет попросить повара записать его для меня. Вкуснятина запредельная. Потом были какие-то овощи, морепродукты, а вчера я попробовал что-то совсем новое. Ни рыба, ни мясо, прошу прощения за каламбур. Только в отличие от поговорки — исключительно в положительном смысле. Я так понял, это что-то такое, чему наши учёные пока что не придумали окончательного названия. Ближе всего это что-то к моллюскам, но и ими тоже не является. Они хотят, чтобы название было по возможности максимально информативным. Ну а мы пока между собой называем их кактусами. Ведь похоже! Только что колючки, пардон, не колючие, а наоборот очень вкусные и питательные.

Конкретное место, откуда приходит вся эта еда, Отдел Снабжения держит в секрете. Оно, наверное, и правильно. Мало ли, может эти «кактусы» растут на заднице какого-нибудь Ктулху, и мы ему помогаем от них избавляться. После такой информации есть эти штуковины вряд ли захочет много народу. А мне вот всё равно интересно. И с одной стороны я бы мог послать официальный запрос (благо уровень допуска позволяет), но это будет такая долгая волокита, что сразу отбивает всё желание. Потому что достаточно веской причины для беспрепятственного раскрытия этой тайны у меня, как у главы Медицинского Отдела, нет: все продукты всегда высочайшего качества и не представляют угрозы для сотрудников.

Лоук выглядел уставшим. Будучи самим собой, он взял только густой крепкий кофе и четыре шоколадные вафли. Рассказал про события, случившиеся в Штатах и что ему по этому поводу рассказала Ф. (Честно говоря, немного раздражает, что даже в личных записях мы не должны полностью упоминать имён директоров других отделений организации; мне кажется это древнее правило давно пора отменить) Мне взгрустнулось. Жаль доктора Каспера, наша с ним переписка доставила мне массу удовольствия, хотя он и был в основном специалистом в другой области. Но никто не знает, когда закончится наш отрезок Пути в Дэотоне и нужно будет отправляться дальше. Ну, само собой, никто из нас этого не знает.

Также Лоук упомянул, что несмотря на некоторую нервотрёпку последних пары месяцев и утомивший его разговор с Советом (которому он вообще-то был ни разу не подотчётен), дела идут прямо на удивление гладко. С тех пор, как был выслежен и обезврежен волшебник, через которого действовала Одинокая Сила, всё пошло как по маслу. Отдел Связи вообще, по сути, не испытывал никаких внештатных трудностей, в то время как в других отделах то и дело что-то шло не так.

Я хорошо понимал, что он имеет в виду. Последний год был для нас будто бы одним сплошным сосредоточенным трудовым днём. Всё-таки пробуждение Первородного случается мягко говоря не часто, поэтому необходимо всё как следует подготовить. И на моём отделе лежала одна из основных задач. Конечно, согласно архивным записям и беседам с альбами, случаи, когда Первородному в теле человека на Ритуале требовалась именно медицинская помощь если и были, то упоминания о них затерялись во тьме веков. Однако, это не повод подходить к делу спустя рукава. Кто знает, что произойдёт в этот раз. Никто из сотрудников-людей ранее не имел дела с подобным, так что случиться могло всякое, отсутствие опыта не играло в плюс. Радовало, что альбы будут с нами (как, собственно, и всегда в таких случаях, по их словам), но меня всё равно грызло беспокойство. А вдруг мы как раз в той версии бесконечного множества вселенных, где Первородного чует Рой и в своей физической форме прибывает в Контору? А потом всё сущее схлопывается и эта ветка реальности перестаёт существовать.

Да-да, знаю, что вы скажете. Какая физическая форма Роя, в смысле учует, почему схлопнется? Что ты такое несёшь?! Понимаю. Это просто мандраж. Человек существо беспокойное и жить нам такими ещё очень долго. Кит только начал петь свою Песнь.

Мы провели в беседе весь обеденный перерыв, после чего вернулись к своим должностным обязанностям. Надо будет узнать, когда пройдёт какая-то прощальная церемония (и будет ли она вообще), с доктором Каспером. Хотелось бы по возможности принять участие. Если только мы в этот момент не будем заняты на Ритуале. После обеда мне пришлось уделить время накопившейся бумажной работе, так что закончил я далеко за полночь. Домой в этот день решил не идти. Думаю, цветы переживут немного без моего присутствия, а завтра есть другие дела. Заканчиваю эту запись и думаю вот о чём. Что будет с нашим отделением Конторы после Ритуала? Я знаю, что руководителей отделов в таких случаях меняют крайне редко, особенно, если они более чем справляются со своими обязанностями. А всё равно немного волнительно. Чем займусь, если должность придётся освободить? Наверное, отправлюсь путешествовать. Или напишу книгу. «Пять способов помочь попавшему под влияние артефакта в домашних условиях» или вроде того. Непременно получится бестселлер.

15 марта

В зоне отдыха установили книжный шкаф. Это уже совершенно точно альтернативный объект, о чём всех сотрудников сразу же уведомили. Зелёной категории. Как я понял, он выдаёт вам книгу, которая на данный момент лучше всего соответствует вашему психологическому состоянию. После ужина, взяв себе чашку чая, пошёл посмотреть, что и как. Шкаф выдал мне работу моего пропавшего друга по переписке. Заперся у себя в кабинете, начал читать и скоро не выдержал, расплакался. Хорошо ещё никто этого не видел. Однако стало гораздо легче. И правда хороший объект. Домой снова не пошёл, лягу спать на диване.

16 марта

Ночью снилась всякая жуть. Стены сдвигались, перестраивались, а за ними как будто шевелилось что-то непередаваемо страшное и древнее. Звук был похож на пересыпающиеся засохшие панцири сотен мёртвых жуков. Во сне я подошёл к зеркалу, потому что слышал, как меня кто-то звал оттуда по имени. Своего отражения я не увидел. Потом зеркало превратилось в дверь. Больше всего я не хотел, чтобы она открывалась, но сделать ничего не мог. За дверью передо мной предстала странная картина. Сухая выжженная пустошь, ни растений, ни домов. Над ней сверкали в кромешной тьме холодные равнодушные звёзды. А голос всё звал меня по имени. Я сделал шаг, но не прошёл ещё через дверь, когда заметил чуть поодаль что-то, напоминающее бесформенную груду железа. И в этот момент голос зазвучал у меня за спиной. Даже после пробуждения я всё ещё слышал его отголоски, а спина моя была покрыта липким холодным потом. А затем во сне кто-то прикоснулся к основанию моей шеи, и я проснулся со сдавленным хрипом. До утра так больше и не смог заснуть. Похоже, это как раз тот случай, когда доктору самому нужна медицинская помощь.

***

Архивная запись №1121.36

Альтернативный объект №1121

Обозначение: «Лифт»

Категория: 2

Описание: данный объект имеет форму обыкновенного одноместного лифта. Подобные устройства устанавливаются в жилых домах и служат для подъёма жильцов и грузов на верхние этажи. Двери стандартного вида, двустворчатые. Изнутри металлические стенки покрыты серой краской. Пол застелен линолеумом с узором под дерево. Углы линолеума по периметру прижаты тонким деревянным плинтусом. По-видимому, линолеум и плинтус — дело рук кого-то из жильцов дома, где был установлен лифт. На потолке расположена стандартная квадратная лампа освещения на 25Вт. Напротив дверей установлено зеркало вполовину размера стены. На крыше лифта стандартное крепление для тросов и тормозная система. В данных аспектах ничего необычного не обнаружено. Панель с кнопками расположена на правой стене, если смотреть внутрь лифта снаружи. В отличие от остальных элементов обшивки, проводки и декора, панель обладает очевидными паранормальными свойствами. Удалось выяснить, что в какую среду не был бы помещён объект, количество кнопок с цифровым обозначением будет точно соответствовать количеству этажей в здании. Будучи помещён в стандартную лифтовую шахту соответствующего размера, объект исправно работает по прямому назначению.

Свойства: обладает способностью поднимать настроение и улучшать психоэнергетическое состояние любому находящемуся внутри субъекту. Вне зависимости от длительности поездки, эффект будет одинаково комплексным. Благотворное влияние на человеческий организм, психику и энергетику подтверждается проведёнными исследованиями под руководством группы доктора Зэффа из Медицинского Отдела. Стоит отметить, что указанный эффект, хотя и не с такой интенсивностью, оказывается также на животных, растения и даже простейшие организмы. По результатам экспертизы объект «Лифт» рекомендован к использованию на территории организации и признан не представляющим угрозы.

История: объект №1121 был найден на развалинах одного из определённых под снос многоквартирных домов. Несмотря на успешно проведённые мероприятия по демонтажу здания, объект остался цел и невредим. Также он не поддавался никаким попыткам разобрать его на составные части. Через третьих лиц, работающих на Отдел Поиска и Транспортировки, про объект стало известно в организации, после чего он был изъят полевыми агентами и помещён в лабораторию Отдела Исследований. На данный момент объект «Лифт» успешно используется для спуска и подъёма сотрудников центрального отделения организации. За годы использования нареканий выявлено не было. Несчастные случаи или поломки также не зафиксированы.

Подписано: глава Отдела Содержания К. Поэс

главный Архивариус Д.

***

Главе Медицинского Отдела

Х.Д. Уортону

От руководителя группы подготовки

Р.К. Дайнса

Должностная записка

В соответствии с вашим распоряжением докладываю о положении дел в процессе подготовки Проводника к Ритуалу. Означенная подготовка проходит в штатном режиме, Проводник находится под постоянным наблюдением работников отдела, нарушений физического, ментального и психического свойства не выявлено. Мужчина бодр, сохраняет присутствие духа, то и дело проявляет остроумие, регулярные осмотры и опросы переносит стоически. Говоря по-простому он понимает важность грядущего процесса и со всей ответственностью относится к отведённой ему роли. Также по вашему запросу прикрепляю фрагмент стенограммы опроса, проведённого 5 августа прошлого года. В нём Проводник только-только согласился работать с организацией и находился в начале Познания.

Далее в тексте стенограммы реплики Проводника обозначены заглавной литерой П. Вопросы и замечания сотрудника группы подготовки — заглавной литерой В.

В: Как сегодня ваше самочувствие? Предоставленный в ваше распоряжение артефакт помог?

П: Да, помог, спасибо. У меня до сих пор в голове не укладывается. Это же просто кристаллик фиолетового цвета. Но рядом с ним так спокойно. Хорошо думается. Хаос в голове успокаивается, упорядочивается. Как вы говорите зовут этих ребят, которые, эээ, зачаровали кристалл?

В: Альбы. Они в этом деле лучшие.

П: Да уж. В общем, я следую вашим советам и дважды в день сажусь медитировать и стараюсь полностью очистить разум. Чувствую себя, надо признаться, довольно глупо.

В: Почему?

П: Ну всё это как-то… чудно что ли… До конца пока не получается поверить. Я тридцать пять лет прожил, ни с чем таким, как думал, не сталкивался, а тут здрасьте. Другие миры, осознание, альбы, кристаллы… Про этот ваш Ритуал даже не знаю, что думать. Я же просто… не знаю.

В: Говорите как чувствуете, всё в порядке.

П: Да глупости всякие. Вы смеяться будете.

В: В таком деле не бывает глупостей. И ваши ощущения более чем естественны.

П: Ну смотрите. Мне, повторюсь, четвёртый десяток. Я работаю в небольшой фирме, редактирую даром никому не нужные тексты локального значения. Получаю стандартный оклад, которого хватает на квартплату и еду, но на всякое остальное остаётся мало. Я не женат и детей у меня нет. Успешным человеком я бы себя не назвал. Хобби у меня обычное: сижу в свободное время прохожу видеоигры. То есть, знаете, неудачник по большому счёту.

В: Если позволите. Судить по таким вещам о наличии или отсутствии удачи — неверно. Вы даже не подозреваете насколько вы удачливый.

П: Ну да, я помню. На меня пал выбор Высших Сил. Только, я извиняюсь конечно, а не ошиблись ли они в своём выборе? Ну серьёзно! Я. Я!

В: Высшие Силы не могут ошибиться. Это противоположно их природе.

П: Тогда вы объясните мне почему их внимания удостоился я? Если эти ваши Силы вообще есть, в чём я пока не уверен. Простите, ничего не могу с собой поделать. Чувство такое, что вы впустую тратите на меня своё время.

В: Вам не за что просить прощения. Эта информация и правда сложна для усвоения. Что касается вашего вопроса, скажу так. Я определённо не тот человек, что должен вам это всё объяснять, однако, что понимаю сам — постараюсь вкратце обрисовать. [Пауза] Мы не можем до конца знать планов и задумок Высших Сил. И, предвосхищая возможный вопрос, вовсе не потому, что мы не достойны или что-то в этом роде. Всё просто. Есть плотные миры, вроде нашего. И есть миры высокочастотные. Есть ещё деление на дуальные и недуальные, но это уже немного про другое. Сейчас не забивайте этим голову. Так вот, в силу обстоятельств и сложившегося порядка вещей степень осознания повышается по мере поднятия от плотных миров к высокочастотным и дальше. Опять же, сейчас объясняю максимально упрощённо, чтобы не перегружать ваш мозг. Со временем вы всё узнаете.

И жители Дэотона находятся просто на ином уровне восприятия и осознанности по сравнению со служителями Высших Сил. Разум человека просто не в состоянии осознавать и обрабатывать такой объём информации, какой доступен существам высшего порядка. Это нормально и это часть нашей жизни. И наша жизнь здесь…

П: Да, помню: лишь часть Пути. Причём совсем не обязательно его начало. Тогда поясните такой вопрос. Если я, конечно, могу их вам задавать.

В: Разумеется можете.

П: Почему бы просто, ну не знаю, не перевести всех людей на иной уровень восприятия? Зачем всё так заморочено?

В: Это своего рода обучение. Не получится познать всё и сразу. Я приведу простой пример. Представьте, что ваш Путь служит цели научиться управлять сложнейшим механизмом. Чтобы успешно за ним работать, надо уметь много разного, держать в уме массу переменных, быстро и чётко решать возникающие проблемы. Промедление просто невозможно. И представьте, что вам просто выдали всё, что нужно знать сразу, единым пластом информации. Скажем, прочли невероятно долгую и подробную лекцию. И после неё, сразу же, без какого бы то ни было перехода, поставили за этот механизм. У вас просто голова вспухнет от услышанного, большую часть вы не запомните, а самое главное — у вас не появится сам собой из ниоткуда опыт работы с этим механизмом. Наш разум должен постепенно привыкать и осваиваться с этапами осознания, точно также, как человек постепенно учится управлять механизмами. Попытки, скажем так, перепрыгнуть несколько ступеней, периодически предпринимаются. Однако ничем хорошим это никогда не заканчивалось. А разум в таком случае становится уязвим для Тьмы… Совсем недавно у нас был случай…. Впрочем, это к делу не относится, узнаете со временем.

П: Хорошо, допустим. Я стараюсь поверить и осознать, правда стараюсь.

В: Мы это видим и говорим спасибо.

П: Но я, простите, просто не могу поверить, что меня — меня — выбрали для какой-то серьёзной миссии. И что я являюсь перерождением… или воплощением… чёрт, даже произносить как-то странно… в общем вы поняли. Что во мне такого? Почему я? Да-да-да, знаю. Неисповедимы пути господни, грубо говоря. Но ни разу не поверю, что не было человека более достойного, чем я.

В: Я точно помню, что вам это говорили, однако опять же немудрено в потоке новой для вас информации запамятовать. Вы смотрите немного не с той стороны. Никто вас не выбирал. Не было такого, что в самую главную комнату самого главного здания Города пришёл самый главный Господь Бог, пролистал картотеку и ткнул пальцем в вас. «Хочу вот этого и чихать на логику». Вы сами выбрали ваш Путь. Ваша душа выбрала воплотиться именно в этом мире и именно в этот момент. Разумеется, вы этого не помните. А вот она — помнит. И знает причину. Я не очень точно представляю, что происходит в моменты между жизнями (всё же моё сознание лишь немногим осознаннее вашего в силу службы), однако с абсолютной точностью могу утверждать: вы сами выбрали этот момент в мироздании. Высшие Силы стояли только у истоков этого выбора. Ну и, разумеется, они поддерживали вас всегда на вашем непростом Пути.

П: Если честно, просто ум за разум заходит… Я прямо слышу, как у меня скрипят шестерёнки в попытке переварить эту информацию. И в попытке поверить, что это правда, а я не заперт сейчас в палате сумасшедшего дома.

В: Я понимаю. И вам сейчас надо проявить терпение и просто учиться слушать себя. Уже скоро вы вспомните сами. Весь смысл вашего присутствия здесь состоит в том, чтобы осознать и вспомнить. Вам не потребуется никому верить на слово. Ни мне, ни кому-либо ещё.

П: Вспомнить, осознать, занять пост.

В: Да, всё верно. Пост главы организации

***

Распоряжение директора центрального отделения организации Джеймса С. Карнби

Главам отделов и рядовым сотрудникам

Напоминаю вам, что с мая текущего года мы постепенно уходим от обозначения в служебных документах нашей организации термином «организация» и возвращаемся к историческому названию «Контора». В силу известных многим обстоятельств, прошлым директором было принято решение о замене терминологии, однако на данный момент оно потеряло свою актуальность. Тем более, что в личных беседах и частных записях сотрудники всё это время зачастую всё равно употребляли именно обозначение «Контора».

До 5 мая текущего года обозначение «организация» всё ещё допускается, однако рекомендуется начать от него отказываться. Начиная с обозначенной даты все официальные документы и записи с неправильной терминологией будут отправлены на переоформление. Документы, составленные до 5 мая текущего года, переоформлять не требуется. В личных записях обозначение «Контора» также рекомендуется, однако не является обязательным.

Подписано: директор Дж.С. Карнби

***

Архивная запись №1911.21

Альтернативный объект №1911

Обозначение: «Письмо»

Категория: 7

Описание: Представляет собой конверт из плотной бумаги ярко-белого цвета. По границам конверта расположено выдавленное на бумаге тиснение в виде переплетённых квадратов правильной формы. Графы для указания адресов и прочие заводские обозначения отсутствуют. С обратной стороны конверт полностью гладкий и лишён элементов украшения. На месте соединения крышки конверта с задней стенкой — сломанная печать из тёмно-бордового воска, на которой выдавлено изображение раскрытого глаза. При открывании крышки конверта можно заметить, что внутри лежит сложенный в несколько раз лист пожелтевшей бумаги. Или, возможно, пергамента. Определить точнее не представляется возможным. На внешней стороне конверта также имеется надпись, сделанная от руки витиеватым почерком на Высшем Слоге. Надпись расположена под углом с нижней левой части конверта к верхней правой. В переводе надпись гласит: «Моим любимым ребятам из Конторы и лично директору Карнби. Желаю вам удачно провести ваш драгоценный Ритуал. Живите и процветайте, как говорится. Пока можете, само собой». Надпись заканчивается своего рода подписью из двух заглавных букв: «Р.Ф.». Личность отправителя и автора письма на данный момент остаётся невыясненной.

Свойства: содержащееся в конверте письмо обладает мощнейшими психоэнергетическими свойствами. Интересно то, что конверт служит своего рода барьером для воздействия письма. Через него письмо почти не оказывает никакого воздействия. Исследователи предполагают, что конверт был специально зачарован таким образом, чтобы его доставка адресату прошла без затруднений. Само же письмо также содержит явные признаки зачарования. Кем бы ни была сущность его проводившая, она определённо является мощнейшим проводником Одинокой Силы. Причём крайне вероятно, что этот симбиоз не носит характер подчинения марионетки, а скорее взаимовыгодного сотрудничества почти на равных правах. Что является исключительно редким случаем в рамках известного нам мироздания. Исследователи также сходятся во мнении, что данную сущность практически со стопроцентной вероятностью нельзя считать человеческим существом.

Множеством свидетелей хорошо зафиксировано, что происходит при попытке достать письмо из конверта и прочесть его. Человек, берущий в руки письмо, уже через считанные доли секунды перестаёт реагировать на любые внешние раздражители и попытки с ним заговорить. Он сосредоточено читает письмо с отрешённым видом, после чего убирает его обратно в конверт и застывает на месте. В таком состоянии он проводит от девяти до девятнадцати секунд, после чего начинает истошно вопить. Вопль сопровождается вздыбливанием волос по всему телу, стремительному расширению зрачков, раскрытию глаз и рта на максимально возможную ширину, мелкой дрожью и обильным потоотделением. Такое состояние длится также от девяти до девятнадцати секунд, после чего начинается сильнейшее кровотечение изо всех естественных отверстий в организме. Согласно показаниям медицинских приборов и результатам последующего вскрытия, кровь в теле человека начинает стремительно нагреваться, после чего буквально закипает. Также исходя из показаний приборов можно рассудить, что взаимодействие с конвертом причиняет человеку психоэмоциональную боль, которую нельзя обозначить иначе как словом «чудовищная».

Смерть контактирующего с объектом человека наступает в целом в период времени, не превышающим минуту. Все попытки исследовать конверт и письмо в нём с применением различных мер предосторожности не увенчались успехом. После гибели семерых сотрудников Отдела Исследований, вызывавшихся добровольцами, исследования объекта силами простых людей было решено прекратить. Была предпринята одна попытка привлечь представителя альбов, также вызвавшегося добровольцем. Однако единожды зайдя в испытательную камеру и взяв в руки конверт, тот простоял с ним ровно пять секунд, после чего положил обратно на стол и отказался от дальнейшего взаимодействия с объектом. Он указал, что никогда прежде не сталкивался с Тьмой такой громадной силы и порекомендовал остановить любые дальнейшие исследования.

Несмотря на его слова объект ещё некоторое время пытались изучать. За этот период было выяснено следующее. Конверт не поддаётся никакому виду обработки. Он не горит, не намокает и не растворяется ни в одном из известных Конторе видов кислот. Его невозможно смять или порвать. Любая попытка извлечь письмо из конверта механическим способом оканчивалась провалом. Все манипуляции с объектом невозможно записать никаким из известных способов видео- или фотосъёмки. Его не видно ни в одно из доступных Конторе оптических средств, установленных за спиной проводящего эксперимент человека. Его невозможно просветить рентгеном или лучом направленного света любой мощности. В силу описанных обстоятельств узнать текст письма на данный момент не представляется возможным. Во время одного из описанных выше семи случаев, была предпринята попытка зайти в комнату, пока письмо было в руках испытателя-добровольца. Оный испытатель с молниеносной быстрой убрал письмо обратно в конверт и, как и все остальные, скоропостижно скончался.

Также, несмотря на выказанное стороной альбов неодобрение, была предпринята одна попытка извлечь письмо с помощью дрессированного шимпанзе, которого предварительно обучили необходимым манипуляциям. К сожалению результата она не принесла и закончилась с тем же плачевным результатом. Это позволило предположить, что на лежащем внутри конверта листе написан не какой-то текст, а набор символов на одном из древних языков, оказывающих влияние при зрительном контакте вне зависимости от того, умеет ли испытатель читать. Однако, стоит отметить, что представители альбов заявили, что сам по себе ни один из древних языков или их символов не обладает таким комплексом эффектов, следовательно, версия с мощным зачарованием остаётся наиболее вероятной.

История: конверт с письмом появился в организации 1 апреля 1999 года. Он был доставлен в Отдел Сортировки Документов вместе с прочей почтовой корреспонденцией через пневмо-трубу, берущую своё начало в холле здания организации рядом с постом охраны. Процедура доставки в тот день не отличалась от стандартной. Более того, сотрудники, занятые на упаковке корреспонденции в капсулы, единогласно заявляли об отсутствии объекта среди почты. Так как письмо не прошло проверку на энергетическом спектрометре, оно сразу было отправлено в Отдел Исследований. После всех проведённых манипуляций объекту была присвоена высшая, седьмая категория. Он был признан исключительно опасным и личным распоряжением директора Карнби помещён в изолированную камеру с усиленными мерами содержания. Один раз в календарный месяц камера отпирается и два сотрудника организации под пристальным наблюдением заглядывают внутрь, чтобы убедиться, что объект не покинул её пределов.

Последующая приписка: за прошедшие с момента появления объекта 25 лет никаких инцидентов с его участием зафиксировано не было. Определённой ему камеры объект не покидал. При каждой проверке он всегда находится на одном и том же месте: в центре простого металлического стола, расположенного посередине комнаты. Никаких экспериментов над конвертом более не проводилось.

Подписано: директор центрального отделения организации Дж.С. Карнби

главный Архивариус Д.

***

Из личных записей разных лет директора центрального отделения организации Джеймса Карнби

///

Вспоминаются первые полгода работы в должности директора. Как проходило собеседование. Как была одобрена моя кандидатура. Шесть лет службы в Отделе Полевых Работ как-никак. Должен отметить без лишней скромности — продуктивных и неоднократно отмеченных руководством шесть лет. Вспоминается как было сложно эти первые полгода. Ответственность в разы больше, свободного времени просто нет. Впрочем, я не жалуюсь. Всегда большую часть жизни я посвящал работе. Сначала в полиции, потом уже сотрудником Конторы. Сколько всякого произошло за эти годы работы в поле — помнит, наверное, только Архивариус. Ведь где-то в пыльных папках под надёжной защитой до сих пор лежат мои отчёты за тот период. Я почти никогда, за редкими исключениями, не возвращался мысленно к той работе. Незачем. Как-то всегда старался быть практичным. Всегда хватало текущих дел, было не до того, чтобы ещё и ворошить прошлое. Знаю, что с самого начала работы в Конторе ко мне относились с немалым уважением, которое с годами только крепло. И, Высшие Силы тому свидетели, я старался и поэтому заслужил это уважение. Для людей, погружённых в вопрос, я с самого первого дня был если не легендой, то как минимум предметом обсуждений. Шутка ли: в 32 года разоблачить крупный преступный синдикат по производству наркотиков. Не хвастаюсь. Радости это мне не принесло. Это расследование далось мне дорогой ценой. Я потерял дочь и семейную жизнь в целом. Мы с женой так и не смогли пережить это вместе и наладить быт. Над нами постоянно довлел призрак погибшей дочки. Я решил с головой уйти в работу, чтобы не сойти с ума. Если бы не моя нелюбовь к алкоголю, думаю я бы спился. Собственно, в одном из миров так наверняка и случилось и Конторой руководит кто-то другой. А в другом — тамошний Карнби вырастил свою Розу и однажды отвёл к алтарю.

Роза. Как причудливо всё переплелось. Иногда, когда я позволяю себе подумать об этом дольше пяти минут, эти мысли начинают распирать голову изнутри как растущая опухоль, грозящая вот-вот проломить череп изнутри. Думаю, что моё будущее было предопределено, когда вербовщики Конторы пришли ко мне на службу и описали ситуацию вкратце. Они не понятным для меня на тот момент образом выяснили, как я отнесусь к некоторым новостям об окружающем мире и поэтому знали, что можно говорить, а что стоит приберечь на потом. И после слов, что мне нужно будет по сути хранить и оберегать Розу… больше никаких слов и не требовалось. Я согласился.

Знаю, немало сотрудников Конторы задаются всеми этими временными и пространственными парадоксами, ломают голову, думают. Я изначально отстранился от всего этого. Мне предоставили достаточно доказательств происходящего, а со временем я увидел ещё больше. Другого мне и не требовалось. Я всю жизнь служил простым людям, старался обезопасить их жизнь. Здесь мне предстояло делать примерно то же самое, только на совершенно ином уровне. Поначалу это служило мне как бы искуплением вины за смерть дочки. Постепенно я убедился в том, что она не ушла навсегда. Утешился этой мыслью и стал думать, что могу сделать для Конторы. Очень редко, когда дел совсем нет, я мысленно обращаюсь к моей Розе, размышляю над тем, где она сейчас. Представляю, что в своём путешествии она уже дошла до высокочастотных миров и сейчас помогает решать вопросы куда более глобальные, чем её отец. Один раз мне приснился момент вне времени, где всем однажды суждено встретиться. Приснилось то, как мы увидимся. Кто-то из наших работников и верных последователей мог бы сказать, что это был вещий сон. Я бы с этим не согласился. Однако, что когда-нибудь примерно так всё и будет, я нисколько не сомневаюсь.

Теперь же на фоне всего, что должно произойти, в голову лезут самые разные мысли. Я знаю, что мало кто из директоров Конторы уходил на пенсию. Просто потому, что, как правило, для нас это дело жизни и ничем другим мы заниматься сами не хотим. Со мной ситуация ровно такая же. Контора для меня всё и несмотря на трудности, усталость и периодические переутомления, я бы не променял свою жизнь ни на какую другую. Однако я попадаю в ту крайне редкую категорию директоров, которым придётся покинуть занимаемый пост. Самому себе смысла врать нет никакого — я испытываю по этому поводу весьма смешанные чувства. С одной стороны, я не знаю и не особенно-то хочу знать ничего, кроме своей службы. Меня устраивает моя жизнь и внутренних демонов я спустя десятки лет таки победил. А с другой — ничего кроме службы в Конторе, я, по большому счёту, и не знаю. И ума не приложу, что мне делать на пенсии. Впрочем, вполне может статься, что меня оставят при каком-то из отделов. Больно уж велик мой опыт, не думаю, что мой последователь (или последовательница) решит попросту им разбрасываться. Впрочем, в любом случае будет это ещё не то, чтобы скоро.

///

Сегодня вспомнилось начало моей деятельности как директора. И двух месяцев не прошло, как случилось ЧП. Не сказать, чтобы очень глобальное, но погибших людей мне жалко до сих пор. Такого конца в этом мире они явно не заслужили. Помнится, что наши специалисты из Отдела Исследований, не могли взять в толк от кого пришло то письмо. И самое главное: про какой Ритуал говорится на конверте? Мне же уже на тот момент было открыто, что меня ждёт. И чем ближе этот день, тем чаще я возвращаюсь мыслями к тому письму.

Самое главное, что меня занимает: неужели отправитель правда надеялся, что письмо попадёт ко мне безо всяких проверок? Что главе Конторы просто так возьмут и отнесут возможно опасный артефакт, возникший из ниоткуда среди утренней почты? Или этот ехидный Р.Ф. знал что-то, чего до сих пор не знаю я? Может ли быть такое, что ему открылось что-то, чего не знают ни альбы, ни главы Совета, ни кто-либо в Конторе? Ни даже существа рангом повыше? Это опасные, скользкие мысли. Возможно именно с таких и начинается путь на другую сторону. Уход в абсолютную дуальность. Кто сможет дать ответ? От таких мыслей, как мне думается, недалеко до предположения, что Рой, может быть в чём-то не так уж ошибается.

///

Как-то раз стажировали мы нового сотрудника. Ещё когда я руководил группой в Отделе Полевых Работ. С прицелом взять его в агенты. И парнишка-то был неплохой, смышлёный. Но его проблема была в том, что он вот прям очень хотел докопаться до сути и ещё до начала работы понять, что и как устроено. Разумеется, ничего плохого в этом самом по себе нет, однако он старался познать буквально всё. И не из каких-то амбиций или желания в чём-то быть лучше коллег. Просто его так воспитали. А на том этапе знать так много не требовалось. Только голову себе забивать. Впрочем, в любознательности ему точно отказать было нельзя. В силу различных обстоятельств, с работой у нас с ним не сложилось. Он остался в одном из ведомств, работающих с Конторой в связке, но не участвующем напрямую в ритуалах, операциях и всём подобном.

И если меня в своё время не сильно занимали подробности — есть Роза, множество миров и я буду их защищать — то он очень заинтересовался концепцией мироздания. Не знаю, как сложилась его жизнь в дальнейшем, однако не удивлюсь, если при его стремлении к познанию и сильно проявленному Четвёртому Аспекту, его однажды возьмут в оборот те же альбы.

Помню, как в какой-то из дней он меня прямо и с неподдельным интересом спросил, что мне известно касательно концепции Множества. Ну и почему бы ему не объяснить, можно сказать, основы основ, подумал я. По крайней мере в отношении нашей работы они таковыми являются. Он понимал, что есть множество миров, понимал, что есть некая сила, которой мы помогаем и которая помогает нам. Его интересовали подробности.

— Ну вот смотри. — Мы как раз вышли на перекур (тогда я много курил, иногда уходило по две, две с половиной пачки в день) и я только подпалил первую сигарету. — Ты наверняка слышал историю про обычный земной цветок, который был брошен в огонь, а потом переродился.

Парень кивнул.

— Да, Роза. Её в незапамятные времена обратил в пепел алхимик Парацельс, а потом возродил в прежнем виде. Только она была уже не обычным цветком, а каким-то образом взяла на себя роль Столпа Мироздания. И на её хрупком стебле держится всё. — Он неопределённо повёл рукой вокруг себя. — Можно назвать это Парадоксом Розы Парацельса. Ведь Столп был всегда, однако и Розу в какой-то момент времени должны были кинуть в огонь, чтобы она переродилась. Это мне известно. Просто хотелось бы понять чуть больше. Так сказать, расширить границы познания. — Он улыбнулся и сложил руки на груди.

Я улыбнулся в ответ и задумчиво хмыкнул.

— Над этой дилеммой наши учёные размышляют и спорят до сих пор. Мы даже не знаем куда именно её записать. Роза на данный момент определённо одна из самых больших загадок Конторы. Условно её принято рассматривать как альтернативный объект, просто для упрощения ведения документации. Однако по факту происхождения она скорее артефакт. По зоне воздействия — аномалия. А если ещё брать во внимание, что она совершенно точно обладает сознанием и способностями к созиданию, станет совсем интересно.

Брови у моего стажёра поползли вверх. Скрыть своего удивления он не смог.

— Да-да, Роза — это не просто цветок. Это что-то, находящееся далеко за гранью человеческого понимания. Например, ты же знаешь, что она транслирует Музыку?

— Да, про что-то такое я слышал, хотя и мельком. Но никогда не задумывался… не думал, что это нечто большее, чем просто ретрансляция.

— Вот именно, куда большее. Во-первых, эту Музыку Роза буквально источает, как любой другой цветок аромат. Во-вторых, с помощью этой Музыки она может буквально менять реальность. И на самом деле мы не знаем точно в каких пределах.

Мой стажёр изо всех сил старался сохранять непринуждённый вид, однако удавалось это ему плохо. Всё же не стоит забывать, что он ещё только начинал во всём разбираться и эта новость могла немного так шокировать.

— Но это же получается…, — он нахмурил лоб и едва заметно зашевелил губами, вспоминая уже известную ему информацию. — Получается это сущность — аномалия, объект, не важно — как минимум пятой категории. Ведь так?

Я снова улыбнулся и сделал ещё одну затяжку.

— На этот счёт тоже поначалу прийти к единому мнению не получилось. Немало людей и сейчас согласились бы с тобой. Однако на данный момент ей присвоена вторая категория. Потому что по комплексу причин и доказательств весьма достоверно выяснено, что вреда окружающему миру она нанести не может. — Я увидел, как он собирается что-то сказать и ответил на опережение. — По одной довольно простой причине. Это будет против её сути. Роза держит на себе миры и вселенные. И тем или иным образом вредить им — это просто противоречит смыслу её существования. В общем, я не могу ответить развёрнуто, по многим причинам, однако могу заверить тебя, что Роза не представляет опасности.

Где-то с минуту мы помолчали. Он обдумывал услышанное. Наконец, поднял на меня глаза и сказал:

— Тогда, если можно, давайте вернёмся к вопросу Множества. Как это работает?

Я кивнул, достал из портсигара новую сигарету и щёлкнул зажигалкой.

— Надеюсь меня не заругают за аналогии, которые я собираюсь провести. Представь себе такой образ: ось от телеги, расположенную вертикально. Это Столп. На эту ось нанизаны круглые колёса. Это миры. Внутри окружности каждого колеса через диаметр проходит шесть спиц. Это Лучи. Отличие от оси телеги, как ты понимаешь, в том, что Столп Мироздания фактически бесконечный. И миров на нём держится неисчислимое количество.

Я затянулся и выпустил из ноздрей две струйки дыма. Мой стажёр воспользовался паузой, чтобы задать вопрос.

— То есть выходит, что точно также, как существует бесконечное множество миров, также есть и бесконечное множество Лучей? А я так понял, что их всего шесть.

Я кивнул.

— Шесть. Шесть в этом мире. Шесть в соседнем. И так далее до бесконечности. В каком-то смысле можно сказать, что они — точные копии друг друга. Однако, стоит учитывать, что аналогию с колёсами и осью я привёл исключительно для простоты понимания. На самом деле структура мироздания сильно сложнее и комплекснее. Мы с тобой её вряд ли сможем понять. Однако, естественно, со временем нам предстоит всё это узреть воочию.

Мы снова замолчали. День был чудесный, солнечный, на улице заливались птицы. Чем больше проходит времени и чем сильнее я закапываюсь в дела и заботы, тем ценнее для меня каждое мгновение, в котором я могу просто постоять под открытым небом, разглядывая облака или звёзды.

Наконец, через несколько минут, парень сосредоточено посмотрел на меня и задал новый вопрос:

— Если Роза обладает таким могуществом и её функция настолько важна, не попытаются ли ей навредить? Как защитить что-то настолько хрупкое и при этом фундаментально важное? Что если кто-то проникнет к ней, скажем, с садовыми ножницами и срежет Розу? Что будет с нашим миром? Со всеми мирами?

Я еле сдержался, чтобы не усмехнуться. Парень был ещё совсем юн и весьма наивен. Впрочем, его вины в этом не было.

— Ну, начнём с того, что внешняя хрупкость Розы весьма обманчива. Это только на вид она маленький нежный цветочек. И таковой она предстаёт не только в нашем мире. Однако, в массе других миров, Столп Мироздания выглядит совершенно иначе. И куда как менее уязвимым. Например, достоверно известно, что в одном из миров Столп вовсе не Роза, а Маяк. В другом — могучее Древо. И так далее.

— Башня? — Спросил стажёр, и в его голосе послышались нотки трепета.

— Башня, — кивнул я. — И их уже куда как сложнее просто так растоптать или выкорчевать из земли. И даже в самой своей миниатюрный форме, Столп обладает мощнейшей силой. И у него есть свои способы защититься. А мы скорее просто не подпускаем к нему кого попало.

Я посмотрел на него и ободряюще улыбнулся.

— К тому же ты сейчас рассуждаешь критериями злодеев из второсортного кино. Которые, злобно хохоча, обещают уничтожить всё сущее, чтобы потом править ничем. Силам, которые противостоят нам, в общем-то самим не интересно до основания стирать существующий миропорядок. Они хотят его исказить, вывернуть наизнанку, населить своими фантомами и марионетками. Хотят извратить то, что было некогда создано Высшими Силами. Вся их суть — ложь, манипуляция и подмена понятий.

Я отбросил уже второй окурок, задумчиво повертел в руках портсигар, но потом всё же убрал его в карман.

— Впрочем, должен сказать, что про один случай разрушения Столпа альбы нам рассказывали. Было это в мире, где он также представал в виде Розы, только цветок у неё был не красный, а синий. И тамошний злодей, назовём его так, из-за обид, неправильно воспринятого Знания и по многим другим причинам, решил уничтожить всё сущее. И в какой-то мере это ему удалось. Можно сказать, что он срезал растущую в его мире Розу под корень. Только вот радость его была недолгой и никакого счастья ему не принесла. Потому что буквально ничего вокруг него больше не было. История не очень короткая и я не буду её рассказывать всю. Она была записана одним из наших, земных писателей и неплохо так продавалась. Я скажу тебе название и имя автора, найдёшь в архиве или просто купишь себе экземпляр. Однако если говорить про суть нашей беседы — под удар попал только мир того злодея. И он заплатил за это невообразимую цену. Разрушить всё сущее, мягко говоря, очень непросто. Хотя, безусловно, некоторые пытались. Даже один мир в одной вселенной, одна планета — это колоссальный объём энергии и степеней защиты. Что уж говорить о Множестве.

Разговор мы закончили на том, что я вкратце рассказал ему как действует Контора в нескольких из известных нам миров. Где-то, как у нас, пустырь, на котором растёт Роза огорожен забором и находится под несколькими уровнями защиты. Где-то здание центрального отделения построено прямо на том пустыре, вокруг цветка. А в одной из вариаций нашего мира, находящейся наиболее близко к переходу на высокие частоты, на месте пустыря разбит парк. Туда приходят люди с детьми, Роза играет им Музыку, а её защита носит по сути символический характер.

Даже не знаю, почему конкретно мне вспомнился именно этот эпизод из жизни. Может дело в относительно скором приходе преемника. А может именно это воспоминание сейчас важно, просто я пока не знаю почему. Так или иначе мысли мои снова переносятся к моей дочери. И это я заносить в свои записи не хочу. И так сказано уже достаточно.

///

«Я почти никогда не возвращался мысленно к той работе, — написал я в одной из старых записей. — Я знаю, что мало кто из директоров Конторы уходил на пенсию». Да, и я, мол, стану редким исключением. Так я думал тогда. Однако как всегда, у жизни свои планы, а через какие дали пролегает наш Путь и какие на нём встречаются препятствия — нам неведомо. Вчера я повстречал на своей тропе указатель. Раньше таких почти не было, я разве что примерно представлял себе местность, где разворачивалось действие пьесы с моим участием. Теперь указатель появился. Один, однако новенький, гладкий, на свежем постаменте из застывшего цемента. И, кажется, этот отрезок пути проложен как будто совсем недавно. На моём указателе написано всего одно слово из семи букв. Я никогда не любил число семь. А теперь вот оно со мной скоро встретится.

Миелома. Заболевание крови. Своего рода рак, который по твоим сосудам пробирается во все участки организма, чтобы проделать свою работу как можно эффективнее. Опухолей пока нет, но они совершенно точно появятся. Так что на пенсию я не отправлюсь. И совсем скоро обо мне будет напоминать только висящий в архиве портрет. Приемлемо.

Немало поступающих на работу в Контору людей, поначалу думают, что мы волшебники из сказок. Что, случись чего, достанем из кармана волшебную палочку, выкрикнем что-то вроде carcinos termino и все несчастья отступят. Только вот это не так работает. И силой волшебства вылечить болезни нельзя. Разумеется, в распоряжении Конторы есть альтернативные объекты, которые могут многое. Однако все они либо слишком непредсказуемые, либо не обладают достаточным могуществом. Да и, положа руку на сердце, я не хочу ими пользоваться.

Я прожил хорошую жизнь, и пора двигаться дальше. Я доволен тем, в каком состоянии сейчас Контора и как у нас идут дела. И также я знаю, что на смену мне придёт не просто человек, подверженный порокам и соблазнам, а кое-кто посильнее. Интересно, что там будет в следующей жизни.

«Я почти никогда не возвращался мысленно к той работе».

А вот последнее время частенько возвращаюсь. Может становлюсь сентиментальным, кто знает. Всё-таки, насколько бы осознанным я за свою жизнь не стал, умирать всё равно страшно. Я привык к этому миру. Из последнего, что всплывало в моей памяти — как мне дали услышать моё истинное имя. То самое, которое я назову, оказавшись однажды в Безвременьи у стен Города. Немалое количество сотрудников Конторы полностью переходят на использование истинных имён, хотя дело это сугубо добровольное. Я не захотел открывать своё имя окружающим. Оно… сложное. И слишком много про меня говорит. Поэтому остался просто Джеймсом Карнби. Однако последнее время, я всё чаще вспоминаю его. Если упростить, то слоги моего имени переводятся как «твёрдо идущий к Свету через все испытания». У него есть ещё несколько слоёв, но эти, пожалуй, основные.

[абзац текста густо зачёркнут, ничего не разобрать]

Перечитал последний абзац. Как-то слишком натужно и пафосно получилось, ни к чему. Перед тем, как сдавать свои записи в архив, надо будет как следует вымарать этот отрывок.

Я снова начал курить. Теперь уже можно.

///

Вдохновение шепчет на уши мантры…

Звуки и краски – страшная смесь.

Что-то, о чем умолчали карты.

Я не помню, где слышал или читал эти строки. Однако они вспомнились мне два дня назад, во сне, и теперь не идут из головы. Мои сны сейчас — очень странное и непривычное мне место. Наслаивающиеся друг на друга образы. Холодный бесконечный космос и яркие звёзды, которые не греют. Что-то шуршащее и жуткое, копошащееся за тонкой пеленой видимого глазу. И я чувствую, как оно давит с той стороны, как пытается прорваться. Как звёздное небо выгибается, словно натянутое чёрное полотно, и не ровен час ткань мироздания не выдержит. И что тогда вырвется оттуда, из первородной тьмы? Чем удивит нас безбрежный Тодэш?

Звуки и краски – страшная смесь.

В моих снах космос внезапно окрашивается в невиданные прежде человеком цвета, которые я не могу описать, когда просыпаюсь. Они пульсируют и перетекают друг в друга. Я знаю, что эти цвета — живые, что они очень хотят посмотреть на наш мир. Чувствую, что они не злые, однако опасны для нашего уровня осознанности. Потому что переварить такое люди пока не смогут. Поэтому цвета выжидают. Терпения у них хоть отбавляй. Но что, если тот шуршащий, скребущийся звук, прогрызёт отверстие и впустит цвета в наш мир? Чем это обернётся? Сможет ли Контора вовремя оградить от них людей? И во сне я боюсь, что не сможет.

Наверное, это просто обычные страхи человека, которому пришла пора уходить. И он переживает, как же тут всё будет без него, на кого он оставит свою семью? (А что наши сотрудники давно стали мне семьёй, можете даже не сомневаться) Потому что в конце моих снов ткань мироздания и правда расходится. Но не разодранная когтями или маленькими лапками со множеством крючков. Она расходится, выпуская свет Солнца. Тот самый первозданный Свет, что есть в каждом живом существе. И я знаю: однажды именно так и будет, Свет победит Тьму.

Но что если… Что если есть что-то, чего не учли даже Высшие Силы? Знаю, сомневаться в них человеку моей профессии странно, однако плевать. Я никогда не врал себе, не собираюсь и сейчас. Я этого боюсь. Очень боюсь. Потому что, если Тьма погасит звёзды, а из холодных глубин космоса появятся сцепленные в клубки неведомые сущности — всему придёт конец. Мир останется, это да. Только вот нас уже не будет. И что, если эти сущности доберутся до Города? Рой уже был там, он может показать дорогу. Впрочем, скорее всего это просто бред уставшего старика, которому осталось всего-ничего в этой жизни.

И всё же я боюсь, возможно впервые в своей жизни настолько сильно. В моих снах Кан калих рушится, а из его развалин струясь выбирается обладатель шуршащего голоса. А из головы не идёт белый конверт с подписью «Р.Ф.». И те строчки. «Что-то, о чем умолчали карты». Что если?

Что если?

***

Архивная запись №2443.36

Альтернативный объект №2443

Обозначение: «Книга сказок»

Категория: 1

Описание: книга в твёрдом переплёте формата 84х108 1/32. Напечатана на обычной бумаге, пожелтевшей от времени на момент обнаружения объекта. Элементы художественного оформления внутри самой книги отсутствуют. Текст набран 12 кеглем, точно наименование шрифта установить не удалось. Переплёт коричневого цвета, оформленный в виде коры дерева. На лицевой стороне обложки нарисован дуб с раскидистыми ветвями, растущий на высоком холме. Сам холм покрыт густой зелёной травой. За дубом виднеется синее небо с редкими белыми облаками. В верхнем правом углу иллюстрации изображено яркое летнее солнце. Возле дуба, облокотившись на него спиной, сидит девочка примерно шести лет, в руках у которой похожая книга, однако рисунок на обложке разобрать невозможно. Книга открыта примерно на первой трети, девочка улыбается, погружённая в чтение. Она одета в длинный сарафан голубого цвета в белый горошек. На ногах — открытые сандалии. Лицо девочки покрыто веснушками, каштановые волосы свободно спадают на плечи. Если приглядеться, можно заметить, что в листве дерева притаился рыжий кот, наблюдающий за девочкой, а на указательном пальце правой руки у неё небольшое кольцо. Заглавие книги выдавлено на обложке методом тиснения золотой фольгой. Название набрано 26 кеглем. Книга озаглавлена как «Среди зелёной листвы: сборник сказок».

На обратной стороне обложки нарисован склон холма, часть ветвей дерева, небо и поле цветов вдалеке. Цветы красного цвета, однако точно определить их вид не удалось. Предположительно, это поле маков. Аннотация на задней стороне обложке нечитабельна, в силу множества механических повреждений. Создаётся впечатление, что её скоблили ножом. Страницы с выходными данными вырваны, информации об издательстве получить не удалось.

Книга начинается с предисловия за авторством некоего А.Е. Баскакина. Установить личность автора предисловия на данный момент также не удалось.

Книга состоит из пятнадцати сказок, написанных в разном стиле и разными авторами. По неизвестной причине имена авторов, как и аннотация на обложке, старательно выскоблены со страниц. При этом текст самих сказок почти не тронут. В тексте предисловия имена авторов сборника схожим образом вымараны.

Книга содержит такие произведения как «Девочка и Время», «Полный пакет леденцов», «Одуванчики», «Лето в деревне», «Обнимая Кита», «Элли и Юми» и «Сказка о маленьком шмеле» (полный список и краткое описание см. в приложении к данному документу). Наибольший интерес для организации представляют первая и две последние сказок из этого перечня.

Свойства: книга сама по себе обладает весьма слабыми психоэнергетическими свойствами. Чтение этого сборника сказок может ненадолго увлечь человека, подкорректировать его душевное состояние, однако на более глобальные изменения она не способна. Тем не менее, ознакомление со сборником несёт весьма неожиданный эффект. У читающего резко повышается уровень осознанности, словно книга приоткрывает ему дверь к Познанию. Человек начинает замечать закономерности там, где раньше их не видел, лучше взаимодействовать с Высшими Силами, а в отдельных случаях даже способен самостоятельно снять с себя печать Роя. Прочитав книгу, человек начинает больше интересоваться тем, что ещё недавно мог счесть полной несуразицей.

Во многих сказках простым и понятным языком, а также на несложных для юного читателя образах, поясняются базовые основы мироздания. При этом сборник обладает ограниченной силой воздействия и оказывает описанный эффект только единожды на одного человека. Также стоит отметить, что он не привязан непосредственно к объекту и сохраняется при дословном переносе текста на другие носители, путём фотографирования, сканирования или переписывания от руки. Хотя именно оригинал оказывает более сильное воздействие. Таким образом можно сделать заключение, что сила заключена именно в сочетании слов и символов, выбранных неизвестными авторами. Благодаря этому, после всех проведённых исследований, объекту была присвоена первая категория. Хотя отдельные специалисты высказывались за вторую или даже пятую категорию. Книга была признана исключительно полезной для младшего школьного возраста и на данный момент ведутся переговоры по повторному изданию сборника и внедрения его в различные обучающие учреждения. Процесс осложняется вопросами авторского права и сложностью в установлении авторства произведений.

История: книга была обнаружена в пункте приёма макулатуры небольшого заштатного городка. Её спас от переработки работник пункта, взяв домой после работы. Впоследствии, волею случая, означенный сотрудник познакомился с агентом организации, работающим в Отделе Поиска и Транспортировки. Через некоторое время, объект был доставлен в Отдел Исследований. Исходя из проведённых анализов был установлен примерный возраст книги. Несмотря на вполне современный язык, которым написана книга, очевидную типографскую печать и обработку, а также упоминание в некоторых текстах технологий нашего времени (таких как компьютеры и смартфоны), наиболее вероятно, что книга была издана в первой трети 1900 годов. Высказывается предположение, что она могла попасть к нам из одного из множества альтернативных миров, где развитие истории идёт в несколько ином темпе. На данный момент книга содержится в защищённой камере, её текст был перепечатан и сохранён на несколько носителей. В том числе на бумаге. Черновой вариант сборника (если его можно так называть) хранится в сейфе директора организации.

Подписано: директор центрального отделения организации Дж.С. Карнби

главный Архивариус Д.

***

Фрагмент стенограммы беседы сотрудника группы подготовки (далее — В) и Проводника (далее — П) от 2 февраля сего года.

В: Как прошёл ваш вчерашний день? Чем вы были заняты?

П: Вы же прекрасно знаете, чем я занимался, со мной рядом всегда находится один из ваших коллег. (Проводник улыбается) Да ладно, я просто вас подкалываю. Понимаю, отчётность. Вчера мне показывали подготовку зала к проведению Ритуала. Украшенные письменами стены, оборудование. Я пока мало что в этом понимаю, однако на мой непросвещённый взгляд ваши люди проделали колоссальную работу. Я правильно понимаю, что ещё месяц назад там был какой-то склад?

В: Всё верно. Склад отработанных артефактов и истощившихся объектов. Нечасто, но с ними такое случается. Артефакты были переданы для разовоплощения альбам, остальное отправилось вниз, в доменную печь.

П: Если не ошибаюсь, объект номер… 4510, верно?

В: Да.

П: Я читал про него в архиве. Поразительно, сколько у вас всего встроено в рабочие процессы. Смотришь, вроде обычный вендинговый автомат, а на деле — альтернативный объект №5729. Невероятно. Впрочем, понимаю, практичности вам не занимать. Почему бы не пустить подобный агрегат на пользу сотрудникам или, если возможно, обществу.

В: Кстати насчёт архива. Как у вас складываются отношения с Главным Архивариусом? Как раз этой информацией мы не располагаем. Так что поделитесь, если можете.

П: Хорошо. Очень даже. Он человек немногословный, скрытный. Однако свою работу знает превосходно. В архиве такой порядок, что я был под сильным впечатлением. Ожидал увидеть пыльные углы и опутанные паутинами полки, если честно. Как я понимаю, Архивариус находится на службе уже давно и практически круглосуточно. Знаете откуда он родом?

В: Нет. В Конторе почти никто этого не знает. Подобная информация только для сотрудников с высшим уровнем допуска.

П: И тем не менее, я знаю ответ на этот вопрос. Хотя никаких уровней допуска у меня нет. И даже толком не понимаю откуда мне это известно. Просто знаю. Можно было бы сказать, что у меня голова кругом, но эта фраза потеряла свою актуальность. Вот уже как несколько месяцев в голове удивительно спокойно и всё предельно ясно.

В: Вы уже находитесь на куда более высоком уровне восприятия, чем большинство окружающих вас людей. И, судя по всему, у вас начали проявляться способности к телепатии.

П: Должен признаться, что проявляться они стали ещё в середине января. Сейчас они уже вполне окрепшие. Раньше я бы сказал, что меня немного пугает то, на какой уровень я могу выйти и какую это налагает степень ответственности. Теперь же я этого совершенно не боюсь. У меня остался только живой интерес: что там, за поворотом? Как выясняется — масса всего интересного. Например, вы знаете в скольких параллельных мирах мы сейчас с вами ведём примерно тот же разговор?

(Сотрудник отрицательно качает головой)

В 400 571 234 124-х. А знаете в скольких я не оказался Проводником и живу обычной жизнью? Не могу сказать точно, потому что их количество ежеминутно увеличивается. Однако, примерно в 2 512 390 761-м. Я даже смутно чувствую миры, где до меня добралась Одинокая Сила, прежде, чем я вступил в должность. Таких пока всего два. В одном я уничтожил Контору, стёр её в пыль. Думал, что победил. И ошибся. Тьма никогда не сможет победить. Потому что даже до самой далёкой Тьмы в итоге доберётся Свет и озарит её. (Проводник задумчиво улыбается и гладит подбородок) Я знаю, что скоро смогу увидеть ещё больше. Очень многое. Почти никто из вас не может видеть то, что смогу видеть я. Если это ещё буду я.

В: Вы в любом случае останетесь вами. Вы будете Проводником, будете слышать мысли и видеть то, что видит и о чём мыслит аватар Солнца в Городе. Однако это не будет происходить постоянно. Вы сможете переходить в это состояние в нужный момент. И только в экстренных случаях вас попросят отворить разум как можно быстрее. Полагаю, телепатические способности вы тоже можете, скажем так, отключать по своему желанию?

П: Именно так. Использовать их постоянно было бы… ну, неправильно. Нечестно по отношению к тем, кто на эту ступень ещё не перешёл. Да к тому же я ещё и не привык к своим новым способностям. А их с каждой неделей становится только больше. Сложно только привыкнуть к некой хаотичности образов и отсутствию на данный момент понимая, почему я могу видеть одно, но никак не различать что-то похожее.

В: Я хотел бы задать вам один вопрос. Или вы уже знаете, что я хочу спросить?

П: Нет, не знаю. Прошу, задавайте.

В: Насколько я могу судить по нашим разговорам, степень ответственности вы себе представляете весьма хорошо и даже не пугаетесь её, а совсем наоборот.

(Проводник размеренно кивает головой)

Так вот, некоторое время назад, вы задали моему коллеге один вопрос. Почему именно проводник аватара Солнца? А не Его самого. Он вам тогда ответил, что сейчас знать ответ на этот вопрос ещё рано. Это будет лишняя на тот момент информация. Как вы думаете, сейчас вы смогли бы ответить на этот вопрос самостоятельно?

(Проводник некоторое время молчит, глядя на сцепленные пальцы рук, потом поднимает голову)

П: Полагаю, что да, смогу. Причина в том, что уровень Осознанности, доступный Солнцу, не доступен существам нашего порядка. Даже прошедшим предварительную подготовку в предыдущих воплощениях. И да, я всё чаще выцепляю образы из своих прошлых жизней, но об этом в другой раз. Причина в том, что к такому уровню Осознанности необходимо прийти постепенно. Постепенно познавать и изучать вселенную и Множество. Просто потому, что должны же быть какие-то незыблемые правила, верно?

(Он снова усмехается)

И если моему телу и разуму дать доступ к тому объёму информации и Знания, которым обладает Солнце и его окружение, меня просто не станет. В конце концов есть Закон, и я не тот, кто стремится его переписать. И ровно по той же причине я не буду проводником на постоянной основе. Мои бедные мозги этого просто не вынесут.

(Проводник широко улыбается)

Времена грядут непростые. Все мы понимаем, что подъём мира по частотам — событие радостное. И Песнь Кита все мы ждали очень долго. Да, теперь я понимаю, что и моя душа её тоже ждала, ещё до того, как я узнал про существование вашей организации.

В: Я думаю, вы уже можете говорить «нашей», учитывая все обстоятельства.

П: Пока что ещё вашей. Не хочу торопить события. Однако, несмотря на радость, не стоит забывать, что и трудностей у нас прибавится. И именно для этого в каждый подобный период существования Конторы или её ранних аналогов, приходили Проводники. Насколько я понимаю, до меня их было двое. Я, получается, третий, что достаточно интересно. Ведь Третий Аспект — это творчество, и я как раз сильно развил его после встречи с вами. На посту директора я тоже собираюсь проявлять его в полной мере. Я уже разговаривал (если, конечно, такое слово применимо к покровителю моего аспекта) насчёт этого и у меня есть некоторые наметки. Я знаю, что директор Карнби — один из самых трудолюбивых и продуктивных руководителей за всю историю организации. И я не хочу посрамить его память, попусту разбазаривая его наследие.

В: Погодите-ка, стоп. Посрамить память? Вы о чём?

П: Думаю, вы скоро и сами всё узнаете. Директор скоро объявит обо всём открыто. Предоставлю ему возможность самому найти для этого наилучший момент. В общем, если сжато, скажу так. Грядут очень важные и очень насыщенные времена. Работы будет много, причём у всех и на всех возможных уровнях. Начиная от высших существ и альбов и заканчивая теми, кто пишет сейчас наши истории на скрижалях вечности. Поэтому и понадобился директор с куда большим уровнем Осознанности, чем обычно.

(Несколько минут оба собеседника молчат)

В: Чуть раньше вы сказали: «Конторы или её ранних аналогов». Что вы имеете в виду?

П: Насколько я понимаю, информация об этом тоже не самая распространённая, однако, поскольку вы входите в подготовительную группу, я счёл возможным при вас это упомянуть. Разумеется, люди с высокой степенью осознания появились не сто и даже не пятьсот лет назад. Однако такой чёткой организации, как сейчас, они не составляли. Да и жить тогда было гораздо сложнее. И всё же дважды за нашу историю (и это число неизменно в любом из миров Множества) появлялся Проводник. Это были какие-то ключевые точки в мироздании, однако это вся информация, которой я располагаю. Разумеется, однажды мне будет открыто, кем были мои предшественники. Однако на данный момент это мне не известно.

В: Могу я быть с вами до конца откровенным? Даже не как сотрудник Конторы, а как обычный человек, которому повезло узнать насколько глубока кроличья нора?

П: Разумеется.

В: Я вас немного боюсь. Боюсь, как обычный смертный, который ещё не скоро окажется у стен Города и силами, подобным вашим, обладать не будет как будто бы никогда.

П: Разрешите отметить, что я тоже обычный смертный. Если вам кажется, что всё происходящее наделит меня вечной жизнью, чтобы я мог всегда руководить Конторой — это ошибочное впечатление. Я не зря сказал, что до меня было двое. И как видите, я не являюсь преемником ни одного из них. Оба они отправились дальше, отправлюсь со временем и я. И этой моей жизни вполне хватит, чтобы выполнить все стоящие передо мной задачи. Более того, скажу вам, что последним я не являюсь точно так же, как не являюсь первым. После меня будут ещё двое. Возможно, последний явится в двух лицах. Это мне видится смутно.

В: И тем не менее, мне сложно избавиться от этого чувства. Наверное, потому, что я просто человек. И как человек я привык всегда бояться разных «Что если?». Впрочем, искренне надеюсь, что у вас всё получится и все предстоящие вам трудности вы сможете преодолеть.

П: Благодарю вас.

В: Думаю, на сегодня можно закончить. День, признаться, был довольно тяжёлый. Спасибо, что уделяете мне время. Знаю, что у вас ежедневно уходит много времени на подготовку и настройку, так что и не до разговоров. Если есть ещё какие-нибудь вопросы, готов на них ответить и тогда попрощаемся до следующей недели.

П: Да, пожалуй, один вопрос у меня есть.

(Проводник наклоняется вперёд и пристально смотрит в глаза собеседнику)

Что вы можете мне рассказать про альтернативный объект «Письмо»?

***

Роул, я вынужден повторить свою просьбу!

Если ты продолжишь игнорировать все мои сообщения, мне придётся пойти к руководству. О подобных находках нельзя молчать, нам потом знаешь, как по шапке прилетит? Да, я понимаю, что лучше места для альтернативного объекта, чем Предприятие 9802 не найти, но твою ж дивизию, там ведь совсем скоро будет проходить Ритуал! Возможно, самый важный за последние две тысячи лет. И ты не представляешь, чего мне стоит скрывать твой маленький секретик! У нас тут проверки по десяти раз на дню, между прочим!

В общем, я понимаю, что жизнь у тебя была тяжёлая, а тут такой шанс. Но пора остановиться. Пока не случилось чего-то непредвиденного. Я вчера разговаривал с Дайнсом и богом клянусь, он о чём-то подозревает! Прикроют скоро твою лавочку, так и знай! А с вопросами все, разумеется, пойдут ко мне. А у меня, ты не поверишь, вообще нет никакого желания тонуть вместе с тобой и терять хорошую работу!

Так что давай, сворачивайся. Ладно сейчас ты таскаешь в наш мир драгоценные камни. А ты не думал, что однажды эта твоя штука сменит пластинку, как она уже делала, по твоим словам, не раз? И хорошо, если она начнёт выдавать тебе бананы! А если она откроет проход в измерение гигантских летающих осьминогов с лазерами вместо глаз? Не думал про такое? Да-да, давай, смейся, ха-ха! Осьминоги тут просто для примера.

Завязывай!

П.М.

P.S. Где ты вообще нашёл эту штуку и как пронёс на территорию незамеченной?! Впрочем, нет, не хочу этого знать.

***

Директору организации

Дж.С. Карнби

От руководителя группы подготовки

Р.К. Дайнса

Должностная записка

Господин директор, должен отметить, что приготовления к проведению Ритуала вошли в заключительную стадию. За прошедшие две недели были полностью подготовлены оба помещения, артефакты из числа тех, что могут повлиять на процесс, перемещены со всеми предосторожностями в другие блоки. С нанесением рун и установкой оборудования проблем также не возникло. Известный вам альтернативный объект находится в прямой доступности и полностью готов к работе. На данный момент остался только один штрих, за который отвечает пара агентов-альбов (мне как-то привычнее видеть в них дружественных агентов). Их имена — Яним и Люйф. Они уже ранее помогали нам в некоторых операциях исключительной важности и пользуются моим полным доверием.

По прикидкам специалистов нашей группы, Проводник вступит в стадию максимальной готовности к Перерождению не позднее, чем через две недели от этого дня. Всё идёт согласно намеченному плану. За оставшееся время я успею утрясти несколько рабочих моментов. Есть подозрения, что один из сотрудников Предприятия 9802 что-то скрывает, однако это скорее всего не относится к грядущим событиям. И тем не менее, помарок быть не должно.

Подписано: Р.К. Дайнс

***

Личное письмо от руководителя группы подготовки Р.К. Дайнса директору центрального отделения организации Дж.С. Карнби.

Господин директор… Джеймс. Я прошу прощения, если лезу не в своё дело, но по Конторе пронёсся слух. Говорят… Говорят, что ты скоро нас покинешь. Не в том смысле, что твою должность займёт другой, это как раз ни для кого уже почти не секрет, а, ну, в другом плане. Скажи мне, это правда? И если да, то… когда?

Знаю, друзьями нас не назвать, но я, можно сказать, привязался к тебе за эти годы. Через сколько всего мы прошли вместе, верно? Поэтому переживаю. Ответь, если можешь, прошу.

Раттлер

***

Директору организации

Дж.С. Карнби

От начальника охраны организации

Л. Квена

Рапорт о происшествии на территории Предприятия 9802

Господин директор! Сообщаю, что происшествие, о котором вам было доложено в краткой служебной записке от 7 апреля сего года, было успешно локализовано. Пострадавших нет. Существа, появившиеся в результате открытия портала, отловлены и переданы на попечение альбам, которые доставят их в родной мир. По словам самих альбов, эти создания не представляли собой опасности для сотрудников Конторы, однако их внешний вид и повадки сильно испугали некоторых сотрудников предприятия. С означенными сотрудниками сейчас работают специалисты Медицинского Отдела и предполагают их возвращение на рабочие места в течение нескольких календарных дней.

На данный момент моими сотрудниками задержан работник складских помещений Лоутивен. В его отношении высказывал подозрения руководитель группы подготовки Дайнс. После нескольких скрытых проверок, подозрения подтвердились, и сотрудник, можно сказать, был пойман с поличным.

На данный момент известно следующее. Роул Лоутивен отличается большими амбициями, появившимся у него в следствии тяжёлой жизни до начала сотрудничества с Конторой. Тем не менее, он не обладает никакими особенными талантами, позволяющими ему перейти в другой отдел или на другую должность. Коллеги Роула отзываются о нём, как о талантливом кладовщике, содержащим вверенные ему помещения в идеальном порядке, однако самого Лоутивена занимаемое им место, по всей видимости не устраивало. С целью поправить своё незавидное (по его мнению) положение, указанный сотрудник пронёс на территорию Предприятия альтернативный объект, способный открывать разрывы в пространстве. На момент задержания, в распоряжении Роула находилась серьёзная коллекция драгоценных камней, добыть которые, по его словам, ему помог объект.

Лоутивен отправлен на дознание и сейчас с ним работают несколько наших сотрудников. Должен отметить, что это человек весьма стойкого характера и раскрывать своих секретов он явно не намерен. Пока что мы не располагаем информацией о том, что за альтернативный объект был в распоряжении Роула или как он пронёс его на территорию Предприятия. После задержания виновника происшествия и отлова всех прорвавшихся существ, все прилегающие помещения были тщательным образом обысканы, однако незарегистрированных объектов обнаружено не было. Система оповещения также не срабатывала, что позволяет предположить следующее. Увидев, что произошло при очередном использовании объекта и узнав, что его уже раскрыли, Роул, вероятно, избавился от него, выбросив в открывшийся портал. Сам портал позже был запечатан сотрудниками Отдела Содержания. По странному стечению обстоятельств, камера, находящаяся в помещении, где задержанный открывал порталы, не работала уже почти месяц. Вероятнее всего, вывел из строя и после скрывал это сам Лоутивен.

Хочу заверить господина директора, что данный инцидент никак не повлияет на подготовку к проведению Ритуала, вошедшую в финальную стадию. Также он не представляет угрозы для указанной процедуры, ситуация на данный момент находится под нашим полным контролем.

Должен отдельно отметить, что дозволения поговорить с задержанным попросил проходящий на предприятии подготовку Проводник Перворожденного. В силу хорошо известных вам обстоятельств, я счёл разумным позволить ему это. Тем более, что его способности уже многократно превысили силы большинства моих сотрудников. Однако, к огромному удивлению самого Проводника и всех нас, выяснить чего-то конкретного у задержанного ему не удалось. Проводник отметил, что перед ним человек невероятной ментальной силы, которую явно подпитывает что-то извне. Также он заметил, что по его ощущениям, эта сила направлена именно на сокрытие обстоятельств произошедшего, нанести вреда организации или её сотрудникам Лоутивен не способен. После беседы с задержанным, Проводник в сопровождении нескольких сотрудников Службы Охраны — и опять же с моего личного разрешения — осмотрел место происшествия. Впрочем, никаких новых улик, способных помочь делу, им обнаружено не было.

Роул Лоутивен будет содержаться под усиленной охраной до завершения проведения Ритуала. Дальнейшая его судьба будет решаться соответствующей комиссией. Строго по моему мнению, Роул проявил опасную халатность и неуместную жадность. Однако злого умысла навредить Конторе или её сотрудникам он не имел.

Если станут известны какие-то новые обстоятельства этого дела, о них будет вам сообщено немедленно.

Подписано: начальник охраны Л. Квен

***

Из личных записей Проводника Перворожденного

Несмотря на мой первоначальный скепсис, совет вести записи был хорошим. И даже не важно, что они схематичные и сухие. Когда надо, я могу быстро найти нужную и что-то восстановить в памяти. Всё-таки даже теперь я не могу не удивляться тому, как быстро и круто меняется моя жизнь. И ведь осталось всего несколько дней. Ну да сейчас не об этом.

Сегодня снился сон. Очень странный сон. Учитывая теперешнюю степень моей осознанности, я даже толком не могу сказать откуда он и про что. В этом сне я будто бы находился в утробе матери (да, это я со временем тоже вспомнил). И там мне тоже снился сон. И в том сне не было ничего, сплошная голодная пустота, готовая сожрать меня. Непередаваемая жуть. И ещё там был шуршащий голос, который что-то говорил, но я не разобрал, что именно. В этом сне я отогнал Тьму, позвав на помощь Свет. И прекраснее этого Света, я не видел ничего в жизни. Такое тепло, такой уют, столько любви. Не передать словами. К чему бы это?

///

У меня не идёт из головы то письмо, что я увидел во время одной из настроек. Образ просто возник у меня в голове. Образ и цифры: 1911. Я догадался, что это может быть номером альтернативного объекта и пошёл рыться в архиве. На моё удивление, Архивариус Д’йон-кьер-тек рассказал мне только о присвоенном объекту названии, «Письмо», а остальное говорить отказался. Сказал, что со временем я узнаю. Вообще, человек (буду для простоты называть его так) он неплохой, даже дружелюбный. Однако возраст накладывает свой опечаток. А сколько он прожил до того, как попал сюда — я даже боюсь себе представить. Этого я выудить из его сознания не смог, увидел только то, куда он сам меня пустил.

Так или иначе, с «Письмом» что-то связано, но я не могу понять, что. Как будто оно будет важно одновременно совсем скоро и в то же время через большой отрезок времени. Всё же, как много я ещё не знаю!

///

Этот Роул что-то скрывает. И йор’льем-чок его раздери, как же хорошо он это делает! Но не сам, определённо не сам! Но кто же? Вот же засада! Не успел ещё вступить в должность, а уже приходится проводить расследования. Жаль я пока в этом не очень хорош и ничего обнаружить не смог. Однако, у меня снова ощущение вес’такен-шуме, очень сильное. Я как будто должен решить задачку, только мне не выдали половину исходных данных. И как их раздобыть я пока что не понимаю. Одно хорошо: я чувствую, что какое-то время после Ритуала у меня будет. Только вот какое? Хоть бы не ошибиться. Фрах, только бы не прогадать.

///

Надо поменьше проводить времени в архиве. Мне ещё рано постигать всё это. Я уже начинаю думать сразу на трёх языках. Это никуда не годится, тра’ойн, возьми себя в руки!

Двад’ом кен-тай меи!

Илм тах ‘йгат оч.

Тронг-хеф им?

Хеф ма. Ийа!

///

Я наконец-то понял, откуда эти мысли и слова на других языках. Это как-то связано с вес’такен-шуме, определённо. Значит источник грядущего надо искать там, на родине этих языков. Честно говоря, гора с плеч. И сразу пропало желание изъясняться только подобным образом. Значит, это был сигнал, чтобы я понял в каком направлении копать. Что же, скоро займёмся.

///

Сегодня впервые настолько отчётливо слышал Кита. Он совсем рядом. Приободряет и радуется. Чудесный Космический Странник, обнимаю тебя каждой частичкой своей души! Часть меня всё ещё боится того, что будет, боится, что Перворожденный полностью займёт моё место. Значит не всё ещё во мне от обычного человека перешло на новый уровень. И это меня даже радует. Люди, знаете ли, классные. Вон, Кит может подтвердить.

///

Ритуал уже завтра!

***

Архивная запись №1808.29

Альтернативный объект №1808

Обозначение: «Картина»

Категория: 5

Описание: объект представляет собой обычную на первый взгляд картину размером 90х120 сантиметров. Картина написана на стандартном холсте и обрамлена простой деревянной рамой ручной работы. На левом нижнем углу рамы виднеется небольшой скол. Отщеп составляет 51 миллиметр, фрагмент дерева, отколовшийся от рамы, к сожалению, утерян. В остальном поверхность рамы ровная, отполированная. Лакированное покрытие отсутствует. На обратной стороне холста имеется подложка из плотного серого картона. Какие-либо элементы украшения или логотипы на ней также отсутствуют. Петли для размещения картины на стене в наличии не имеется.

На картине изображён пейзаж, которому многие из наблюдателей дают характеристику «фантастический». Однако, по первому впечатлению, ничего выходящего за грани обыденного на нём не изображено. Основой композиции служит бушующий ночной океан, практически чёрного цвета. Примерно по центру картины из воды возвышается гранитный утёс, о подножие которого разбиваются волны. На вершине утёса возвышается маяк, сложенный из тёмного камня. Лампа маяка ярко горит, разгоняя тьму. Маяк хорошо детализирован, видна пристройка технического характера, окна и даже стекающая по стенам вода, потому что над океаном льёт дождь. Написана картина в манере реализма, причём, по замечанию приглашённых экспертов, исключительно талантливо.

Однако, стоит отметить, что чем дольше наблюдатель смотрит на картину, тем больше замечает скрытых деталей. Причём, от человека к человеку замеченные мелочи могут разниться. Большая часть опрошенных сходятся на том, что в первую очередь в окнах маяка можно заметить тени каких-то человекоподобных существ. При этом все наблюдатели как один уверенно заявляют, что это точно не люди. Назвать причину такой уверенности они затрудняются. Среди прочего, на картине в разное время были замечены следующие детали. Мятущиеся тени в мрачном ночном небе над маяком. Прячущийся за самим маяком гигантский силуэт с круглыми жёлтыми глазами. Ползущая по стеклу фонаря улитка. Колышущаяся на волнах чайка (в разных случаях она либо бодрствует, либо спит, засунув голову под крыло). Пучки водорослей у подножия утёса (один из наблюдателей охарактеризовал их как «похожие на спутанные человеческие волосы»). И даже «нечто громадное, обитающее под маяком, чью лапу можно разглядеть среди вод океана». В одном конкретном случае наблюдатель, после того, как час рассматривал картину, заметил, что никакого маяка он и вовсе не видит. И что на картине изображена роза, склонившаяся к самой земле под порывами ветра.

Свойства: картина оказывает различное влияние на людей, находящихся на разных этапах Осознания. Наименее осознанные наблюдатели, после того, как подмечают некоторые новые детали на полотне, испытывают чувство тревоги и даже страха, после чего отказываются дальше контактировать с объектом. При этом люди с более сильным уровнем осознанности видят в картине больше красивого, чем жуткого и охотно про неё рассказывают.

Самое же важное происходит с теми, чья осознанность в силу каких-то обстоятельств, сильно развита. Они обретают возможность перейти на следующую Ступень Познания в буквальном смысле слова, не сходя с места. При этом происходит это у всех по-разному. Одни наблюдатели как будто просто впадали в транс, после которого проявляли все признаки существ более высокого порядка, при этом внешне оставаясь обычными людьми. Другие же, за неимением иного слова, буквально растворялись в пространстве и больше никогда не появлялись в нашем мире. В последствии они всегда находились альбами уже в иных мирах Множества, также перешедшие на новую Ступень.

Исследователи полагают, что отторжение от объекта — своего рода защитный механизм, заложенный в картину автором полотна. То есть частично его (объект) можно считать артефактом. Таким образом, объект не даёт неподготовленным субъектам сойти с ума. При том, что те, кто продвинулся по Пути Познания, получают своего рода помощь и поддержку. Объекту присвоена пятая категория, как безусловной производной Третьего Аспекта, который, тем не менее, способен нанести вред здоровью разумных существ, если пользоваться им без соблюдения мер предосторожности.

История: объект был найден в подвале одного из частных домов, расположенных на побережье и принадлежавших известной художнице (подробнее см. в приложении к данному документу). Сама она исчезла при невыясненных обстоятельствах и долгое время считалась пропавшей без вести. Следствие склонялось к версии случайной гибели на прогулке, когда женщина поскользнулась на мокром пирсе и утонула в океане. Её любовь к пешим прогулкам у воды была хорошо известна. Однако тела так никогда и не нашли. Подруга художницы, навещавшая её каждые две недели, нашла записку в опустевшем доме, с просьбой передать картину, завёрнутую в тряпицу, агенту пропавшей. Далее он был волен распоряжаться ей по своему усмотрению. На одной из закрытых выставок, устроенных в память о художнице, картину заметил сотрудник Отдела Поиска и Транспортировки центрального отделения организации. После чего, картина была выкуплена и отправлена в Отдел Исследования. В процессе разнообразных опытов и наблюдений были выяснены свойства объекта, а после, с помощью любезно предоставивших свои услуги альбов, удалось отыскать и саму художницу. На данный момент картина находится в ведомстве Отдела Содержания, помещена в отдельное хранилище, где поддерживаются необходимые условия, чтобы не дать объекту прийти в негодность. Время от времени, объект используют по прямому назначению, как помощь при Переходе. Несчастных случаев за годы применения объекта зафиксировано не было.

Подписано: глава Отдела Содержания Эюф

главный Архивариус Д.

***

Фрагменты стенограммы проведения Ритуала Пробуждения

На ритуале, помимо прочих сотрудников различных отделов, присутствовали: директор Джеймс Карнби, глава Медицинского Отдела Хьяр Уортон, глава Отдела Связи Пьер Лоук, руководитель группы подготовки Раттлер Дайнс, глава охраны Лекс Квен, альбы Яним и Люйф.

Общая длительность Ритуала составила 1 час 47 минут до момента Пробуждения. После чего Проводника отвели на отдых. Процедура передачи должности директора запланирована через два дня после Ритуала, дабы у Проводника было время освоиться и восстановиться.

///

В центре помещения на Предприятии 9802 расположили кресло-кушетку, чтобы Проводник мог находиться в комфортном для него положении. В 9:30 утра, команда сотрудников вошла в помещение, предварительно осмотренное представителями охраны Предприятия. Весь процесс ритуала снимался на две стационарные камеры и две камеры наблюдения. Также дополнительно писался звук на два разных микрофона. Все входящие в зал сотрудники были досмотрены энергетическим спектрометром, помещение на время проведения Ритуала было запечатано снаружи. Все необходимые меры предосторожности были приняты заранее.

В 9:34 утра Проводник расположился в кресле, в полусидячем положении и начал самостоятельную со-настройку, не зависящую от действий, проделываемых остальными членами группы. В это время назначенные для этой цели сотрудники сняли завешивающие стены с письменами тканевые накидки и начали в свою очередь читать необходимые тексты. Для каждого сотрудника текст Призыва создавался индивидуально, при непосредственной консультации Покровителей Аспектов.

В 9:41 утра Проводник дышал размеренно и спокойно, его грудь едва вздымалась. Судя по показаниям приборов, его мозговая активность в свою очередь набирала обороты с каждой минутой.

К 9:46 утра дыхание Проводника стало почти неразличимым. Показатели здоровья находились в пределах нормы.

В 10:21 Проводник, не раскрывая глаз и не меняя положения тела, произнёс всего два слова: «Принесите её». Это послужило сигналом, и к креслу из дальнего угла комнаты поднесли задрапированный тканью альтернативный объект №1808 на деревянной подставке. Проводник, опять же, не открывая глаз, повернул голову в его сторону и ещё 12 минут провёл в таком положении.

В 10:33 Проводник глубоко вздохнул, открыл глаза и, оглядев окружающих, тихим сосредоточенным голосом сказал: «Приступим». С объекта была снята закрывающая его ткань и все остальные присутствовавшие на Ритуале сотрудники, отработанными на репетициях движениями, отошли вглубь комнаты, чтобы их взгляд не падал на объект. Проводник пристально всмотрелся в полотно и его дыхание участилось.

///

Проводник смотрит на картину, не отрывая взгляда. Его дыхание учащается. Он начинает часто моргать. Чуть склоняет голову вправо.

П: Какая прекрасная работа. С трудом верится, что её написал почти обычный человек. Всё-таки Роза иногда проказничает, раз такое время от времени происходит.

Проводник продолжает смотреть на картину. Взгляд его мутнеет, теряет фокус.

П: Океан. Слышу, как плещутся его волны. Слышу, как он зовёт меня. Всех нас. Свет на маяке загорается ярче. Ветви качаются на ветру. С лепестков срывается капля росы. Я вижу все воплощения. И это совершенно потрясающе.

Проводник чуть поднимается в кресле и наклоняется вперёд. Рука его тянется к картине, однако застывает в нескольких миллиметрах от холста.

П: Какой цвет! Какой красочный! Он буквально дышит. Это цвет не из нашего мира. Живой цвет. Он разговаривает с нами, жаждет встречи. Понимает нас. И обещает ждать. Мы говорим, спасибо тебе!

На лбу у Проводника выступает пот, брови нахмуриваются.

П: За полотном кто-то прячется. Их много. Они могут путешествовать между мирами. И они очень обижены на Свет. Они хотят попасть в это «сюда». В это «сейчас». Хотят проникнуть в Город. Я их чувствую. Я их слышу.

Неожиданно голос Проводника меняется, и вся его поза из расслабленной превращается в максимально напряжённую и согнутую. Голова склоняется вниз. Директор, Квен и альбы подаются вперёд, Люйф запускает руку в нижний карман своего широкополого белого пальто. Проводник начинает говорить. Голос, исходящий от него, похож на шуршание, пересыпание чего-то сухого. Говорит он, не поднимая головы.

П: Впустите нас. Мы рядом, мы близко, мы буквально за дверью. Впустите нас. То, что вы делаете — ошибка. Вас обманут. Как обманули нас. Вы думаете, что Свет согревает, но это ложь. Одна из множества, бесконечный поток лжи и коварства. Он только обжигает и причиняет боль. Вы все чувствуете эту боль. Мы можем помочь. Впустите нас.

Как позже отметят почти все присутствующие, голос звучит как будто в сознании сотрудников Конторы, транслируется туда напрямик. Яним и Люйф делают два шага в сторону кресла. Они сосредоточены и осторожны.

П: Мы знаем, чего вы хотите. Мы знаем, о чём вы жалеете. Мы знаем, от чего вы бежите. И мы понимаем вас. Мы можем помочь. Свет — это ложь. Мы — это истина. Они лгут вам, говорят, что не существует короткого пути. Он есть. Просто они не показывают его вам. Не подчиняйтесь им. Будьте с нами. На равных.

Яним и Люйф стоят уже совсем близко от Проводника. Люйф что-то достал из кармана и держит зажатым в кулаке.

П: Мы поможем. Мы умеем. Мы многое знаем. Того, что не знают они.

Проводник вскидывает руку и показывает на директора Карнби.

П: Мы можем вылечить твою болезнь, старик. Свет — не может.

Рука смещается в сторону и указывает на Лоука.

П: Мы можем решить твои проблемы с вдохновением и вернуть то время, когда ты придумывал новое и снабжал этим всю вашу Контору.

Рука показывает на Уортона.

П: Мы вернём тебе твоего дорогого друга Каспера. Он рядом, с нами. Они скрывают это от вас, не пускают вас друг к другу. Они…

В этот момент альбы подходят вплотную к креслу. Проводник поднимает голову и поворачивается в их сторону. Его глаза полностью чёрные, белков и радужки не видно. Он прищуривается и кивает в сторону Яним и Люйфа.

П: Привет, ребятки. Мы вас помним. Мы всё про вас знаем. Вы думаете, что хорошо устроились, потому что служите Ему. Но вы просто пешки и расходный материал. Марионетки. В любой момент от вас избавятся, обрежут нити и выкинут в печь. И вы сгорите. Не обманывайте себя.

Проводник смотрит на Люйфа, его губы растягиваются в улыбке.

П: Что это там у тебя такое, мальчик? Ты принёс нам подарок? Хочешь, чтобы мы угадали, что там? Мы любим подарки. Покажи.

В голосе слышится нетерпение. Люйф, улыбнувшись в ответ, произносит: «Как скажешь», вытягивает вперёд руку, разжимает кулак и показывает, что у него на ладони. Это небольшой кристалл, который альбы регулярно используют для изготовления артефактов. Лицо Проводника искажает злобная гримаса. Он отшатывается.

П: Убери это! Немедленно! В нём Свет!

Л: Разумеется. Вы же не думали, что мы не примем мер предосторожности на ваш счёт?

Люйф подносит кристалл ближе к Проводнику, тот отодвигается ещё дальше.

Л: Вспомни! Вспомни кто ты. Вспомни, как мы дали тебе такой же кристалл, когда ты только постигал себя. Вспомни, как он тебе помог. Вспомни Свет.

П: Нет! Свет — это ложь! Он причинял мне только боль! Он…

Проводник слегка меняется в лице и трясёт головой, словно пытается прогнать наваждение. Яним подбегает к нему и кладёт свои руки ему на лицо.

Я: Борись. Они лгут. Ты сам видел Свет, ты сам помнишь каков он. Они пытаются всё извратить. Как обычно вывернуть наизнанку.

Проводник делает попытку снова отшатнуться, а потом вдруг тут же подвигается назад и смотрит на Яним. Глаза его всё ещё черны, но по щекам бегут слёзы.

П: Они показывают мне, что делает Он с неугодными ему мирами. Во что они превращаются. Это ужасно! Как такое может быть?

Яним закрывает глаза и принимается нараспев что-то говорить. Сотрудники вокруг с новыми силами принимаются произносить заготовленные тексты. Проводник вскрикивает. Его как будто прошибает электрическим разрядом. Взгляд снова перемещается на кристалл.

Л: Вспомни. Вспомни, как это было!

Яним сдавливает голову Проводника ладонями, и тот издаёт истошный крик. Слёзы буквально льются из его глаз. В крике слышится шорох и скрежет. Наконец, он встряхивает головой и снова начинает говорить.

П: Я помню. Да, помню. Помню кем был в прошлом. И что сделал. Я не могу поверить, что Солнце… что Свет… Ведь…

П: Свет обманывает! Он всегда причинял только боль! Все вы служите ему, а он вас обманывает!

Проводник вдруг улыбается и качает головой, которую всё ещё сжимает руками Яним.

П: А вот тут ты не прав. Мы Ему не служим. Мы все просто возвращаемся домой.

Шуршащий голос как будто разочарован. И вымотан.

П: Глупцы. Однажды вы поймёте, что мы были правы. И ужаснётесь, потому что шанса у вас больше не будет. Возвращаться будет некуда. А ваш господин — трус и мерзавец. Много эпох назад он предал Нас. Предаст и вас. Он даже не способен выйти со мной на честный разговор.

В этот момент в комнате как будто что-то происходит. Стены словно искажаются, плывут, почти тают, словно воск. Картина на подставке начинает светиться, появляется нарастающий свистящий звук. Наконец, когда он достигает своего апогея, раздаётся сильный хлопок, Проводник снова дёргается в кресле, Яним отнимает от него руки. Он смотрит на окружающих, глаза снова обыкновенные, какими были до начала Ритуала. Проводник задумчиво хмурится, и дальше говорит будто в сторону.

П: Да неужели?

Голос как будто такой же, как и всегда, однако в нём слышатся какие-то новые интонации. Сила. Уверенность. И невообразимый возраст.

П: Значит вы хотите сказать, что мы никогда не снизойдём до прямого ответа. И при этом называете лжецами нас. Как неоригинально.

Проводник устало вздыхает.

П: Представьтесь, пожалуйста, если вас не затруднит. И говорите правду.

Проводник издаёт сухой болезненный кашель. Шуршащий голос звучит немного отдалённо, чувствуется, что слова даются ему через силу. Как будто он не хочет это произносить и при этом не может отказать. Однако говорит он с нескрываемой гордостью и бахвальством.

П: Мы — Альфа и Омега. Мы болезнь, которой нет имени. Тошнотворная улыбка в вашем сознании. Мы гнев, ненависть и боль. Мы ваш бог! Ваше начало и ваш конец. Мы сдвинем Небеса и Землю, чтобы освободиться. Грядёт наше царство! Мы пожиратели миров, пространств и времён! Мы всегда были и всегда будем!..

Голос как будто сбился на ровном месте и снова заговорил другой.

П: Как же всё это знакомо. Всё это мы уже слышали. И, кажется, урок не был усвоен. Или он не считался таковым, раз шёл из уст ребёнка? Прискорбно. Мы говорили раньше и повторяем ещё раз. Невозможно украсть Свет. Невозможно поглотить Свет. Свет не может отбрасывать тень, потому как это против его Сути. Свет не может лгать. Что же касательно вас…

Проводник тяжко вздыхает. В его вздохе слышатся грусть и разочарование.

П: Вы нас очень расстраиваете. Вы придумываете себе ложные личины и пытаетесь исковеркать Вселенную. Однако, у вас не получится. Ни в одном из миров. Мы будем вас ждать. Однажды вы придёте к стенам Города. И мы примем вас, как готовы были принять всегда. Нужно будет только искренне раскаяться в своих ошибках. Мы верим, что вы на это способны.

Послышался сухой шелестящий смех. От него разило презрением и одновременно страхом. Что также в последствии было отмечено всеми присутствовавшими на Ритуале.

П: А сейчас уходите. Призываю вас именем Абсолюта и силой Лучей. У нас слишком много дел, чтобы тратить время на ваши попытки исковеркать эту душу. Она давно избрала свой Путь. И вас это не касается.

Свет, идущий от картины, усилился, раздался раздражённый, полный удивления вскрик, а потом всё стихло. Шелестящий голос ушёл. Картина перестала светиться.

///

В 11:17 все присутствующие на Ритуале смогли перевести дух. Вперёд вышел директор Карнби.

Д: Я правильно понимаю то, что сейчас здесь произошло?

Проводник посмотрел на директора, усмехнулся.

П: А как вы понимаете произошедшее?

Д: Ну… это же был Рой, верно? Он пытался… пытался что? Сорвать Ритуал?

П: Думаю что-то в этом роде. Они не оставляют попыток, даже когда очевидно ничего не выйдет. Не просто так эта душа столько тренировала сознание, и сама пошла по этому Пути. Подобных ей так просто с него не сбить.

Какое же всё-таки глупое прозвище, Рой. Забыть себя, свой Свет, заплутать во тьме и сбиться вместе в это… Печально. Впрочем, мы с ними обязательно увидимся. И раньше, чем нам бы того хотелось.

Д: Насколько я понимаю, процедура завершена? Мы справились. Простите, если зря спросил, однако подобного на нашем веку ещё не было.

П: О да, справились. И справились отлично. А самое главное — кандидат показал себя с лучшей стороны. Ему было нужно сделать выбор. И он смог дозваться нас. Меня. Рой отправил его сознание в лимб между мирами. Людская часть присутствующих, к счастью, не представляет себе, что это за место. Для вас всё продлилось несколько минут. Сколько прошло для него — даже представить трудно. И что ему показали за это время. Однако, он всё равно выбрал Свет. Иногда мы тут начинаем забывать насколько сильными могут быть простые люди, пусть и с высоким уровнем осознанности.

Заговорил Уортон.

У: Как нам к вам обращаться? От своего земного имени Проводник почти сразу отказался. Истинное имя ему должно было открыться только на Ритуале. Так что, сами понимаете, учитывая обстоятельства…

Проводник кивнул и сел в кресле. Потянулся.

П: Моё имя в транскрипции для вашего мира звучит как Aum’De’Nei. Под ним меня знают в Городе и им может называться мой представитель у вас, в Дэотоне. Для простоты ведения документов, можете указывать его как А. Де’Неи.

У: То есть вы сейчас находитесь в Городе?

Де’Неи кивает.

У: И каков он, Город?

Губы у недавнего Проводника расплываются в широкой улыбке. Глаза лучатся любовью.

А: Прекрасен. А я прежде всего должен от лица Высших Сил поблагодарить вас за проявленную стойкость и хорошо выполненную работу. В последующие годы её станет ещё больше.

Он поворачивается в сторону альбов.

А: Спасибо вам огромное. Не знаю, что бы произошло без вашей помощи. Однако, мы знали, что на вас можно положиться.

Альбы оба улыбаются и кивают.

А: Отправляйтесь в мир Китов, там сейчас понадобится ваша помощь, а этот мир пока что побудет под нашим присмотром.

Де’Неи встаёт с кресла и разминается. Бросает ещё один взгляд на картину.

А: Да, знакомая техника. Видели бы вы, какие картины она пишет сейчас!

Он поворачивается к присутствующим и хлопает в ладоши.

А: Давайте приступать к работе. Всем, кому нужен отдых, отправятся отдыхать, остальные продолжат труды. Всё только начинается. Пора творить!

///

Заметка на последнем листе распечатанной стенограммы:

Тому, кто это переписывал и составлял, разумеется, стоит выдать премию. Однако, следует найти ему другую службу в нашей организации, более подходящую ему по Аспекту. Отчёт получился всё же слишком эмоциональный и красочный. Хотя неплохо, не отнять.

Подписано: директор Дж.С. Карнби

***

Пока сотрудники Конторы и их будущий директор расходились по разным комнатам, а кто-то отправлялся назад в центральное отделение, покидая Предприятие 9802, в Отделе Содержания что-то происходило. Когда состоялось пришествие аватара Солнца, который отправил Рой прочь, по всему зданию как будто прошлась энергетическая волна. Люди ощутили прилив сил, лампы загорелись ярче, альтернативные объекты первых категорий словно разом подзарядились. И только в помещении с табличкой 1911 ничего не происходило. Конверт с таинственной подписью «Р.Ф.» и загадочным содержимым всё также лежал на простом металлическом столе, лицевой стороной вверх. Больше в комнате не было ничего. Даже камер. Их убрали за ненадобностью, потому что объект они всё равно не фиксировали.

И вот, пролежав в помещении почти двадцать пять лет, конверт тускло засветился в темноте. Будто флуоресцентная бумага, совсем немного полежавшая на солнце. На его свечение ответил гул из дальнего угла комнаты. Он нарастал, однако не становился совсем громким. Прошло три с половиной секунды и гул перерос в слабую вибрацию. Подчиняясь ей, конверт сдвинулся по поверхности стола на полтора миллиметра. Словно в ответ на его движение, в углу комнаты возник сгусток мутно-зелёного света. Он расширялся и расширялся, пока не стал напоминать естественный проход в пещере. Затем ярко вспыхнул и застыл в обретённой форме.

Пространство между краями портала (а это был самый настоящий портал) было полупрозрачным. На той стороне смутно виднелись силуэты чего-то, похожего на деревья. Из просвета между ними лился свет, похожий по цвету на смесь фиолетового и красного. Также, как будто вдали, можно было расслышать крики каких-то загадочных существ. Наконец, с той стороны портала возникла антропоморфная фигура. Чётко различить её очертания не представлялось возможным. Фигура подняла правую руку, и в ответ на это движение, конверт на столе снова слабо шевельнулся.

Многими километрами севернее, в свою постель ложился уставший от эмоционального всплеска директор Карнби. Жить ему в этом мире оставалось всего несколько дней, но он был уверен, что времени у него больше. Не знал он и того, что в следующем воплощении повстречает свою дочь и, хотя он её, разумеется, не узнает, она станет ему как родная и они проживут долгую счастливую жизнь.

Главный Архивариус обходил свои владения и с некоторой тоской вспоминал Родину. Он давно уже находился в этом мире и точно знал, что пробудет ещё немалое время. Однако, при всей грусти, успешно проведённый ритуал радовал его и оба сердца бились с воодушевлением.

На пустыре рядом со зданием Конторы, мирно покачивалась ярко-красная роза с чёрным как смоль стеблем. Ей снилось всё то, что происходило на Предприятии и она уже готова была спеть об этом песнь. Но не сейчас. Утром.

Лучи мирно гудели в ночном небе.

А на металлическом столе в комнате №1911 Отдела Содержания ничего уже не было. Портал закрылся, конверт пропал. Спираль сделала новый виток и где-то в глубинах Тодэша ухмыльнулись поражённые Роем сущности. Они ждали удобного момента многие тысячелетия. Можно было подождать и ещё немного.

15 марта — 8 апреля 2024 года

Арт для рассказа сгенерирован на сайте «Night Cafe Creator».

Прочесть другие рассказы цикла во вселенной песен Розы Парацельса:

Музыка Сфер (Роза)

Суббота

Волшебник

Разговор со Звездой

Интерлюдия: Песнь Кита

Сказка о маленьком шмеле

Прочесть связанный с циклом рассказ Розы Парацельса «Сказка о Городе Солнца»

Роза Парацельса — «Сказка о Городе Солнца»

Те, кто подписаны на мой канал в «Телеграме», в курсе, что уже некоторое время я пишу следующий рассказ своего цикла, основанного на песнях чудесной Розы Парацельса. Точнее, писал, потому что не так давно рассказ был успешно закончен и получился он немаленьким. А потом я тут же написал следующий. Однако, про это я подробнее рассказывал на своём канале.

И где-то в процессе написания, когда я обсуждал некоторые небольшие детали с самой Розой, она скинула мне свой рассказ ещё от 2013 года. Он уже был опубликован на «Проза.ру» и вы до сих пор можете его там найти. Его и другие произведения нашей прекрасной солистки. Однако, она с сожалением сказала мне, что в своё время функционал того сайта не позволил соблюсти все стилистические изыски, задуманные изначально. Из-за чего эффект немного терялся.

И в итоге она согласилась повторно опубликовать «Сказку о Городе Солнца» в моём блоге. Где я уже могу соблюсти все необходимые условия. Однако, главным образом, этот рассказ появляется тут потому, что он очень сильно перекликается с моим циклом. И его отголоски вы непременно встретите в двух моих следующих рассказах (которые, напоминаю, уже закончены). Поэтому сегодня тут побудет редкий гость. Прямо-таки редчайший. Текст, написанный не мною. И этот текст, эта история, очень хороши. И я буду рад, если вы прочтёте её прежде, чем приступать к моим историям. Приятного чтения!

А.К

***

Давным-давно или в далеком будущем, в стране, название которой уже или еще неизвестно, жила-была девочка по имени Адель. Ее жизнь ничем не отличалась от жизни большинства людей, обитающих в той Стране, вот только по ночам ей снились странные иссиня-фиолетовые сны, и после пробуждения порой она ощущала, как из груди вырывается луч белого света. Сначала она рассказывала об этом необычном чувстве своим родителям и друзьям, но те лишь недовольно качали головами.

— У тебя слишком бурное воображение, — говорили они. — Пора взрослеть, как-никак тебе уже 5817 мгновений.

(в переводе на земное времяисчисление это приблизительно 12 лет)

И Адель решила, что действительно не стоит придавать значения всяким сновидениям и лучам, ведь нужно думать о более практически значимых вещах — например, о том, как выращивать Цветы Времени и переправлять их в соседние миры, чтобы время в них никогда не застывало и шло в правильном направлении. Ведь именно этим занималось большинство жителей ее Страны. В школе Адель усердно училась сажать и проращивать семена секунд и часов, но Цветы, выращенные ею, далеко не всегда нравились ее учителям.

— Странное у тебя время! — негодовали они. — Движется неравномерно, иногда и вовсе замирает… Всё потому, что ты много витаешь в облаках! Нужно быть внимательней, а то твои Цветы никуда не годятся.

Все изменилось однажды пасмурным вечером, когда Адель в перерыве между занятиями решила посетить Парк Прошедшего Завтра. То был очень красивый Парк, и каждые 0,05 мгновений деревья в нем меняли цвет своей листвы — с желтого на оранжевый, с оранжевого на красный, с красного на сиреневый… Адель села на небольшую скамеечку под кроной одного из таких многовековых деревьев и задумалась о сне, который видела прошедшей ночью. В этом сне она попала в странный Город с высокими темными зданиями, достигающими самого неба. Они казались предельно живыми, эти дома, и возникало чувство, словно их стены перешептываются между собой.

— Что это у тебя в горшочке? — оборвал поток мыслей девочки чей-то нежданный вопрос. Адель подняла глаза и увидела старика в чудной помятой остроконечной шляпе, склонившегося над ней. Под мышкой старик держал толстую папку, вероятно, с какими-то документами. Его глаза блестели неподдельным, практически детским, любопытством.

— У меня там семечко трех лет, правда, не знаю, прорастет ли оно… — удрученно ответила девочка. Про себя она отметила, что для жителей ее Страны было бы очевидно, что в горшке — свернутое нереализованное время. А значит, этот старик скорее всего пришел издалека. Да и одет он был явно не по здешней моде.

— Выходит, у тебя есть время? О, это прекрасно! Жаль, оно есть не у всех… — Блеск в глазах ее собеседника как-то потускнел. Адель по неизвестной причине прониклась к незнакомцу доверием и сочувствием. Она отодвинулась к краю скамейки и кивком пригласила старика сесть рядом.

— Почему Вы так говорите? Ведь у каждого есть время, так не бывает, чтобы его не было. Оно может быть сжатым или растянутым, его может быть разное количество, но оно есть всегда. Разве нет? — недоуменно спросила Адель, когда старик уселся рядом, положив папку себе на колени. Было в этой папке что-то очень притягательное, налет древней тайны. «Тайны вне времени, — промелькнуло в голове у Адель. — Хотя стоп, разве может быть что-то вне времени?» — одернула она себя.

—  Ну, ты сама сказала: «разное количество времени». А это значит, что оно кончается рано или поздно, так или иначе. Вот и объясни мне, девочка, что происходит, когда кончается время?

— Ничего, — уверенно отчеканила Адель. — Нельзя сказать, что есть кто-то, у кого нет времени. Потому что если нет времени, то этого кого-то — тоже нет.

Старик как-то печально улыбнулся.

— Вот здесь я с тобой не согласен. Есть целые миры, где нет времени, где оно не идет. Ни быстро, ни медленно — никак. Потому что идти нечему.

— Но как такое возможно? И почему? Куда девается время?

— Оно там просто сожрано, — мрачно ответил старик, поправив съехавшую набок шляпу.

— Сожрано кем? — не унималась Адель.

— Роем.

От этого слова девочку обдало пронзительным холодом. Ей совершенно не хотелось уточнять, что такое этот «Рой», и она задала другой вопрос:

— Но ведь если бы были такие миры, то мы бы непременно переправили в них Цветы Времени, разве нет? Этим мы и занимаемся в нашей Стране.

— Нет, милая, такие миры не отмечены у вас на картах, вы не знаете их координат. Да и идти туда слишком опасно, Рой никого оттуда не выпускает.

Борясь с подступающей волной липкого холодного страха, Адель все же решилась задать этот вопрос:

— Что такое Рой? Рой чего? Откуда он?

Старик не спешил с ответом. Он молча, отстраненно смотрел в невидимую точку перед собой. Прошло 0,02 мгновения, прежде чем он вновь раскрыл рот:

— Рой — это пожиратели миров. Никто не знает, откуда они приходят. Лично я подозреваю, что из Пустоты или из Бездны. В основном, они бесцельно перемещаются по междумирью, обитая на изнанке реальности. Но иногда им удается найти лазейку в миры. И там они ищут источник энергии жизни. А когда находят — забирают его себе, пожирают и в конечном итоге стирают всё живое.

Адель непроизвольно съежилась. В этот момент ее посетило непреодолимое желание вскочить со скамейки и побежать на занятия, домой, да куда угодно — лишь бы больше не видеть глаз этого странного человека и не слышать его темных историй.

— Зачем Вы мне это рассказываете? И откуда Вам это известно? — выдавила из себя Адель.

— Известно мне это, потому что я родом из такого мира. И ты тоже.

Эти слова были похожи на раскат грома среди ясного неба. Адель хотела возразить — о, у нее было множество аргументов, — но по какой-то причине она не могла сказать ни слова.

После небольшой паузы старик продолжил:

— Ты, наверное, хочешь знать, как я это понял? Я вижу у тебя в сердце Кристалл. Подобные Кристаллы есть лишь у существ нашего мира. Наверняка ты хотя бы раз чувствовала луч, выходящий из Кристалла. Такие лучи связывают нас с Солнцем — с источником энергии и жизни Города. Ты можешь не помнить, не осознавать, но твоя истинная сущность сейчас согласится со мной. Ты ведь видела Город, не так ли? Ты видела сны о Городе?

— Но… но я отсюда… У меня здесь есть мама и папа, я родилась здесь — это точно… — прошептала Адель.

— То, что ты родилась здесь, еще не значит, что ты отсюда, — покачал головой ее собеседник. — Когда Рой пришел в наш мир, была экстренная эвакуация, и часть из нас, немногие, успели пройти в двери, ведущие в другие реальности. Такая дверь в определенном смысле убивает, и ты рождаешься в ином месте и времени. На тот момент это было единственным спасением — ведь Рой съедает в первую очередь душу, истинную Суть, и в этом случае уже нет шанса родиться вновь — где бы то ни было.

— А Вы прошли таким же образом? Почему мы с Вами тогда разного возраста? — с сомнением спросила Адель.

— Таким же. Но, видимо, на несколько мгновений раньше тебя. Да и попал я в другой мир, не в этот. И всю жизнь странствовал в поисках себе подобных. А также искал способ прогнать Рой и вернуться в Город.

— И Вы нашли? Способ? — нетерпеливо перебила Адель. Ее сердце бешено колотилось.

— Я смог постичь основы искусства Древней Внебытийной Магии, что дает возможность попасть в Город, несмотря на то, что он находится на ином слое пространства — в отличие от тех миров, в которые свободно переходят жители Страны Цветов Времени, или тех, в которые мог путешествовать я. Но как точно победить Рой, мне неизвестно. Проблема в том, что этой информации нет ни у кого из великих мудрецов и учителей, многие не знают даже о существовании Роя. Ведь если кто-то сталкивается с ним, то практически всегда исчезает с лица Мироздания. Я уже был готов прийти в Город и попытаться кое-что сделать… Но неожиданно для себя я понял, что у меня осталось слишком мало Времени. Слишком мало, чтобы совершить переход, чтобы добраться до Солнца…

Старик замолчал. Адель почувствовала, что воздух вокруг стал плотным и наэлектризованным. «Скоро начнется буря» — пронеслось у нее в голове. Листья деревьев, тем временем, сменили цвет на оранжевый.

— Я могу как-то помочь Вам? — онемевшими губами произнесла Адель.

Старик неуверенно покачал головой:

— Ох, девочка, опасное это дело, слишком опасное. Конечно, у тебя Времени очень много, в отличие от меня, но это не отменяет риска. Знаешь, я просто рад, что остался кто-то еще из Города… За бесчисленные годы странствий я так никого и не встречал оттуда, кроме тебя. Я вижу, ты толковая, голова у тебя светлая, сердце доброе. И Цветы Времени ты научишься выращивать отменные, просто больше верь в себя… А Город, видимо, уже поздно спасать.

— Но… Я хочу попасть туда… — еле слышно прошептала Адель.

— Что? Я не расслышал тебя, девочка.

— Я хочу попасть туда! В Город из своих снов. Я хочу помочь Городу и Солнцу, о котором Вы говорите.

Старик прокашлялся, обвел взглядом папку, все также лежащую у него на коленях, посмотрел в глаза Адель.

— Зря я вообще рассказал тебе об этом. Слишком тяжкий груз — эта информация. Пожалуй, мне лучше уйти.

Он резко поднялся со скамейки, но Адель успела взять его за руку:

— Простите, но я не уверена, что смогу теперь просто жить, как раньше, зная, что где-то там действительно существует этот Город… И Рой… Не смогу жить, зная, что я могла бы что-то исправить, но не сделала этого.

Старик резко переменился в лице, в его глазах забегали озорные огоньки.

— И что, совсем не боишься?

— Ужасно боюсь! — призналась Адель. — Но гораздо страшнее было бы закрыть глаза на то, что происходит.

— Правильно ли я понял, что ты согласна, несмотря на смертельную опасность? Ты уверена в своем решении?

— Да.

Старик серьезно кивнул:

— Гляди-ка, а я не ошибся, ты и впрямь из нашего мира. Хорошо. Тогда слушай… Сейчас я могу сотворить волшебство, которое отправит тебя туда. Ты появишься у океана на окраине Города. Тебе нужно будет как можно скорее добраться до центра. Если будешь идти вперед по дороге, никуда не сворачивая — не ошибешься. В центре Города стоит храм, в башне которого живет Солнце. Там сейчас и обитает Рой — рядом с Солнцем, он питается его энергией. Я не знаю, что нужно сделать, чтобы его уничтожить. Возможно, ключ кроется в Кристалле, который есть в твоем Сердце… Как бы то ни было, я советую тебе взять с собой свой горшочек с Временем, чувствую, он тоже может пригодиться. Ну что, спрашиваю в последний раз: ты точно готова пойти на это? Начав путь, придется довести его до конца.

«Слишком уж это похоже на пресловутое ‘Сделай то, не знаю, что’…» — подумала Адель, но уверенно кивнула в знак согласия.

— Тогда… Просто смотри.

С этими словами старик раскрыл папку, которая на протяжении всей беседы неизменно приковывала к себе внимание девочки. Нет, там были не документы, как показалось сначала. Там были картины. Невероятно живые и красочные. И с этой минуты старик перестал быть стариком, а стал Художником.

Художник начал ловко перелистывать свои картины. Адель завороженно наблюдала за открывающимся ее взору Потоком. Перед ней проносились планеты, галактики, миры, цвета, названия которых были ей неизвестны. От этого зрелища захватывало дух: целая безграничная Вселенная, заключенная на листах бумаги в небольшой невзрачной папке. Вдруг Художник резко остановился. И, показалось, само время замерло в ожидании того, что должно было произойти. Сверху стопки листов оказалась картина, на которой был изображен Город.

Точнее, силуэт Города. Силуэт, окутанный пеленой фиолетового тумана. Высокие темные здания, шпили, пронзающие небеса. Симфония металла и камня. Адель ощутила пульсирующее нарастающее тепло в груди.

— А сейчас ты должна «включить» свой луч. Он приведет тебя в картину. Он приведет тебя в тот мир. Просто представь его, вспомни ярко и отчетливо, как он ощущался раньше… И направь на картину.

Казалось, голос Художника доносился откуда-то из глубин бездонного океана, и при этом эхом распространялся во всех мыслимых и немыслимых направлениях.

У Адель закружилась голова, очертания мира вокруг начали размываться, цвета листвы деревьев слились воедино, скамейка уплывала, воздух стал вязким и тяжелым… Возникло ощущение плавного соскальзывания — назад и вниз.

— Не противься процессу перехода. Сосредоточься на луче. Выпусти его из себя, — направлял Голос.

Адель с трудом собрала предательски разбежавшиеся мысли. «Луч. Свет. Сияние. Дорога. Дом». Она повторяла это вновь и вновь, как мантру, как заклинание, и пульсация в груди усилилась. «Луч… Кристалл… Солнце!» Последнее слово послужило ключом — и из сердца девочки вырвался мощный и яркий поток, похожий на снопы искр, на мириады маленьких самозарождающихся звезд.

«А как мне вернуться назад?» — опомнившись, спросила Адель. Но ответа не последовало. Художник был уже далеко — теперь их разделяло восемь вечностей и четырнадцать с половиной бесконечностей.

И Адель, ведомая внутренним светом, провалилась в густую темноту.

***

Где я? Я ничего не вижу… Почему пространство вокруг такое плотное? И такое живое… Почему мне нечем дышать? Но здесь не страшно… Здесь так спокойно… И что-то, кажется, выталкивает меня отсюда, наверх, наверх…

***

Адель, не помня себя, добралась до берега, благо тот оказался близко. Девочка жадно глотала воздух нового мира, впереди виднелся силуэт Города, а за спиной простирался океан, в котором она оказалась в момент перехода. Темный океан, являющийся на другом слое космосом. В нем можно было увидеть, почувствовать, скопления галактик и черных дыр. И Адель откуда-то знала, что этот океан — прародитель жизни, первая структура, возникшая когда-то среди хаоса. «Цветок Времени!» — спохватилась она. Но горшок, видимо, пропал где-то на дне океана.

Адель почувствовала безграничную апатию и опустошение.

«Что я могу сделать? У меня нет никаких ориентиров. Даже Цветок Времени потеряла. И с чего я вообще взяла, что что-то может получиться?» Её горло сдавили слезы.

— Кто ты? Сюда давно никто не приходил, — донесся низкий голос со стороны океана.

Этот голос был настолько объемным, что, казалось, он являл собой хор тысячи голосов, говорящих в абсолютный унисон.

— Океан? Это ты говоришь со мной? — оторопев, спросила Адель.

— Кто ты и откуда? — настойчиво повторил голос.

— Прошу прощения… Я… Меня зовут Адель. Я из страны, где создается Время. Но, судя по всему, я и отсюда, из этого мира…

— Большое расстояние ты преодолела. Больше, чем расстояние между реальностью и иллюзией. Больше, чем расстояние между жизнью и смертью. Видимо, тебе очень хотелось попасть сюда.

— Очень! — оживилась девочка. — Океан, послушай, помоги мне, пожалуйста, где-то в тебе я обронила…

— Обронила, — согласился голос. — А что у тебя в этом горшке, нездешняя?

— Я здешняя… Наверное… В горшке — Цветок Времени. Ты не мог бы мне его вернуть? Прошу тебя, он мне очень нужен!

— А я не вижу никакого цветка. Только землю и маленькое семечко.

— Так оно может прорасти! И будет Время… Прости, что снова об этом спрашиваю, но ты можешь вернуть его?

— Мочь — могу, но не хочу. Не вижу смысла.

— Дело в том, — терпеливо объясняла Адель, — что я пришла помочь этому миру, Городу, а без Цветка Времени, боюсь, у меня этого точно не получится.

— А зачем помогать этому Городу? Ведь все, что здесь творится, — это Естественный Ход Вещей.

— Но разве тебе все равно? – не унималась девочка. — Ведь ты омываешь берега этого мира… И сейчас он погибает!

— Погибает, — подтвердил голос. — Вот только это не мое дело. Я омываю берега бесчисленного множества миров. Часть из них — погибают, часть — процветают, иные — только рождаются. Это Естественный Ход Вещей.

Адель некоторое время молча вглядывалась в безразличную гладь океана, но вскоре решила испытать судьбу еще раз:

— Скажи, а зачем ты вообще существуешь тогда, Океан?

— Никто не задавал мне раньше таких дерзких вопросов. Я существую потому, что не могу не существовать. Я существую с начала и до конца времен.

— Это очень долго… С начала и до конца… Но разве не скучно тебе так жить? Ничего не меняя, не создавая, веря лишь в «естественный ход вещей»?

Голос ответил не сразу.

— Вероятно. Хотя с другой стороны, я не знаю, что такое скука. Но я могу ответить на предыдущий твой вопрос: я живу затем, чтобы собирать информацию, которой полны миры. Однако, с этого берега мне давно не поступало новой информации. Не помню, когда в последний раз здесь у моих волн появлялись живые существа. Да и знаю я уже слишком многое — всё, что происходит в мирах на моем слое.

И в этот момент в голову Адель пришла одна идея.

— Слушай, Океан, а хочешь, я расскажу тебе что-то новое, что-то, о чем ты не знаешь? Я ведь с другого слоя!

— Да, это интересно, — в Голосе Океана проявились оживленные нотки, или ей просто хотелось в это верить? —  Внимательно тебя слушаю.

— Вот только… Давай, договоримся? Я расскажу тебе то, что тебе захочется узнать, а ты мне в ответ вернешь мой Цветок, хорошо?

— Честный обмен, — согласился Океан. — Пожалуй, он не противоречит Естественному Ходу Вещей.

— Хорошо… Тогда… О чем ты хочешь, чтобы я тебе рассказала?

— Расскажи о Стране, из которой ты пришла. Расскажи о том, как рождается и по каким законам живет время.

Адель задумалась. Ответам на эти вопросы было посвящено почти все ее обучение в Школе Грядущего Вчера. Если бы она знала, что такое чисто теоретическое знание в какой-то момент окажется настолько важным, она бы внимательнее слушала на уроках. Но что-то постепенно стало всплывать в ее памяти. Адель начала медленно и несколько сбивчиво рассказывать Океану о том, что такое время и откуда оно берется, как следует его выращивать и как заботиться о нем. На середине ее рассказа вода в Океане забурлила, поднялась высокая волна и вынесла на берег горшок с будущим Цветком Времени.

— Достаточно. Твой рассказ был весьма интересным. Но сейчас, предполагаю, тебе нужно правильно распорядиться своим временем. Поэтому я больше не буду задерживать тебя.

— Спасибо тебе, Океан, спасибо огромное! — на лице Адель сияла улыбка. — Когда я вернусь, я обязательно расскажу тебе продолжение!

— Да. Если вернешься, — уточнил голос.

И Адель, прижав к груди свой бесценный груз еще нереализованного времени, направилась к дороге, которая, согласно наставлениям Художника, должна была привести к центру Города.

***

Девочка вышла на дорогу, вымощенную белым камнем. Если бы она внимательней присмотрелась, то увидела бы на нем отпечаток древнего безвременья. Камень был испещрен темно-серыми трещинами, напоминавшими узор в виде ветвящейся паутины. От него веяло влагой и прохладой, а еще почему-то казалось, что он задыхается — этот камень. Долго ли, коротко ли, но Адель почувствовала, как на ее плечи наваливается тяжелая усталость. Каждый шаг начал даваться все с большим трудом, порой она даже останавливалась, чтобы передохнуть и перевести дыхание, но возобновлять путь становилось лишь сложнее. Казалось, само небо, что чернело бездною над ее головой, не хотело, чтобы она шла дальше.

Вдруг Адель оступилась и споткнулась, потеряла равновесие и чуть не разбила горшок. Некоторая часть земли всё же высыпалась на Дорогу, и девочка с изумлением заметила, как стало твориться нечто странное. Те камни, на которые попали частички земли, преобразились, от них начало исходить едва уловимое золотистое сияние, и, если Адель не ослышалась, Дорога даже сделала небольшой вдох. И тут Адель ощутила (или вспомнила?), что Дорога когда-то была живой, как и всё в этом Городе. «Может, это вода Океана наделила землю таким животворящим свойством?» — предположила девочка. Как бы то ни было, она начала доставать небольшие горсти земли из горшка и посыпать Дорогу, завороженно наблюдая за ее поразительными метаморфозами. Дорога стала излучать живое тепло. Вскоре Адель остановилась — ведь нужно сохранить, как минимум, половину земли, чтобы Цветок смог прорасти. Силы окончательно покинули ее, она села посреди Дороги. Здания вокруг что-то нашёптывали, но к ним не хотелось приближаться. Из окон струилась темнота, и Адель невольно задумалась: «А есть ли в этом Городе вообще хоть кто-то, кроме меня?».

— Ты устала, милая гостья?

Это сказала Дорога. Ее голос напоминал переливы колокольчиков.

— Нет, Дороженька, не устала. Ведь у меня есть цель, а когда есть цель, совсем не до усталости.

Адель поднялась и упорно двинулась вперед.

— А мне кажется, ты все-таки устала, — заметила Дорога.

— Нет, все в порядке, все хорошо. Тем более, я прошла почти четверть пути… — Адель боролась с отчаянным желанием забыть обо всем на свете и рухнуть прямо на месте, погрузившись в самые глубины восстанавливающего сна.

— Спать тебе здесь нельзя, — предостерегла Дорога, очевидно, почувствовав ее мысль. — То, что с тобой сейчас происходит — это из-за тех существ. Они далеко, но даже здесь ощущается их влияние. Они вытягивают энергию всех, кто находится в этом Городе. Если заснешь, от тебя совсем ничего не останется.

Адель тряхнула головой, чтобы взбодриться, в ушах предательски зазвенело. Дорога продолжила говорить:

— Милая гостья, не знаю, откуда ты, но ты мне очень помогла. Твоя земля исцеляет меня. Знаешь, возьми вторую половину сама, высыпь на себя — силы и вернутся.

— Не могу я, Дороженька, мне для Цветка нужно оставить.

— Тогда… Давай, я помогу тебе? Я могу сделать так, что оставшийся путь ты преодолеешь за считанные мгновения!

Адель вымученно улыбнулась:

— А это возможно?

— Держись! — звонко воскликнула Дорога, и вдруг над ней пронесся поток то ли ветра, то ли энергии, то ли золотого сияния. Этот поток подхватил Адель и понес ее с небывалой скоростью в полуметре над ожившими камнями. Мимо проносились, подобно миражам, причудливые городские постройки, и от увиденного настолько захватывало дух, что усталость словно рукой сняло. Как и было обещано, через несколько мгновений поток начал замедляться и плавно опустил девочку на Дорогу – прямо перед вратами Храма.

— Спасибо тебе! Ты так помогла мне! — воодушевленно воскликнула Адель.

— Это ты мне помогла. И, быть может, поможешь еще больше, если сможешь прийти к своей цели… — тихо отозвалась Дорога. В ее голосе Адель уловила нотки боли. — Я бы поговорила с тобой еще, милая гостья, да только не могу здесь долго находиться, это губит меня. Поэтому пойду я отсюда подобру-поздорову… Удачи тебе…

Но как Дорога могла уйти с дороги? Этого Адель не знала, однако решила не задерживать нового друга своими расспросами. Сияние поблекло и рассеялось. Под ногами остался лишь высохший мертвый камень. Адель решилась достать из горшочка еще одну маленькую горсть земли и высыпала ее на Дорогу, в надежде, что той станет лучше. Земля тотчас обратилась в черную гниль, а в камне не возникло даже эха золотого сияния жизни. Адель тяжело вздохнула и осмотрелась по сторонам.

***

Эти здания… Кажется, они не отбрасывают тени, потому что являются тенями друг друга. Этот мир сворачивается. И потому он так мал и бесконечен. Как змея, пожирающая свой хвост. Нет, нет, не совсем… Они так похожи, эти дома, высокие и узкие, из черного бликующего, даже почти отражающего материала, а по бокам белые, тянущиеся вверх надстройки, я знаю, у них есть какое-то назначение, но я не помню, какое, я ничего не помню…. Да, застывшая симфония металла и камня, я знаю, что эти стены очень гладкие, но при этом на другом слое мягкие, то есть, вбирающие в себя, принимающие в себя. Поэтому, все, что происходит в Городе, остается в этих стенах. Неизбежно.

***

Впереди возвышался Храм. Если бы кто-нибудь когда-нибудь попросил Адель описать его, она бы не смогла — просто не хватило бы слов. Единственное, она сказала бы точно: что почувствовала в облике Храма неуловимую печаль Совершенного Света, закованного в холодный кристалл. И да, раньше это место было другим.

«Солнце, я близко» — прошептала Адель, и врата Храма тотчас с грохотом распахнулись перед ней.

И в этот момент впервые за всё время своего путешествия девочка почувствовала сильнейший сковывающий страх. Но отступать, увы, ей было нельзя.

Наперегонки со своим страхом Адель вбежала в Храм, промчалась сквозь зал с зеркально-ледяным полом, по стенам которого были развешаны невиданные волшебные артефакты и гобелены.  Отбрасывая все сомнения, Адель неслась вверх по винтовой лестнице, ведущей в главную Башню. Она уже слышала и чувствовала шепчущее жужжание тех, кто безусловно давно ждал ее. Распахнув последнюю дверь, Адель ворвалась в неизвестность.

То, что открылось ее взору, заставило ее застыть на месте. Медленно, дрожащими руками девочка поставила горшок с непроявленным Цветком на пол рядом с собой и чуть дыша, начала вглядываться в то, что когда-то было Солнцем этого мира.

***

У меня болит сердце, давящая боль, не то, чтобы сильно беспокоит меня, но, кажется, это лишь потому, что я в мгновении до начала времени. А как только стрелки часов начнут свой бессмысленный и беспощадный бег, мое сердце просто разорвется. Возможно, потому что мне не хватает сил быть как ни в чем не бывало, когда мой Самый Близкий Друг умирает, один посреди этой холодной темной комнаты, и я даже не могу сказать ему, что люблю его, и что такая жизнь не обрывается никогда, что ее структура слишком сильна, чтобы быть сожранной какой-то глупой смертельной болезнью… Солнце… Ведь так не бывает — чтобы то, что являет собой Основу Жизни, Музыки, Исцеления, Света — вот так возьмет, и будет съедено безмозглыми паразитами, не имеющими истинного сознания и осмысленного бытия. Солнцу очень больно… Но не за себя — за Город, который неизбежно погибнет вместе с Ним. Нет, оно не может абсолютно умереть, но то, что происходит… Постоянный контакт с их сознанием, и чувство безысходности оттого, что постепенно ты не просто исчезнешь, а станешь ими, их продолжением, будешь также пожирать города, солнца и целые миры, обрекая все живое на небытие или продолжение этого бессмысленного кошмара… А самое ужасное, что мой Друг порой уже начинает надеяться на то, что сможет умереть полностью, окончательно, по крайней мере, тогда ему не придется быть как они… Есть одно слово, которое наиболее полно передает то, что здесь творится. И это слово — Отчаяние.

***

Адель всем своим естеством ощущала запахи отчаяния и смерти. Над ней нависла черная жужжащая сфера, втягивающая в себя свет. Солнце, облепленное миллионами черных насекомоподобных тварей. Копошащаяся всепоглощающая тьма, кишащая безысходностью. Рой.

Адель понятия не имела, что делать дальше. Ее мысли путались, превращаясь в продолжение этого невыносимого жужжания. Но Рой словно не обращал внимания на незваную гостью.

Из глаз Адель потекли слезы. Ей больше не было страшно:

— Уходите…, — еле слышно шептала она. — Оставьте Его. Ему же плохо. Уходите, пожалуйста… Остановитесь…

С новой силой навалилась давящая усталость. Закружилась голова, казалось, земля вот-вот уйдет из-под ног. Все тело начало неметь: от кончиков пальцев — до самого сердца. С каждым вдохом девочке становилось всё холоднее.

«Они делают вид, что не видят меня… Но здесь и сейчас они пьют мою энергию».

— Я ненавижу вас! — неожиданно для себя самой закричала во весь голос Адель. — Поганые твари, проваливайте в пустоту, из которой вылезли!

Ответа не последовало.

— Я вас уничтожу! Не знаю, как, но уничтожу!

И вдруг Адель вспомнила слова Художника о том, что может пригодиться Кристалл. «Кристалл — это не просто связь с Солнцем, это Нечто, что являет собой нашу истинную сущность».

Можно ли создать некий уничтожающий, испепеляющий луч этим Кристаллом? Можно ли превратить Кристалл в оружие против них?

Стоило ей только подумать об этом, как из груди вырвался луч, чем-то похожий на тот, что она ощущала раньше, но и совершенно иной — луч холодной ненависти. В этот момент в жужжании Роя что-то переменилось, и спустя несколько мгновений, маленькие шепчущие сгустки темноты начали слетаться на свет этого луча.

— Я хочу, чтобы вам было плохо! Я хочу, чтобы вам было больно! Я хочу, чтобы вы исчезли раз и навсегда! — кричала Адель, и вскоре весь Рой окружил ее. Черное кольцо неумолимо сжималось.

И, когда девочка поняла, что ее ярость и ненависть делает Рой лишь сильнее, было уже поздно.

***

Ее сердце горело от острой боли, когда Рой начал вгрызаться в Кристалл. Она чувствовала волны холодного электричества, расходящиеся по всему телу. В душу просачивался едкий густой туман. Вокруг воцарилась кромешная тьма. Шум. Диссонанс.

«Эта Тьма растворяет меня, размывает мои границы, она проникает в меня. Расслоение. Гниение. Соскальзывание».

— Успокойся, не борись с этим, просто дай этому случиться… ВПУСТИ НАС…

Это был голос Роя. И да, и нет. Не голос в истинном смысле. Скорее существа транслировали свои мысли в ее мозг напрямую, причем не в словесной форме.  Однако смысл этих сигналов можно было определить безошибочно.

— Что со мной будет? Вы меня съедите? — Адель пыталась хоть как-то удержаться на островке своего угасающего сознания. Каждая частица окутавшей ее темноты издавала отвратительное жужжание.

— Не тебя, а лишь энергию жизни в тебе. Это не так страшно, как тебе кажется. Скоро ты станешь одной из нас…

— Но… Я… Я не хочу…

— Хочешь. Еще как хочешь. Мы дадим тебе силу. Мы даруем тебе вечность. Ты станешь частью нас, а мы станем частью тебя…

— Нет… Я пришла, чтобы… Солнце…

— Если тебе нужно Солнце, то оно у тебя будет. Ты сможешь чувствовать его внутри себя постоянно. Ты сможешь забрать его себе. Мы сможем забрать его себе…

Голос Роя стал настолько сильным, что Адель уже не могла понять, кому он принадлежит — не ей ли самой? И вдруг она поймала себя на мысли, что это было бы прекрасно: забыть обо всем и просто раствориться в этой темноте, просто стать Их продолжением. Океан сказал бы, что это — Естественный Ход Вещей. Да, именно так… А Дорога? Что сказала бы Дорога? Адель зацепилась за эту мысль, как за спасательный круг. Дорога, живые дома, Художник, Солнце… Она пришла сюда ради них… Она же хотела все изменить…

Пожалуй, это было последним, о чем подумала Адель перед тем, как Рой окончательно слился с ее сознанием. Боль стихла. Жужжание теперь воспринималось так же естественно, как тишина.

***

Теперь я знаю, как и почему появляется Рой

(Мы безусловно помним, как Мы появились…)

В самом начале они

(Мы)

хотели одного, и это было то, что зовется Истинной Целью. Мы хотели Развития, Мы хотели приблизиться к Свету. Да, Мы спешили. Перескакивали через ступени, ведь Нам так не терпелось познать Истину, и самим стать этой Истиной. И, однажды, Нам, каждому из Нас, в те незапамятные времена, когда этот «каждый» мог зваться «Я», приоткрылась заветная Дверь. И за Дверью мы увидели Прекрасное и Бесконечное, Абсолютное и Невыразимое. Нам и каждому из Нас хватило сил, чтобы достичь Высокой Частоты Абсолюта, но фундамент был слишком шатким, чтобы надолго задержаться в этой частоте. И в скором времени нам пришлось вернуться в Средний Мир, туда, где бродят те, многие из которых даже не представляют о том, что такое Истинный Свет.

После Нисхождения у Нас остался странный дар, который позже оказался проклятием — способность Видеть. Мы, и каждый из Нас, могли видеть истинное «Я» других. И каким бы примитивным и далеким от Света ни казался какой-либо человек, его Истинное «Я» всегда являло собой чистейшую частицу Абсолютного Света, просто люди находились на разных расстояниях от этой частицы. Те, кто были далеки от своего Истинного «Я», казались пустыми и злыми, а те, кто были ближе — напротив, источали внутренний свет. Мы не могли спокойно оставаться среди людей, видя, как бездарно многие распоряжались своим Светом, насколько не ценили его. А кто-то даже умудрялся не верить в сам факт наличия этого Света. И Мы, и каждый из Нас, решили, что люди недостойны Света, а Мы, МЫ уже должны БЫТЬ ТАМ. Просто Мир ошибся. В конце концов, не всегда ведь Миру быть правым? Тогда Мы научились приходить к людям в сны и постепенно забирать их Свет себе. Но, по непонятной Нам причине, это не приблизило Нас к Абсолютному, а лишь еще больше отдалило от Него

***

Это не приблизило Рой к Абсолюту, конечно нет. И они не могли понять: как же так? «Мы берем всё больше света, но в нас его становится всё меньше — как такое может быть?». Постепенно они начали чувствовать «несправедливость» и обозлились на Предвечный Свет. Они захотели отомстить Ему. Наверное, в тот момент они и перешли последнюю грань, ту, за которой разрушение и созидание меняются местами. Они настолько отдалились от Света своего Истинного «Я», что тот постепенно померк, как гаснет пламя костра, если не подбрасывать в него свежих дров… Они потеряли свою индивидуальность и целостность и начали постепенно сбиваться в Рой. На первый взгляд, кажется, что это особый коллективный разум, но на деле — низшие формы сознания. Зачастую они как стихия — уже не помнят, куда и зачем движутся. А Свет для них, как своеобразный наркотик, вот они и находят самые высокочастотные миры и сильные источники Света. Как то же Солнце, которое является осколком Абсолюта. Мне их даже как-то жаль.

— ЧТО ТЫ СКАЗАЛА?!

— Мне жаль вас, вы так сильно запутались…

— Прекрати! Мы — ОДНО. Мы и каждый из Нас! Мы с тобой — одно…

— Нет, я могу чувствовать свой Свет, он не позволит мне провалиться в ваш мир, помимо моей воли.

— Ты НАША. Ты даже шепчешь на нашей частоте…

— Это можно исправить…

— Как ты это сделала?!

—Не знаю… Видимо, просто захотела…

Адель все еще была растворена в темноте, но теперь она начала вновь слышать стук своего сердца. Не осталось и тени былого страха:

— Мне жаль вас, потому что в погоне за Светом вы про Свет забыли. Потому что, осуждая тех, кто был далек от своего Истинного «Я», вы отдалились от собственного «Я» еще дальше! Теперь я знаю… Теперь я чувствую вашу историю…

— Молчи!!! — казалось, что Рой взвизгнул. — МЫ сильнее тебя. Что бы ты сейчас ни говорила. Нас МНОГО, а ты ОДНА.

— Нет, — спокойно возразила Адель, — это вы, на самом деле, одни и бесконечно одиноки. Потому что вы забыли, что значит Любовь. А я не одна, со мной Художник, Океан, Дорога, Город, Солнце…

— Почему ты еще жива?! Мы стерли тебя, Мы тебя стерли, Мы забрали твой Свет!

— Какие же вы странные, — улыбнулась Адель. — Вы разве так и не поняли? СВЕТ нельзя забрать. Можно коснуться его, и это все равно, что греться в лучах солнца…  Но ведь от этого самого солнца не станет меньше! Можно стать Проводником — и тогда Свет будет течь сквозь тебя и дальше в мир, но при этом он никогда не будет твоим. И никогда не иссякнет. Свет в принципе не может иссякнуть. Поэтому, знаете… Думаю, вы не можете существовать, потому что ваше существование абсурдно.

— Что ты такое говоришь?! — теперь удавалось безошибочно определить, что Рой в панике. — Как ты смеешь?! Мы существуем и всегда будем существовать! Мы — изнанка Абсолюта, Мы — пожиратели миров, пространств и времен, ничто не может уничтожить Нас!

— Ничто не может уничтожить, — согласилась Адель. — Потому что тут нечего уничтожать. Вас же нет… Вы себя сами зачем-то придумали. Но вы — не Рой, не пожиратели миров, вы просто запутавшиеся души, забывшие про собственный Свет.

— Хватит! Прекрати! Твои слова ничего не изменят! Убирайся! Мы пощадим тебя. Убирайся из Города. Чтобы Мы больше никогда не видели тебя!

Адель заметила просветы в темноте. Она говорила с Роем в порыве всеобъемлющего Вдохновения. Слова вырывались лучами из Кристалла. Истинными и добрыми лучами:

— ИМЕНЕМ ВСЕХ ГОРОДОВ И СОЛНЦ, ИМЕНЕМ ВСЕХ МИРОВ И ВРЕМЕН, ИМЕНЕМ АБСОЛЮТА… МЫ — СВЕТ. И МЫ ОТПРАВЛЯЕМ ВАС НАЗАД.

— Назад?! О чем ты, глупая девчонка?! Перестань, сейчас же перестань…

— НАЗАД — В КОЛЕСО ПЕРЕРОЖДЕНИЙ. ВЫ НЕ СПРАВИЛИСЬ СО СВОИМИ ЗАДАЧАМИ. ВАМ ДАЕТСЯ ШАНС НАЧАТЬ ВСЁ С НАЧАЛА.

Рой начал в ужасе разлетаться, но он сгорал в семицветных лучах, заполняющих комнату на вершине Башни.

— Когда-нибудь вы поймете, что Свет невозможно забрать еще и потому, что всё в мире есть Свет. Пытаться украсть Свет — это почти то же самое, что пытаться украсть воздух… Прощайте. Уходите. Вам давно пора уйти — сейчас это и есть не что иное, как Естественный Ход Вещей.

***

Когда Адель договорила последнюю фразу, от Роя уже не осталось ничего.

Девочка обессиленно рухнула на пол.

Вот и всё… Я сделала то, зачем пришла сюда. Остальное не имеет значения…

Адель плыла сквозь волны густой пустоты. Пространство вокруг наполнилось высоким гудящим звуком.

Кажется, меня больше нет…

АДЕЛЬ, ОТКРОЙ ГЛАЗА.

Нет, не могу, не могу…

ТЕБЕ НУЖНО ПРОСТО ОТКРЫТЬ ГЛАЗА…

Кажется, всё сгорело внутри… Видимо, я умираю…

НЕТ, ТЫ РОЖДАЕШЬСЯ.

…А вокруг — вперед, вверх, во все стороны, простирается БЕСКОНЕЧНОСТЬ. Нечто большее, чем пространство или его отсутствие. И это нечто с каждым мгновением становится еще больше. С каждым твоим вдохом расширяется. Мы в беспредельности. Мы — маленькие песчинки в океане золотого сияния. Луч белого света вырывается из твоей груди. Вперед. В это бесконечно расширяющееся пространство. Луч поющий и яркий. Направленный. Сильный. И с каждым ударом твоего сердца он становится все сильнее. И если есть Луч, то он безусловно ведет куда-то. Связует тебя с чем-то. И ты знаешь, куда он ведет. Ты приближаешься. И к тебе приближается. Встречное движение. И в этот час, и в эту минуту, и в эту секунду. Ты можешь войти. Ты можешь открыть. Ты можешь постичь. Потому что луч ведет безусловно к Солнцу. К неиссякаемому источнику творческой и сотворяющей энергии. И ты можешь почувствовать его внутри себя. Прекрасное и Бесконечное. Сфера, переливающаяся всеми мыслимыми и немыслимыми красками. Как квинтэссенция цвета из твоих сновидений, образов из самых любимых тобою картин. И этот цвет ты можешь ощутить всем своим существом. Каждой клеточкой себя. Свет на кончиках пальцев. Свет на твоих ресницах. Свет в твоем сердце. Подобно музыке… Мягкие переливы колокольчиков… Тихий хор тысячи голосов… Резонанс. И этот свет — невероятно живой. Ты можешь почувствовать, как он дышит. Движется, переливается, улыбается тебе и дышит… В эту секунду Он рождает тебя, а ты, несомненно, порождаешь Его… Ты можешь почувствовать, как от Солнца исходят еще тысячи, миллионы лучей, подобные тому, что идет к твоему сердцу. И из света этих лучей соткано пространство вокруг, то место, где мы находимся. И потому оно также всецело наполнено теплом и дыханием жизни…

***

Я существую во всех точках Времени одномоментно! Мне 12 лет, мне 5 лет, мне 40 лет, мне вечность, я еще не родилась! Я существую в каждой частице Пространства. Я шепчу, кричу, улыбаюсь, молчу, в задумчивости, в порыве вдохновения… Я — капля дождя на стекле далекого дома, я — золотой лист, слетевший с осеннего дерева, я — маленький беззаботный ребенок, который радуется солнечному зайчику, играющему на стене… Я — узор на крыле бабочки, я — бредовая мысль, промелькнувшая в голове гения! Я — импульс, я — стихия, сотворяющее и сотворяемое! Я — ЖИЗНЬ. Я — везде и нигде. Я растворяюсь в Потоке поющего Света, поющий Свет растворяется во мне. И я понимаю, переживаю все вероятные и невероятные истины, я знаю все ответы, постигая акт непрекращающегося познания. Познание — безгранично. Мы с Миром — ОДНО. Мир — есть я, и, познавая Мир, я развиваюсь, а, значит, и Мир расширяется, и потому мне никогда не познать его до конца. И ЭТО ДО НЕВОЗМОЖНОСТИ ПРЕКРАСНО. Я создаю все эти Истины, все времена и все миры. И теперь я знаю, ничто не умирает. Всё меняется. Трансформируется. Обновляется. И нет тьмы. МИР НЕ ДУАЛЕН.

А Главное – это ЛЮБОВЬ. ЛЮБОВЬ….

Я Дома!

***

Адель открыла глаза. Комната на вершине Башни была заполнена мягким окутывающим, теплым солнечным светом. В каждой частице пространства царила Гармония.

«Что это было?» — растерянно подумала девочка, еще не успев окончательно прийти в себя.

МЫ СЛИЛИСЬ ВОЕДИНО. НУЖНО БЫЛО ВЫЛЕЧИТЬ ТЕБЯ…

Мерцающая и переливающаяся всеми цветами Сфера отвечала ей, пульсируя в такт своим словам.

— Спасибо тебе, Солнце… — прошептала Адель, и в мыслях пронеслось: «Я хочу вернуться туда, в это состояние, оно слишком прекрасно, я хочу быть ТАМ всегда, но оно ускользает, почему оно ускользает».

ТЕБЕ ПОКА РАНО БЫТЬ ТАМ… — ласково пропело Солнце.

На глаза Адель случайно попался горшочек, в котором уже начал распускаться Цветок Времени. Его алые лепестки казались языками живого пламени.

— Солнце, я… принесла Тебе подарок из своего мира.

КАЖДЫЙ МИР — ТВОЙ. — Слова Солнца исходили из Кристалла в ее сердце. — ХОЧЕШЬ ОСТАВИТЬ ЦВЕТОК СЕБЕ? ВОДЫ ОКЕАНА И МОИ ЛУЧИ СДЕЛАЛИ ВРЕМЯ В НЕМ ВЕЧНЫМ.

— Что это значит? — осторожно спросила Адель.

ТЫ СМОЖЕШЬ БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ЧУВСТВОВАТЬ СМЕРТИ ИЛИ БОЛИ. ТЫ БУДЕШЬ ХОЗЯЙКОЙ СВОЕЙ ВЕЧНОСТИ. ТЫ СМОЖЕШЬ БЫТЬ ВСЕГДА, НЕ БОЯСЬ ПОТЕРЯТЬ ОБРЕТЕННОЕ В ЖИЗНИ.

— Но… Разве я не должна оставить Цветок здесь?

ТЫ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖНА.

— В этом мире сейчас есть Время? — после небольших раздумий спросила девочка.

НЕТ. ЭТОТ МИР ОСТАНОВЛЕН.

— Тогда цветок нужен вам! И я оставлю его здесь — если это поможет вновь запустить ход Времени и жизни…

НО РАЗВЕ ТЕБЕ НЕ НУЖНА ВЕЧНОСТЬ? ЭТО — СИЛА. ЭТО — БЕЗГРАНИЧНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ…

— Нет, — уверенно мотнула головой Адель. — Тем более, я верю, что и так каждому из нас дарована вечность.

НО ТЫ РИСКУЕШЬ СБИТЬСЯ С ПУТИ. ПОТЕРЯТЬ ПАМЯТЬ О ПРОШЛОМ. ПОТЕРЯТЬ ОБРЕТЕННОЕ. ТЕБЕ ПРИДЕТСЯ РОЖДАТЬСЯ И УМИРАТЬ МНОЖЕСТВО РАЗ…

— Я всегда рискую сбиться с Пути… И никогда с Пути не собьюсь. У меня есть Кристалл и Луч, что всегда ведет к Дому, всегда ведет в верном направлении…  Я не боюсь смерти или рождения. Рано или поздно, так или иначе я смогу стать чем-то большим, чем я есть сейчас, и вернуться к Тебе… Но, если я не готова сейчас, я не хочу искусственно ускорять этот процесс. Даже зерну Времени необходимо время, чтобы созреть.

Солнце улыбнулось:

ХОРОШО… ЗНАЧИТ, В ТЕБЕ НЕ ОСТАЛОСЬ НИЧЕГО ОТ РОЯ.

«Так это была проверка?». Последняя мысль осталась без ответа.

Тогда Адель подняла Цветок к Солнцу:

— Пусть в этом мире будет столько Времени, сколько ему нужно!

В миг белое сияние окутало Цветок, и тот постепенно стал прозрачным… Солнце вбирало его в себя. Адель видела и чувствовала, как Лучи наполнялись яркостью, но их свет не слепил глаз. Он распространялся во все стороны, уходил вниз по Башне, как молния по громоотводу, и прорастал там, в Городе, живыми зданиями. Белые надстройки по краям домов завибрировали, пропитывая здания резонансом Песни Солнца. Мир начал Движение.

Девочка подошла к окну, она наблюдала, как на улицу выходили-выплывали дивные светящиеся существа с большими фиолетовыми глазами и тонкими серебристыми и золотистыми крыльями. Эти существа поднимали взор к проясняющемуся небу, вдыхали животворящий воздух вновь обретенного мира и улыбались так, как умеют улыбаться лишь те, кто чувствуют счастье и любовь. В их глазах блестели слезы радости.

— Какие они красивые! — восторженно выдохнула Адель.

ОНИ — ТВОИ БРАТЬЯ И СЕСТРЫ. ТВОЯ ИСТИННАЯ СУТЬ ВЫГЛЯДИТ ТАК ЖЕ …

Через какое-то время (ведь Время отныне было в этом мире) Адель решила, что ей стоит отправиться к Художнику и рассказать ему о том, что Роя больше нет и можно вернуться домой. Вот только очень не хотелось уходить от Солнца, пусть даже ненадолго, не хотелось покидать и своих новых светящихся крылатых друзей. К тому же Адель уже начала вспоминать, как следует входить в телепатическое поле Города, как чувствовать этот Мир в его единстве и целостности…

— Солнце, скажи, пожалуйста, как я могу вернуться в Страну, из которой пришла?

ТЫ ПОМНИШЬ, ЧТО КАЖДЫЙ МИР ТЕПЕРЬ ТВОЙ?

— Помню… Но… В каком смысле?

В БЛАГОДАРНОСТЬ ЗА ТО, ЧТО ТЫ ВЕРНУЛА ГОРОД К ЖИЗНИ, МЫ ДАРУЕМ ТЕБЕ КРЫЛЬЯ, КОТОРЫЕ ПОМОГУТ ПОПАСТЬ В ЛЮБОЕ МЕСТО СО СКОРОСТЬЮ МЫСЛИ. В ЛЮБОЕ, КАКОЕ ТЫ ТОЛЬКО МОЖЕШЬ СЕБЕ ПРЕДСТАВИТЬ — мелодично пропело Солнце.

И Адель действительно ощутила за спиной крылья, сотканные из золотисто-голубого сияния.

 —  Спасибо, они невероятные! До скорой встречи, Солнце! Я слетаю на другой слой и вернусь с Художником, думаю, он будет очень рад увидеть Тебя! А еще… Я обещала Океану продолжение одной истории…

ХОРОШО, МЫ С ГОРОДОМ БУДЕМ ЖДАТЬ ТЕБЯ. НАМ ЕЩЕ МНОГОЕ ПРЕДСТОИТ ВМЕСТЕ ОБСУДИТЬ, ПОЧУВСТВОВАТЬ И ПОЗНАТЬ…

— А мы ведь… будем петь вместе с Тобой твою песню жизни и света? — смущенно спросила Адель.

Солнце мягко прошептало в ее Сердце:

БЕЗУСЛОВНО…

Интерлюдия: Песнь Кита

Очень важный момент: это не самостоятельный рассказ, а именно интерлюдия, переход от предыдущего рассказа моего пишущегося цикла на основе песен Розы Парацельса, к следующему. Поэтому, для понимая, рекомендую сначала прочесть рассказы «Музыка Сфер», «Суббота», «Волшебник» и «Разговор со Звездой». Так вам будет намного понятнее и сильно интереснее. Также, на мой взгляд, просто необходимо отметить, что интерлюдия идёт в комплекте с очерком самой Розы на ту же тему, так что обязательно прочтите и его тоже. Очерк совсем небольшой, однако понимания даёт массу. Приятного чтения!

А.К.

Космический Кит скользит по волнам.

Его сердце хранит любовь ко всем нам.

 

Кем могли бы мы стать,

Если б полюбили

Всех, кого повстречать

Дано в этом мире

Могучий Космический Кит плыл в пространстве и негромко пел. Он вспоминал свой родной мир, который его сородичам едва удалось отстоять. Вспоминал почему ещё долгое время не сможет с ними встретиться. Вспоминал как он, ещё будучи маленьким китёнком, резвился в компании сверстников, греясь в лучах Солнца. Однако в его сердце почти не было грусти. Грусть и боль постепенно оставляли Кита с той же скоростью, с какой залечивались нанесённые много поколений назад раны. Силы постепенно возвращались к Киту. Он уже готов был вот-вот запеть во всю мощь. И тогда миры содрогнутся и придут в движение. И в конце пути их будет ждать Свет.

Но и не до конца окрепшее пение Кита запускало процессы мироздания, которые дремали неисчислимое количество времени. Жизнь будто пробуждалась ото сна, а печати, которые Рой смог закрепить в людях, начинали вибрировать и расшатываться. Киту нравилось это ощущение. Он буквально чувствовал как восстанавливается. Слышал существ, что взывали к высшим силам. И любил их всех, без исключения.

Кит легко, почти играючи, перевернулся на спину, поднырнул под галактику и выпустил фонтан звёздной пыли. Потом набрал скорость и помчался сквозь миры и потоки времени. Он разминался, словно спортсмен перед предстоящим марафоном. Его мышцы гудели в предвкушении полёта, душа рвалась вперёд, а сознание неустанно рассматривало жителей всех доступных его взгляду миров. И песнь лилась не переставая. Он почувствовал присутствие Столпа и мысленно отсалютовал ей. Почувствовал, что Лучи наполнены силой и крепки как никогда прежде.

Он резко рванул вниз и понёсся прямо сквозь галактики и вселенные к Дэотону. Его Песнь, разумеется, затронет всё, однако именно Дэотон он сейчас хотел увидеть в первую очередь. Посмотреть на мир, где оказалась важная часть его самого. На мир, который помог ему выжить и вернуться в строй. Кит перестал быть материальным и проносясь сквозь толщу миров, не причинял им никакого вреда. Да и это было невозможно по определению, потому что противоречило самой сути доброго великана.

На подходе к миру людей он остановился на месте, окидывая его взглядом. Сердце мерно стучало, словно огромный барабан, разгоняя по телу кровь. Кит взмахнул роскошным хвостом и описал вокруг Дэотона круг. Он видел этот мир во всём его великолепии. Одновременно во всех временных промежутках и во всех существующих вариантах параллельных вселенных, которые продолжали множиться с умопомрачительной скоростью прямо на его глазах. Кит видел из какого жутковатого омута появился этот мир и в какой светлый сад ему предстоит превратиться. Очень немногие существа в процессе мироздания получили такие способности, однако Кит уже привык к ним и легко фильтровал потоки информации. Наконец он размеренно вздохнул, добавив пению глубоких грудных нот, и направился непосредственно к Дэотону.

***

Продавец хот-догов в небольшом приморском городке облокотился на перила и смотрел как солнце медленно погружается в океан. Эта картина всегда его завораживала и он старался приходить на пирс каждый вечер, даже если устал и чувствовал себя не очень. А не прийти сегодня он тем более не мог.

Пять долгих лет он работал на улице, получая мизерную зарплату. В какой-то момент не понимал смысла своего существования и не сделал чего-то плохого только потому, что смерти страшился ещё больше, чем удручающей картины вокруг. И всю жизнь он старался поступать по совести, поддерживать людей и делать им что-то хорошее, пускай самую малость.

Сегодня, ближе к обеду, когда он сидел на небольшом стульчике внутри своего фургончика, мужчина почувствовал, будто что-то изменилось. Как будто окружающий мир посветлел и наполнился красками. Он запустил руку в карман, достал стоящий на беззвучном режиме телефон и решил ещё раз проверить статус его заявки на открытие собственной небольшой закусочной. Надежды не было почти никакой — больно уж живописное он выбрал место, есть много куда более именитых личностей, кто захочет там обосноваться. И тем не менее ответ всё не приходил. Вот уже почти неделю. И глядя в телефон, он почувствовал, как сбивается его дыхание. На почте лежало письмо с ответом. Он не сразу отважился открыть его, пальцы тряслись и он не сразу попал по иконке письма.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, мужчина улыбнулся и пошёл прочь. Он планировал сегодня заглянуть к знакомому и пригласить его отметить. Товарищ наверняка согласился бы, тем более, что они давно не виделись и соскучились друг по другу. Ветер трепал его волосы, а на душе было так спокойно, словно кто-то обнял его тёплыми руками. Мужчина улыбнулся и стал напевать про себя слышанную по радио песню. А океанские волны с шумом накатывали на берег.

***

Оператор сидел в комнате за компьютером и рассортировывал отснятый материал. Совсем скоро он приступит к монтажу, а потом начнёт писать нехитрую сопроводительную музыку, но этот момент пока ещё не настал. И думать он о себе любил именно как об операторе. Снимать дикую природу было его любимым занятием и сегодня был хороший день. Мама-медведица таки оправилась от тяжёлой болезни и вышла на свет из берлоги, а вокруг неё радостно носились туда-сюда медвежата. От вида счастливого семейства сердце оператора наполнилось радостью и теплом. Он переживал за них, но не имел права вмешиваться. И теперь окрепшая медведица пригибала к земле кусты со спелой малиной и, довольно щурясь, горстями отправляла ягоды в пасть.

Оператор ещё поснимал её и различные виды, после чего удалился со всей осторожностью, следя за тем, чтобы не потревожить зверей. Он не сомневался, что отснятый материал окажется хорошим и наверняка какое-то количество людей посмотрит его документальный фильм за ужином или с детьми. Оператор, конечно, не знал, но в тот момент, когда он перекинул файлы с камеры на компьютер, мир кино изменился окончательно и бесповоротно. Мальчик, который посмотрит его докуменалку про медведей пока что даже не родился. Однако именно после неё он заболеет кинематографом, станет пионером новых технологий и в результате своими фильмами изменит многое в этом мире.

Но оператор этого не знал, да ему было и ни к чему. Он был доволен проделанной работой, а фильм обещал быть и правда стоящим. Улыбаясь, он открыл монтажную программу.

***

Молодая медсестра проснулась посреди ночи и испытала непреодолимое желание посмотреть в окно. Она тихонько выскользнула из кровати, чтобы не разбудить мирно сопящего во сне мужа, нацепила тапочки, накинула халат и прошла на кухню. Налив себе стакан шоколадного молока, она выглянула в окно. На часах было 3:28 ночи.

Улицу заволокло туманом. Причём туманом настолько густым и влажным, что это было видно даже через стекло в тёплой квартире. Свет пробивался через него размытыми жёлтыми и белыми пятнами, а соседние дома были едва различимыми силуэтами. Во дворе никого не было, даже ветер почти стих.

Медсестра почему-то вдруг представила, как между домами, по воздуху плывут разные морские обитатели. Вот огромный скат грациозно маневрирует промеж зданий. Вот выводок рыбок снуёт между качелями и каруселями на детской площадке. А вот важного вида осьминог неторопливыми бросками пересекает улицу. И над всем этим будто звучит какой-то утробный бас. Совсем не жуткий, а даже успокаивающий. Как… Да, как китовья песня. Вот же он! Какой громадный! Из тумана видно только проплывающее над жилыми постройками гигантское брюхо. И край хвоста.

Медсестра улыбнулась своим фантазиям. На досуге она рисовала картины и получалось у неё не так уж плохо. Она подумала, что этот сюжет вполне достоин воплотиться на холсте. Даже название в голове придумала, но пока не собиралась произносить его вслух. Медсестра не могла и подозревать, какому огромному количеству творческих людей в последние пару лет являлся образ кита. И чем дальше, тем больше синих исполинов становилось повсюду. Как будто что-то готовилось. Что-то волшебное!

Она допила молоко и вернулась к кровати. Спящий муж обнимал во сне подушку, и от этого зрелища её сердце вдруг наполнилось невероятной любовью к нему. Она знала как им повезло друг с другом и собиралась помнить об этом и ценить всё, что у них есть до конца своих дней.

Она тихонечко легла рядом и обняла мужа со спины. Тот, не просыпаясь, что-то проворчал во сне и сжал её руку своей. Так они и заснули. А за окном, в тумане, быстро прошмыгнула роскошная касатка.

***

Подросток четырнадцати лет шагал к дому своей подруги решительным шагом. Ноги в шлёпанцах взбивали пыль на песчаной деревенской дороге. На правой руке у мальчика красовалась свежая царапина от колючки. В левой он сжимал букет полевых цветов.

Мальчик дошёл до калитки, немного помялся, а потом решительно позвонил в звонок. Прошли несколько томительных секунд. Наконец послышались лёгкие подпрыгивающие шаги, которые он узнал бы и с закрытыми глазами. Сердце парнишки взволнованно забилось. Решиться стоило больших усилий, но он больше не мог ждать.

Калитка распахнулась и у него чуть не перехватило дыхание. Она всегда была невероятно красивой. Но сегодня, с распущенными волосами, в сарафане в горошек и простых сандалиях — становилась совершенно невероятной. Девушка улыбнулась, на щеках у неё играла россыпь веснушек. Эти веснушки мальчик любил так сильно, что боялся признаться даже самому себе.

Он что-то смазано пробормотал и протянул девушке букет. Улыбка стала шире, она подалась вперёд и обняла его. Мальчик заговорил снова, и пока он говорил — она не размыкала объятий. Потом чуть отстранилась, сцепив руки замком у него за затылком, и, пристально посмотрев парню в глаза, кивнула. Тот просиял и улыбнулся от уха до уха. Девушка рассмеялась и внезапно для него (а вообще-то и для себя самой) легонько поцеловала его в уголок рта.

Над полем стрекотали кузнечики. В поле сновала лисица, высматривая добычу. В небе над лесом кружил ястреб. Жизнь била ключом.

***

Пожилая женщина глубоко вздохнула и взяла в руки сумку. Ту, что полегче. Ту, что потяжелее вызвался забросить в багажник таксист, за что она была ему очень благодарна. Сама бы она такую тяжесть далеко просто не утащила. А теперь тяжесть поедет на машине вместе с ней, а на месте её встретят и помогут.

Женщина уезжала от тяжёлых будней, от непонимания и равнодушия, от боли в ногах, с которой считаться приходилось только ей одной, от перекладывания вины. От полного игнорирования в конце концов. Она окинула взглядом участок, на котором прожила последние десять лет, а до того постоянно бывала по выходным и праздникам. Столько воспоминаний. И очень не все из них были счастливыми.

На глаза у женщины навернулись слёзы и она позволила им какое-то время просто течь. Это были слёзы расставания и потери, да. Но вместе с тем и слёзы колоссального, невероятного облегчения. Она вытерла их платком, села в машину, пристегнулась и они тронулись в путь.

И чем дальше был родной дом, ставший таким чужим и мрачным, тем легче ей становилось. Будто груз давящий на плечи становился меньше с каждым километром. Через полчаса перестали болеть ноги. Она шмыгнула носом и решительно посмотрела в окно. А потом вдруг рассмеялась. Тихо, чтобы таксист ещё не подумал чего, но искренне и легко. А затем устроилась поудобнее на сиденье и стала смотреть по сторонам. Перед ней простирались все дороги и она могла выбрать любую из них, не думая о том, что скажет или как отреагирует он. И это было, да, абсолютно восхитительно.

***

Посреди шумного мегаполиса располагался заброшенный пустырь, огороженный забором из листового железа. На пустырь никто не заходил и окрестные жители как будто вообще не подозревали о его существовании. Люди в тёмно-зелёных костюмах хорошо позаботились о том, чтобы обезопасить этот пустырь от вторжения. Сюда могли пролететь насекомые или забраться небольшие звери, например собаки. Сюда лил дождь и тут скапливалась пыль. Но никто из людей никогда бы не забрёл сюда по случайности, такое было полностью исключено.

Лето заканчивалось, ветер стал чуть холоднее, а дожди лили всё чаще. Скоро станет совсем зябко, повалит снег и до следующего лета не видать мегаполису ни зелени, ни тепла. Однако, само собой, в зиме тоже были свои плюсы.

Роза раскачивалась, подставив ярко-красный бутон солнцу, и потихоньку пела. Она уже некоторое время чувствовала присутствие Кита и если бы танцевать было в её природе — непременно пустилась бы в пляс. Песни её стали ещё живее, вдохновляли людей ещё больше. Лучи светились и испускали тепло. А сегодня она услышала другую песню. Пока тихую, но уже очень уверенную и набирающую ход. Кит был совсем близко. Он двигался к Дэотону и Роза знала почему. Она мысленно обратилась к космическому страннику, и тот ответил ей.

Две песни ненадолго слились в одну и в небольшом радиусе от пустыря даже сорвало несколько печатей. А все остальные изрядно потрепало и в скором времени люди снимут их сами.

На какое-то время Кит опустился совсем низко и практически задел плавниками верхушки домов. Некоторые животные могли его видеть и сейчас сидели задрав головы. Большая рыже-белая кошка с роскошной шубой округлившимися глазами уставилась на колоссальных размеров хвост, прошедший в миллиметре от рекламного щита на крыше небоскрёба. В глазах её светился неподдельный интерес. Уже завтра эту кошку чуть не собьёт машина, но благодаря этому у неё появится дом и остатки своих дней она проведёт в тепле и заботе.

Кит громко пропел Розе пожелание Света, передал привет Солнца и резко устремился ввысь, к Лучам. Потом оплыл вокруг одного их них и, махнув на прощание хвостом, скрылся в облаках.

Роза продолжала раскачиваться на ветру, ведь как у простого дэотонского цветка у неё было не так много развлечений. Но Роза совсем не была против. Ещё стольким существам нужно вдохновение. Ещё стольким мирам предстоит вырасти над собой. Ещё стольким событиям предстоит свершиться. И когда однажды Рой снова явится к воротам Города, все они будут готовы. И состоится последний бой. Только будет он не с оружием в руках, а с любовью и добром в сердце, со словами и ласковыми мыслями. И когда Они попросят исцелить их, всё закончится. И все будут счастливы. А пока Роза поёт и истории наполняют вселенную.

***

Кит проплыл Дэотон насквозь и взмыл вверх, набирая скорость. Его Песнь уже вот-вот должна была зазвучать. Кит как будто прочищал лёгкие перед первой арией, которая встряхнёт мир. Он развернулся и ещё раз посмотрел на такой противоречивый и такой странный мир, полный таких противоречивых и таких странных созданий. Но во всех них без исключения был Свет. И он хотел освободиться и сиять.

Так что Кит воспарил над миром и поплыл. А из его груди начала литься Песнь, ударами барабана в которой было сердцебиение Кита.

И мир сдвинулся с места.

1 сентября 2023 года

Арт для рассказа сгенерирован на сайте «Night Cafe Creator».

Прочесть другие рассказы цикла во вселенной песен Розы Парацельса:

Музыка Сфер (Роза)

Суббота

Волшебник

Разговор со Звездой

Контора

Сказка о маленьком шмеле

Прочесть связанный с циклом рассказ Розы Парацельса «Сказка о Городе Солнца»

«Разговор со Звездой», рассказ

В чем смысл жизни,

Скажи мне, звезда…

Зачем идем мы и куда?

Мы взяли факел, сожгли мосты

Под свет упавшей вниз звезды…

Боур хорошо знал место, куда ему предстоит отправиться. Он неоднократно бывал там в составе группы людей из Конторы, которые передавали альбам какие-либо артефакты. Какие-то удавалось очистить, но их присутствие в нашем мире всё равно представляло угрозу (например их могли зачаровать снова). С какими-то справиться не удавалось и тут требовалась помощь существ иного порядка. А какие-то просто уже успели выполнить свою функцию и им следовало отправляться дальше. В любом случае с созданиями из высокочастотных миров он уже имел дело. Пускай и только в виде безмолвного наблюдателя и помощника.

Когда точно была организована Контора никто из ныне живущих её сотрудников сказать не мог. По крайней мере никто из тех, с кем мог свободно общаться Боур. Он был уверен, что кто-то из старшего начальства располагал какой-то информацией, однако поскольку она не требовалась им для работы, то и забивать головы сотрудников никто не хотел. И с его стороны это скорее был обычный человеческий интерес. Навроде вечного спора, что появилось раньше: курица или яйцо. Ну, то есть, ему с коллегами было достоверно известно, что яйцо, но вы понимаете.

Полностью контролирующих или защитных функций на Контору не возлагалось. Потому что посягать на свободу воли не допускалось даже в исключительных случаях. Всё, что мог дать сотрудник Конторы попавшему под влияние Силы человеку — ключи, инструменты для того, чтобы сражаться. Мог поддерживать на этом пути. Но уж точно не делать работу за самого человека. Что до защиты всех разумных форм жизни в этой вселенной — для этого существовали куда более могущественные силы. Однако работы хватало. В силу некоторых событий их мир сильно съехал по частотам вниз, так что теперь предстоял долгий и кропотливый путь к Свету. Боуру всегда было интересно, насколько отличается ход событий в каждой из множества параллельных вселенных, но знать такое людям было просто не положено. Даже высшим сотрудникам Конторы. Потому что каждый в этом мире сам создавал свой путь и не стоит подглядывать в соседние из спортивного интереса.

Из той информации, что Боур раздобыл во время своего обучения в архивах Конторы (он был весьма прилежным учеником), выходило, что их организацию основали в незапамятные времена четверо пробудившихся. Точнее, им активно помогали представители Пятого Аспекта, однако их задача была куда глобальнее, поэтому за основоположников Конторы считался именно тот квартет. Время не сохранило их имён ни в каком виде, поэтому в любых источниках, где они упоминались, их звали просто: Первый, Второй, Третий и Четвёртый. Логично было предположить, что они служили проводниками Братьев, но на этом вся доступная его категории допуска информация и заканчивалась.

Помимо прочего, за годы, проведённые на службе, по обрывкам услышанного то тут, то там, Боур всё же смог уяснить, что хотя миры в параллельных вселенных похожи друг на друга во многих деталях, плюс есть некие критичные точки, которые проходятся в любом случае, — время там идёт совершенно по разному и многие события тасуются как карты в колоде. То есть в каких-то вариантах их мира уже много лет трудятся аналоги Конторы и люди массово знают о Городе и всём, что с ним связано, а где-то Четверо только-только собрались и даже ещё не сняли друг с друга печати Роя. На самом деле, когда он пытался полностью осознать масштабы мироздания, голова шла кругом и он хорошо понимал почему именно важен переход на следующие ступени познания. Потому что человеческий разум охватить всё это попросту не в состоянии.

Место встречи находилось более чем в ста километрах от мегаполиса, посреди глухих лесов и широких полей. И туда вела только одна дорога, о которой простым людям было не известно. И сотрудники Конторы сделали всё, чтобы оградить их от попадания туда. Потому что там располагался участок, где грань между мирами была тонка как почти нигде в другом месте. Так что защищать его приходилось практически круглосуточно. К счастью большую часть этой нелёгкой работы брали на себя альбы, которым даже не требовалось личное присутствие. И вообще они жили в несколько другом потоке мироздания.

Боур свернул с заасфальтированного шоссе на просёлочную дорогу и открыл окно. Стоял погожий летний день, в небе парили птицы и почти не было облаков, а солнце светило так ярко, словно хотело раз и навсегда выжечь тьму из людских сердец. По обеим сторонам дороги простиралось поле, заросшее густой зелёной травой. Вдалеке по правую руку от машины виднелся лес, над которым кружила хищная птица — не то сокол, не то ястреб. На обочине выводили рулады сотни кузнечиков и цикад, а воздух чуть подрагивал от жары.

Несколько километров спустя, дорога взяла влево и Боур почувствовал порыв свежего ветра. Это протекающая неподалёку река дарила прохладу усталым птицам и зверям. И совершенно не важно, что один из её изгибов на несколько сотен метров заходил в иное измерение. Разнообразная живность инстинктивно туда не совалась, а силы альбов сдерживали то, что могло прорваться с той стороны. По краям реки рядом с истончённым участком реальности росли густые кусты, а рядом с рекой располагалась старинная на вид приземистая мельница. Таких уже давно не строили, да и никаких поселений поблизости не было. Вода неторопливо вращала огромное колесо, на крупных торчащих из реки камнях грелась большая лягушка, а в воздухе висел запах свежей густой травы, которая подступала почти к самой мельнице.

У Боура даже не было нужды непременно находиться там. Он знал, что картина не меняется. Не менялась она сколько он себя помнил и, скорее всего, не поменяется и впредь. В какой бы день, время года или суток вы не приехали на это место — тут всегда светит солнце, на дворе лето, журчит река, а на камне греется деловитая лягушка. Следуя терминологии Конторы это была аномалия зелёной категории с риском ухода в оранжевую. То есть пока здесь всё охранялось — она не представляла угрозы, а совсем наоборот: дарила свет и тепло. Однако всегда была вероятность прорыва и тогда положение дел могло немного ухудшиться. Боур видел однажды, как из разрыва пробралось в этот мир какое-то создание с немыслимым количеством лап, похожих на сухие ветки, безумными вращающимися глазами и размером с небольшую собаку. Подоспевшие альбы успели выдворить его обратно (да и создание, похоже, боялось людей куда больше, чем они его), однако такое Боур запомнил на всю жизнь. И до сих пор одно воспоминание прогоняло по его телу дрожь, а как-то ночью он проснулся в холодном поту, потому что ему приснилось, что это существо коснулось его.

Наконец он и сам увидел мельницу. От неё всё также веяло теплотой и уютом, а из трубы над крышей поднималась тонкая струйка дыма. Он припарковал машину метров за сто и вышел на песчаную дорогу. Руки дрожали, было немного страшно. Всё же он никогда не ездил сюда в таком статусе, да ещё и один. И хотя умом понимал, что бояться ему нечего, иррациональная часть его восприятия напряглась. И потому что это большая ответственность, и потому, что ему предстоял разговор тет-а-тет с существом высшего порядка.

Глубоко вдохнув и медленно выдохнув несколько раз подряд, он оправил фирменный тёмно-зелёный костюм и двинулся к мельнице. Старался не волноваться и рассматривал покрытую соломой крышу, когда из-за стены дома, со стороны реки, послышался голос:

— Проходите сюда, я вас жду!

Боур невольно мотнул головой, как конь, прогоняющий слепня, и пошёл к реке. Перед поворотом за угол он ещё раз резко выдохнул и решительно двинулся вперёд. Увиденное сразу его успокоило. Почему-то он ожидал, что его встретит кто-то в закрытом деловом костюме, почтенного возраста и со строгим взглядом. То есть кто-то вроде его школьной учительницы по математике. Она была хотя и сурова, но справедлива, а шутки и веселье на её уроках как-то сами собой прекращались. «Ага, а сидеть она должна за учительским столом. — подумал он. — А позади, чтобы стояла школьная доска. Прямо тут, в поле».

Но ничего подобного он не увидел. Во-первых, окружающая картина была уютной и домашней. Стена дома, край реки, кусты и мельничное колесо образовывали очень милую и успокаивающую композицию. И её лишь дополнял раскладной столик, на котором стоял чайник, чашки и какие-то сладости в конфетнице. У столика кто-то поставил два деревянных стула, по виду довольно лёгких, но прочных. Наконец, на одном из стульев, лицом к Боуру, сидела молодая девушка в просторном сарафане и с улыбкой на губах. Густые вьющиеся волосы соломенного цвета были распущены и ниспадали на плечи. К кусту за девушкой была прислонена простенькая гитара, по грифу которой ползла маленькая коричневая гусеница. Боур невольно облегчённо выдохнул и кивнул в ответ на улыбку.

— Здравствуйте, Боур, — девушка поднялась со стула с какой-то невероятной быстротой и грацией. — Я ждала вас. Присаживайтесь, угощайтесь! — она обвела рукой столик и снова села.

«Ну разумеется она знает моё имя, — подумал он. — Я бы скорей удивился, если бы она была не в курсе. Интересно, о чём она ещё в курсе?»

— О, довольно о многом, — невозмутимо проговорила девушка, а потом, словно спохватившись, добавила: — Прошу прощения. Так и не смогла привыкнуть, что вы пока общаетесь только вербальным способом и разглядывать ваши мысли было бы неприлично. Такого больше не повторится.

И Боур почувствовал, как будто из его сознания кто-то выскальзывает. Кто-то не представляющий угрозы. Однако то, с какой лёгкостью она туда проникла, немного пугало. Да что там, пугало вполне себе. Потому что показывало насколько они ещё слабы даже после всех конторских подготовок. «Слава богу она с нами на одной стороне», — пронеслось у него в голове.

Красный как варёный рак, он сел на стул и хриплым голосом поинтересовался:

— А, прошу прощения, как к вам обращаться?

— Меня зовут Элигатейя, если переводить это в ваши фонетические образы. Однако вы можете звать меня просто Эли, чтобы не усложнять процесс общения.

— Ну да, мы тут всё таки по делу, — невпопад буркнул Боур.

Элигатейя с интересом посмотрела на него, склонив голову, после чего хихикнула, прикрыв рот ладошкой. Ну точь в точь озорная девочка-подросток. Глаза её лучились интересом и добротой.

— Что такое? — невольно сдвинув брови спросил Боур. Её это, похоже, только больше развеселило.

— Нет, ничего. Просто я не рассматриваю любое общение только как дружеское или только как деловое. Любое общение это прежде всего обмен. Обмен информацией, мнениями, энергией. И из любого общения можно вынести что-то интересное и полезное, вне зависимости от того, какой оно служит цели.

И она обхватила изящными пальцами кружку с чаем и сделала порядочный глоток. Потом снова кивнула.

— Однако соглашусь, прежде всего обсудим дела, а потом уже, если захотите, просто пообщаемся. Если вам, разумеется, никуда не надо будет ехать.

Боур не знал что на это ответить, поэтому просто полез в карман за телефоном. Девушка его смущала. Смущало то, что она такая юная, так легкомысленно относится к предмету их встречи и словно бы вообще находится посреди весёлой игры. Он не считал себя в праве судить существ высшего порядка. Просто ехал на встречу Боур с совершенно иным настроем и теперь не понимал как быть.

Прокашлявшись, он тоже отпил чаю (тот оказался на удивление хорошим, хотя и трудно было разобрать что в нём за добавки) и развернул на телефоне памятку. Краем глаза он заметил, что Элигатейя за ним наблюдает и почувствовал как снова начинает краснеть.

— Итак, мне рассказали, что вы прибыли со своего рода инспекцией. И хотя в Городе могли бы получить информацию и другим путём, да и общие события там уже известны, они захотели получить её, скажем так, при личном общении. Учитывая все обстоятельства, я могу понять почему.

— А давно вы занимаете эту должность? — безмятежно спросила Элигатейя, закинув ногу на ногу. Только тут Боур заметил, что она босиком. Он не понял к чему был этот вопрос, однако его научили, что отвечать надо будет честно и на любую тему, поэтому, не глядя ей в глаза, он пробурчал:

— Ну, около полугода. Недавно получил повышение.

— А ваш предшественник… Ярнин, кажется… как его самочувствие?

— Ярнин больше не с нами. Возраст взял своё, но работал он до последнего. Недавно снова его вспоминали.

Он смутился и замолчал. Покойный предшественник был ему больше, чем просто другом или наставником, он почти заменил отца. И вспоминать про него по прежнему было тяжело. С удивлением он увидел, как девушка широко улыбается и кивает.

— Рада слышать. Хорошо, что он отправился дальше. Его Путь только начался и тут он сделал всё, что мог. Даже немного завидно… — задумчиво произнесла она.

«Завидно тому, что он умер?! — недоумённо подумал Боур. — Воистину, совершенно иной уровень восприятия действительности. Чему тут радоваться-то?»

— Вы меня простите, я обещала, но… — она развела руками, — вы так громко думаете, что до меня нет-нет но и долетает. Не в том смысле, что вы виноваты, просто раз уж так вышло я объясню.

Боур покраснел уже до состояния густого кетчупа. Элигатейя путала ему все карты и он совершенно не понимал как быть. Оставалось только плыть по течению и смотреть что будет.

— Видите ли, вы скорее всего просто пока не можете этого осознать. Однако, смерти как таковой не существует. Да, ваша человеческая оболочка изнашивается и приходит к упадку. Но ваша душа продолжает своё путешествие и после её разрушения. Это, знаете, как при поломке автомобиля пересесть в новый и продолжить путь. — Она взъерошила руками волосы. — Я не уточняла сколько уже длится Путь Ярнина, но ваш мир явно не был его началом и уж точно не стал концом. Это, простите, невозможно по определению. Поэтому я не вижу причин грустить от того, что одна часть дороги пройдена, а впереди ждёт ещё сотни других частей, которые не менее, а может и более интересны. Однако вы правы: это иной уровень восприятия и вы не виноваты в том, что людям надо преодолеть так многое, чтобы оказаться на следующей ступени.

Она снова взяла в руки чашку и посмотрела на Боура. Тот ожидал увидеть как минимум лёгкое раздражение, однако на её лице отражалось только понимание и даже интерес. Ей правда было несложно пояснить и она не винила его в чём-то. Это прибавило ему уверенности и он даже немного улыбнулся ей.

— Спасибо, что пояснили. Это было… эээ, познавательно.

Элигатейя махнула рукой и стала накручивать локон на палец.

— Мне не сложно. Ведь по большому счёту весь смысл и состоит в том, чтобы пройти через все препоны и вернуться спустя жизни в Город. Так что, думаю, никто меня не осудит, за то, что я дала вам пару строк из многотомного сочинения заранее. Я помню вашего предшественника. Помню как он также как вы сейчас приехал сюда впервые. Мне кажется, что это было недавно, однако для вас, наверное, прошла уйма времени. Учитывая, что он начал работать в Конторе ещё более молодым, чем вы.

Боур внимательно посмотрел на Элигатейю и та сразу вскинула ладонь вверх.

— Сразу отвечаю на ваш незаданный вопрос — и для этого даже не надо смотреть в ваше сознание — да, внешность обманчива. Я помню мир таким молодым, что люди по нему ещё даже не ходили. И скорее всего мне суждено увидеть и то, как он погибнет, а вы все отправитесь куда-то в иные вселенные и на другие планеты.

— Голова кругом, — глухо сказал Боур и снова сверился с телефоном.

— Да, но вы хорошо держитесь. — Она подмигнула ему. — Вас явно не спроста выбрали на эту должность.

Боур отхлебнул ещё чаю (который удивительным образом не остывал, но и не был сильно горячим, сохраняя максимально комфортную для питья температуру) и тапнул по экрану смартфона.

— Итак, отчёт, — произнёс он. Элигатейя кивнула и наклонилась вперёд. Он почувствовал как от неё пышет жаром и невольно поёрзал на стуле. Ситуация была максимально непривычная. — О чём вы хотите узнать в первую очередь?

Элигатейя приложила палец к губам и немного помолчала, раздумывая. Потом произнесла немного нараспев:

— Думаю, учитывая что это ваше первое поручение подобного рода, ограничимся только самым важным. Что-то я всё равно узнала ещё до вашего прибытия. Мы в курсе, что не так давно в вашем мире произошло важное событие. Четверо пробуждённых под руководством представителей Пятого Аспекта провели ряд важных ритуалов и очень сильно насолили Рою. Знаем, что печать Солнца была успешно поставлена, а Дверь успешно закрыта. Я лично обговорила произошедшее с Китом и он подтвердил эту информацию. Также должна отметить, что ему значительно лучше и достаточно скоро он сможет петь в полную силу.

— То есть, — невольно перебил девушку Боур, который часть про Кита почти не знал, — мы сейчас говорим о Песне? Той самой Песне?! Того самого Кита?

Элигатейя с усмешкой посмотрела на него.

— А вы что, знаете других Китов? Если да — буду очень рада передать Ему об этом. Он бы порадовался.

— Нет, конечно нет. К сожалению… или нет, чёрт, не знаю. — Боур чувствовал, что несёт какую-то чушь. — Просто… Ох, как бы это объяснить… Я работаю в Конторе половину жизни. И про Кита узнал ещё до всего этого. И я знал, что Кит всегда поёт, это суть его существования. Однако однажды Он должен был запеть ту самую песню, которая сдвинет миры и начнёт массу перемен во вселенной. И это всегда казалось каким-то событием, до которого я точно не доживу. — Он усмехнулся и провёл рукой по волосам. — А теперь вы вот так спокойно говорите, что Он вот-вот начнёт петь в полную силу! Это просто сносит крышу, должен признаться. — Впервые за долгое время Боур искренне улыбнулся и будто стал забывать о неловкости и смущении. — А скоро, это насколько скоро? Если вы, конечно, можете такое говорить, — на всякий случай добавил он.

Элигатейя снова хитро ему подмигнула.

— Точно — разумеется не могу. А если в общих чертах… скажем так, это случится гораздо раньше, чем вы думаете. — И она заболтала ногой.

Боур достал платок и вытер лоб. «Хорошо, что я сижу, — подумал он. — Не каждый день такое услышишь». Они с минуту помолчали. Боур пил чай, а Элигатейя разглядывала всё вокруг.

— Ну как, мы можем вернуться к делу? — спросила она чуть погодя.

— Да, конечно. Извините, — снова смутился Боур.

— Не стоит. В общем, многое из случившегося нам известно. Но я бы хотела уточнить чисто на человеческом уровне, как дела у пробуждённых? Слышала, что во время последнего ритуала чуть не начался пожар?

— Вообще начался, если честно. Но они успели потушить большую его часть до приезда пожарных. А потом ещё и логично всё произошедшее объяснить. Они… в общем они справляются. Конечно, им ещё надо привыкнуть жить без печатей и выстроить мировоззрение чуток по-новому, но думаю всё будет хорошо. Я только одного понять не могу…

— Как они могут быть теми самыми Четырьмя? — улыбнулась Элигатейя и очень мило закусила передними зубами кончик языка.

— Да. Ведь это… по правде сказать, это просто не укладывается у меня в голове.

— Вот пока и не старайтесь это уложить, заболеете. Тут совсем иной уровень, даже для нас он сложен.

— Звучит успокаивающе, — усмехнулся Боур. — Приятно, когда не ты один ничего не понимаешь.

— Тут своего рода парадокс, — покачала из стороны в сторону головой Элигатейя. — Вы ведь знаете историю с Розой?

— Разумеется, — кивнул Боур. — Все в Конторе её знают.

— Ну так вот вам пример ровно такого же парадокса. На определённом участке вашей истории — в разных вселенных по разному — Роза была брошена в огонь, а потом возрождена из него великим Парацельсом. И после этого стала Столпом Мироздания, который в разных мирах принимает самые разные формы. И держит на себе все существующие миры. Однако, — девушка подняла вверх палец, — как могли миры существовать без Столпа, то есть до того, как Парацельс швырнул цветок в огонь? А ведь они существовали, равно как и Роза. И всегда будут существовать. Парадокс? Несомненно. Однако как приятно его крутить и рассматривать со всех сторон!

— Да уж. Но голова пухнет.

— Есть такое. Берите конфеты, станет легче.

Боур протянул руку и достал из конфетницы одну карамель. На фантике был нарисован фонарь, стоящий посреди леса. Конфета оказалась очень вкусной и от неё и вправду голове сразу стало полегче.

— Тогда, раз мы прояснили этот момент, хочу со своей стороны уверить вас в некоторых вещах, которые вам, как представителю вашей организации, необходимо знать. Марионетке Одинокой Силы отрезан доступ к важным ресурсам и большей части последователей — это раз. Рой больше не сможет завладеть теми, с кого сняли печать — это два. У волшебника всё ещё есть возможность вернуться к Свету, хотя он и должен сделать это сам. Более того, велика вероятность того, что много лет спустя он к нему таки придёт — это три. Наконец, в Городе очень рады от того, как развиваются события, всё идёт согласно Закону и этого момента во времени все ждали уже давно. Так что вы молодцы, все вы. Говорю вам это со всей серьёзностью.

— Можно уточнить один момент? — спросил Боур и девушка кивнула. — Вы говорите, что он может прийти к Свету. И это, разумеется, хорошо. Однако меня немного смущает один момент. Во время одной из встреч с альбами я слышал такую фразу: «В каждом есть двери к чудесам». И она у меня просто не укладывается в голове. Как же так, неужели даже у самых законченных сволочей она есть?

— Я понимаю о чём вы, — Элигатейя сочувственно склонила голову. — Это трудно осознать. Но к Свету рано или поздно придут все. И все рано или поздно (хотя не будет никакого поздно) искупят свои прегрешения. Не в этом мире, так в другом. Не в этой жизни, так в следующей.

— Кхм, извините за глупый вопрос, и… и даже те, по чьей вине погибли миллионы?

— А почему вы так смущаетесь и боитесь произносить его имя? Нет глупых вопросов, любой вопрос важен. И ответ на ваш вопрос: да, даже в таком человеке есть дверь к чуду и Свету. Только срок его условных «исправительных работ» не в пример больше, чем у тех, кто просто делал мелкие пакости ближним.

— Но как можно искупить стремление истреблять народы, сжигание людей живьём и такое количество смертей и лжи?

Элигатейя покачала головой.

— Вы снова смотрите на проблему с вашей точки восприятия. А Суть — она сильно больше и шире этой точки. В этом нет вашей вины, просто каждый путь надо проходить постепенно. Вон ваш волшебник хотел перескочить с десяток ступеней и посмотрите что вышло. В случае же с вашим примером… Как вы думаете, искупит ли всё вами перечисленное и не перечисленное, тысячелетия строительства и развития цивилизации? Тысячелетия помощи людям и восстановление разрушенного другими? А ведь если по секрету, то именно это его и ждёт, будьте уверены. Так что да, дверь к чуду есть в каждом. Знаете ли даже Рой на самом деле жаждет исцеления, просто никогда в этом не сознается.

— Мне надо будет это как следует обдумать. — Боур не глядя взял ещё одну конфету, шоколадную, и отправил её в рот, бросив фантик на стол. На нём была изображена сова с зажатым в клюве ключом.

— В таком случае, я задам последний вопрос и постепенно отстану от вас. — Элигатейя потёрла ладони друг от друга и, сложив их вместе, посмотрела на Боура. — Вам известно о скором прибытии Перворожденного и тут мне рассказывать нечего. Также я знаю, что все необходимые меры предосторожности были приняты, все, кто должен быть проинструктирован, проинструктированы. Однако, не могу не отметить, что Марионетку вы чуть не проморгали. Опять же, в моих словах нет осуждения, я сейчас просто излагаю факт. Поэтому у меня есть прямое поручение. Вы позволите как следует покопаться у вас в сознании и понять масштаб проделанной работы? Если вы откажете — я пойму и у вас есть такое право. Тогда отчётность потребуется в другом виде. Однако, сами понимаете, что…

Девушка внезапно осеклась и внимательно посмотрела на Боура. А тот спокойно смотрел на неё. Он уже был согласен. В вопросе подготовки Боур был уверен как в себе самом, поэтому скрывать ему было нечего. А предложенный способ и правда был в сто раз быстрее и легче, чем составление кучи подробных отчётов. Ну а если, копаясь в его сознании, она увидит, что с самого начала страшно понравилась ему ещё и в самом что ни на есть обычном смысле слова — он это переживёт. Что тут такого. В конце концов она Звезда, которой много миллионов лет, вряд ли её смутит лёгкий приступ симпатии со стороны человека.

Ему не понадобилось даже что-то говорить или кивать: она всё поняла. Поэтому подошла, присела рядом с ним на землю и обхватила его голову ладонями. Он склонился вперёд, а она наоборот придвинулась к нему. Их лбы соприкоснулись. От Элигатейи шёл всепоглощающий жар. Однако на удивление, он не причинял дискомфорта, не обжигал, а наоборот успокаивал и вселял уверенность.

Разумеется, — прозвучало в его сознании. — Ведь я несу в себе свет Солнца.

Он почувствовал как его разум наполняется этим теплом и Светом, как Тьма отступает от его души и каждый уголок его памяти освещается этими лучами. От количества образов у него закружилась голова и он закрыл глаза. Он видел всё разом. Все свои предыдущие воплощения, каждую секунду прошлых жизней, каждый момент этой. Боур не представлял как можно ориентироваться в таком потоке, но свет, исходивший от Элигатейи был ровный и сосредоточенный. Она точно знала что ищет.

И когда от количества кружащихся перед его мысленным взором картин он стал терять ориентацию во времени и пространстве (при этом не имея возможности выхватить из этой круговерти ничего конкретного), девушка мягко убрала руки с его лица. Каскад воспоминаний стал сходить на нет и, наконец, принял свою привычную форму. Боур открыл глаза. Элигатейя смотрела на него в упор, не отстраняясь. Она как будто о чём-то размышляла. Потом снова улыбнулась, как озорная девчонка и чмокнула его в щёку. После чего как ни в чём не бывало, снова села на своё место.

Несколько минут они сидели молча. Река журчала у Элигатейи за спиной, ветер шевелил листья кустарника. Сама Звезда взяла в руки гитару и рассеянно перебирала струны. Боур мог ничего не спрашивать. Он понимал, что она увидела всё, что хотела и увиденное её полностью устроило. Наконец, он выпрямился на стуле и она тут же отложила инструмент в сторону.

— Можно задать ещё два вопроса?

— Разумеется, валяйте. — Девушка развалилась на стуле и было сложно представить себе, что ей больше двадцати с хвостиком лет.

— Мы с вами ещё увидимся?

— О, безусловно. Как я уже сказала, я с вами до самого конца, так что точно увидимся, и не раз. Мне нравятся люди. Хотя другие разумные существа тоже классные, но люди… не знаю как сказать. Да и вообще это к делу не относится.

— Спасибо. Тогда последнее. На меня сейчас нахлынули воспоминания из прошлых воплощений, но всё было так быстро, что я не мог ничего разобрать. Я понимаю всю концепцию множества жизней, равно как и то, почему мы не помним их все разом. Но одно меня беспокоит. Мне нравится эта жизнь. На данный момент она настолько восхитительно-осознанная, что словами не передать. И я очень боюсь того, что однажды уйду из этого мира, перерожусь и не буду помнить ничего отсюда. А я не хочу забывать. Простите, если слишком личное и вам нельзя такое обсуждать.

— Да нет, почему же. — Элигатейя почесала макушку и встряхнула волосы. — Видите ли, как бы цинично и странно это не прозвучало — всё это не навсегда. Однажды все мы встретимся в Безвременьи. Все. И там не будет, назовём это так, ограничения по памяти. И вы сможете вспомнить всё, что захотите и отыскать всех, кто вам был дорог. Да, перед этим вам придётся прожить ещё сколько-то жизней. Однако этот Путь тоже очень важен. И пройдя его полностью, вы не пожалеете ни секунды. Поверьте.

Она ненадолго задумалась, а потом хитрая улыбка снова озарила её уста.

— Наконец, всё в этом мире записывается и сохраняется. Каждая минута. И вы сможете выбрать любой из фрагментов вашей жизни и пересмотреть как интересный фильм. Ну или перечитать как книгу. — Она подмигнула, глядя куда-то за плечо Боуру. — Если бы ещё авторы книг были более чуткими. И не писали всюду твоё полное имя, только потому, что им нравится, как оно звучит, хотя ты чётко дала понять, что тебя можно звать кратко. Ну да это я уже занудствую.

Эли допила чай и поставила кружку на стол. Выглядела она довольной, словно смогла что-то кому-то доказать. И это всё бонусом к хорошо проделанной работе.

Они распрощались полчаса спустя. Под конец обсуждали совсем уже незначительные вещи, про которые Боур вряд ли стал бы перечитывать когда-нибудь тысячи лет спустя. Вот поцелуй Звезды он чувствовал на своей коже даже когда ехал назад через поле в сторону мегаполиса. И потом ещё несколько дней. И эти несколько дней его не могло расстроить или смутить ничего на этом свете.

Эли не обманула

(как будто Звезда может обмануть!)

и они виделись с Боуром ещё много раз на протяжении его жизни. И когда ему предстояло оставить этот мир и отправиться дальше, в сердце его не было страха. Только предвкушение. Что вот, сейчас, новый мир и новая жизнь! И что его там ждёт — никто себе даже представить не может. Разве это не волшебно? Да, собравшиеся у его постели родные пока не понимают и грустят. Несмотря на то, что уровень осознанности людей сильно вырос, они всё ещё скорбели по умершим. Много веков опыта и привычек просто так не выкинешь, как вы понимаете. Однако со временем они поймут, а когда-нибудь и встретятся все вместе. «Вот уж будет пикничок, доложу я вам!» — усмехнулся про себя Боур. Почему-то он был точно уверен, что там, куда они все рано или поздно отправятся, будет старая мельница, река и стол, на котором ждёт вкусный чай со сладостями. А когда все соберутся, прекрасная девушка чуть больше двадцати лет от роду, сыграет им что-нибудь на гитаре. И Роза будет раскачиваться в такт музыке, а Лучи будут гудеть и светиться. С этими мыслями он закрыл глаза и приготовился к путешествию.

25 августа 2023 года

 

Арт для рассказа сгенерирован на сайте «Night Cafe Creator».

Прочесть другие рассказы цикла во вселенной песен Розы Парацельса:

Музыка Сфер (Роза)

Суббота

Волшебник

Интерлюдия: Песнь Кита

Контора

Сказка о маленьком шмеле

Прочесть связанный с циклом рассказ Розы Парацельса «Сказка о Городе Солнца»

«Волшебник», рассказ

Погружаешься в тьму,

Там не больно глазам,

И не слышен твой крик…

 

Лишь тебе одному

Ведать прелести сна

И бессмертия миг…

По улицам мегаполиса лёгким пружинистым шагом шёл Волшебник. Спина его была прямая как ствол корабельной сосны, плечи расправлены, голова чуть наклонена вперёд, взгляд устремлён куда-то вглубь. Он шёл по улицам, но не смотрел на них. Он и без того хорошо знал это место, так что ему не было нужды смотреть по сторонам. Ноги сами несли его в заданном направлении, а мысли тем временем блуждали в пространстве. Он словно ощупывал ими окружающий мир, сканировал, раскладывал на составляющие, а потом каждый найденный элемент крутил в воображаемых руках, рассматривая со всех сторон. Волшебник искал Свет. Но не просто Свет, который есть во многих местах Мироздания. Ему был нужен вполне конкретный, определённый Свет. Свет, нуждающийся в помощи. Загнанный, испуганный, спрятавшийся в глубинах неосознанного. Свет, который временами сам сомневается в том, что он может светить. Волшебник хотел найти этот Свет и помочь ему. Показать какой Свет может быть сильным, вернуть веру в себя. Открыть замки, сковывающие крылья и снять опоясывающие душу цепи. И тогда Свет засияет, растечётся по всем мирам, Лучи наполнятся его мощью и вся вселенная будет радоваться за нового пробудившегося.

Волшебник улыбался. Да, ему нравилось помогать людям. И хотя сам он был не вполне человеком — глубоко сочувствовал и сопереживал потерянным душам. Потому что они способны на многое. На такое, о чём даже сами не подозревают. Просто нужен кто-то, кто укажет им Путь. Кто-то, кто возьмёт за руку и выведет из Тьмы. Кто-то, кто покажет как прекрасен окружающий мир. И почему бы этим кем-то не стать именно Волшебнику, созданию разбирающемуся в подобных вещах лучше, чем кто-либо?

На улице светило солнце, мегаполис купался в зелени, вся природа дышала после недавнего дождя. Местами на асфальте ещё виднелись небольшие лужицы, в которых, радостно щебеча, купались взъерошенные воробьи. Вдалеке, у горизонта, ещё виднелись дождевые тучи, но ветер относил их всё дальше и дальше, а солнце уже начинало припекать, но пока ещё не настолько, чтобы причинять дискомфорт. Идеальная погода. На углу улицы, на перекрёстке, стоял ларёк с мороженным. Волшебник уже прошёл мимо, потому что не смотрел на сами окружающие его вещи, но внезапно остановился, пробормотал под нос «А почему бы и нет», после чего вернулся к ларьку и взял большое эскимо с фисташками. Эскимо в мгновение ока было съедено, а деревянную палочку Волшебник — совершенно того не осознавая и уже вернувшись к режиму сканирования местности — лёгким движением пальцев прокрутил в воздухе и обратил в горстку пепла. Ветер сдул пепел с его ладони и унёс прочь.

Сегодня он спас человека. Воспоминание об этом наполнило его душу теплом и он стал улыбаться ещё сильнее. Обряд был очень непростой и на какое-то мгновение Волшебник подумал, что ничего не получится. Девушка изо всех сил упиралась и не желала выходить на Свет. Говорила, что он жжёт ей глаза и она боится ослепнуть. Через неё определённо действовали тёмные силы, которым, само собой, было совершенно не выгодно, чтобы пробудившихся становилось больше. Но Волшебник знал пару приёмов борьбы с ними. Это заняло больше времени, чем он изначально предполагал — и кажется у него обуглился ноготь на правом мизинце — однако всё было сделано. И даже не пришлось просить о помощи Пятую. Она могла сильно облегчить задачу, но беспокоить её без серьёзного повода Волшебник не хотел. На самом деле он даже толком не знал почему. Да и какая разница, если обряд успешно завершён, заказ выполнен, а человек спасён. Он вспомнил как та девушка на него посмотрела и даже немного загордился собой. Не стоит часто позволять этому чувству проявляться, но иногда и по делу — можно. Она выглядела совершенно измотанной, с лица градом катил пот, лёгкое домашнее платье порвалось в двух местах, а на обнажённом левом плече красовался багровый синяк. При том, что ни он, ни она сама за плечо не хватались. Однако всё это было не важно. Потому что в усталом взгляде девушки читалась благодарность. Она всё осознавала и понимала. Теперь ей предстоит долгий период восстановления, но с ярко горящим в груди Светом и заботой близких дело пойдёт на лад.

Мегаполис дышал. По улицам проносились машины, люди сновали туда-сюда, а где-то вдалеке две заблудшие души сражались с Тьмой, желавшей завладеть этим миром. Волшебник всё это чувствовал. В сражение он вмешиваться не мог, это была задача тех двоих, но мысленно он то и дело проверял как идут дела. С трудом, но они похоже справлялись. Волшебник слегка передёрнул плечами, словно его прошил холодный сквозняк, но не заметил этого. Его мысли занимало другое. Он чувствовал как что-то надвигается. Что-то новое, с чем он прежде не имел дело. И пока было не понятно что это. Но скоро всё прояснится.

Три квартала спустя, когда он проходил мимо цветочного магазина, в котором молодая пара выбирала себе кактус в горшке, его словно пронзил электрический ток и Волшебник остановился. Он слегка наклонил голову набок, словно к чему-то прислушиваясь. Лицо его посуровело, улыбка сошла с губ. Он кивнул, развернулся на месте и сел на расположенную неподалёку скамейку, спугнув со спинки голубя. Достал телефон, но не прикасался к экрану. А просто ждал. Мимо проехала поливальная машина, окатив его водяной пылью. В небе парила совершенно неуместная посреди бетонных зданий чайка. Где-то вдалеке слышался шум отбойного молотка. Волшебник не шевелился, а сидел, уставившись в экран телефона. Сидел с прямой спиной, положив свободную руку на колено. В этот момент со стороны он был похож на робота, который ожидает поступления новой команды. Но, разумеется, он просто был сосредоточен. Прощупывал ткань реальности. Искал возможные причины того, о чём ему только что сказал Голос.

Наконец экран телефона ожил, на нём появилась фотография и имя Пятой. Волшебник шумно выдохнул, словно его ударили под дых. Он не думал, что в это вовлечена Пятая. А раз так и тем более она звонит ему сама — дело серьёзное. Он ещё сильнее выпрямил спину и взял трубку.

—Привет, чудесный.

Голос её как обычно вызывал у Волшебника смешанные чувства. С одной стороны он словно бы окунал руки в прохладный ручей посреди жаркого дня, набирал в ладони воды, умывался и утолял жажду. С другой — в душе у него что-то ворочалось и становилось тревожно. Он не понимал этого противоречия. Это была одна из загадок мироздания, которую Волшебник никак не мог решить. До появления в этом мире он помнил себя смутно, однако какие-то обрывочные воспоминания о Городе и путешествии через высокочастотные миры к Дэотону у него сохранились. И почему-то они необъяснимо напоминали ему о Пятой. Что очень странно, ведь встретились они только на Земле. Впрочем, сейчас не время решать эти загадки. Ей нужна его помощь. Волшебницы провели все необходимые тесты и исследования и опасения подтвердились: у сестры Пятой обнаружился Хим. Ещё предстояло понять кто и зачем его подселил, но действовать нужно было быстро. Оставалось совсем мало времени до того, как от него будет уже не избавиться.

Волшебник резко встал со скамейки и широкими шагами направился в сторону метро, продолжая слушать голос Пятой. И одновременно с ней говорил другой Голос. Тот, кто всегда знал как решить ту или иную волшебную задачу и вытащить неосознанного на Свет. Голос знал всё. Большую часть того, что умел и знал Волшебник, рассказал ему Голос. И сейчас он тоже сразу же включился в работу.

Когда он услышал Голос в первый раз, то очень испугался. Он это хорошо запомнил. Испугаться было несложно, потому что звучал тот, стоит признать, далеко не так, как юный Волшебник мог бы себе представлять светлое существо. Однако сейчас он уже знал какими порой мистическими путями приходит в этот мир Добро. Знал, что есть вещи, которые человеческий мозг осознать практически не в состоянии. И понимал, что Голос звучал для него в тот день так жутко и непонятно потому, что не был похож ни на что, существовавшее в этом мире. А всего загадочного и незнакомого люди склонны пугаться. Да, он был не вполне человеком и у него была здесь миссия. Но Волшебник всё равно проживал именно человеческую жизнь, которая накладывала на него свой отпечаток.

Сухой как измельчённая наждачная бумага. Шелестящий и пересыпающийся тысячами оттенков густой темноты. Обволакивающий со всех сторон словно облако. Звучащий сразу ото всюду и ниоткуда конкретно. Хриплый, будто болеющий хроническим кашлем. Таков был Голос. Однако с тех первых его появлений он сумел много раз проявить свою истинную суть и доказать, что служит Свету, развеяв все сомнения Волшебника. Волшебник не знал, что Голос такое. Были ещё вещи, которые он не понимал, хотя и очень не любил себе в этом признаваться. Но к Голосу он привык. Он стал ему родным. И многократно выручал как самого Волшебника, так и его друзей.

Волшебник закончил разговор и отработанным движением убрал телефон в карман. Не отдавая себе в этом отчёта, он прикоснулся к висящему на груди медальону и снова вздрогнул. Медальон не нравился Голосу, но это была единственная вещь, в которой Волшебник с ним не согласился. Медальон был важен. Он пока не знал где, но чётко осознавал, что однажды тот его спасёт. Может быть через много лет, может вообще в другой жизни. Он начал спускаться в метро, перепрыгивая через несколько ступенек. Прошёл через турникет. Бегом преодолел длинный эскалатор, совершенно не испытывая боязни высоты. Выпрыгнул на платформу и немного поторопил задерживающийся поезд. Прикинул сможет ли прогнать его через несколько порталов, чтобы прибыть к Пятой побыстрее. Решил, что сможет. Проскользнул в вагон. Сложил пальцы и мысленно начал творить волшебство. Поезд заехал в тоннель и помчался вперёд. Из-под колёс в последний момент выпрыгнула крупная крыса и нырнула в трещину в стене. Состав промчался мимо и задел растянутую в темноте энергетическую струну. Никто из людей этого не заметил. Не заметил этого и Волшебник, потому что был сосредоточен совсем на другом. А струна послала сигнал, пронзительно зазвенев, словно зайдясь в крике.

***

Девушка кричала. Даже не так, это был не просто крик — настоящий вопль. Пальцы её были запущены глубоко в волосы и казалось, что вот-вот она начнёт выдирать их целыми прядями. Платье на ней было порвано, а на плече красовался синяк откровенно волшебного происхождения. Она очень громко, срывая голос пыталась втолковать родным, что с ней не всё в порядке, что она больше не может терпеть этот ужас. Бедные и ничего не понимающие в истинном порядке вещей родители сочли, что бедняжка повредилась рассудком. К счастью Контора отслеживала похожие случаи и вместо бригады врачей приехал Соувен. Он почти сразу сообразил, в чём дело и вызвал подмогу. Втроём они смогли её утихомирить и разговорить, после чего ввести в транс и как следует всё почистить. Кто бы там в её сознании не наследил, это был очень мощный волшебник. И действовал он, хорошо понимая, что делает. Или думая, что понимает, — мысленно поправил себя Соувен. Они с коллегами сумели отгородить Тьму и не подпускать её к сознанию бедняжки, однако теперь требовался длительный процесс восстановления. Что с ней произошло и когда, она не помнила. Только смотрела на них испуганным взглядом и спрашивала вернётся ли это.

Соувен вышел на улицу и закурил, устало облокотившись о стену здания. Этот обряд его сильно вымотал. Он практически не сомневался, что у девушки найдётся одна или несколько печатей и тогда придётся шерстить всех её знакомых, вычисляя кто и зачем их поставил. А этого он не любил больше всего. Муторное дело, в котором приходится пренебрегать чужими границами и тайной личной жизни. Никакого удовольствия ему это не приносило. А сейчас обо всём этом даже думать не хотелось. Хотелось забраться в кровать, взять туда с собой стакан с холодным виски и почитать какую-нибудь книгу.

Телефон в кармане Соувена завибрировал. Пришло уведомление в их фирменном приложении. Такое в обязательном порядке устанавливалось на смартфоны всех сотрудников, да и сами они (смартфоны) были сделаны под заказ, специально модифицированные для их нужд. Например, им не требовалось никакое специальное подключение к Интернету (он просто всегда был доступен на самой высокой из возможных скоростей) или оплата связи, потому что она была бесплатной. Да, в работе на Контору определённо есть свои плюсы. Не выпуская сигареты изо рта, он открыл приложение и обнаружил, что уведомление отображалось во вкладке «Происшествия». Мысленно матюгнувшись, Соувен тапнул по экрану. В следующее мгновение он напрочь забыл о сигарете и так ей больше ни разу и не затянулся. Он внезапно почувствовал, как ему становится жарко в его тёмно-зелёном костюме, который обычно точно подстраивался под окружающую погоду. Уведомление в приложении было окрашено в бордово-красный, почти чёрный цвет. За всё время службы в этой должности, такое уведомление он видел только один раз, причём не на своём телефоне. И об этом дне ему вспоминать не хотелось.

Сигнальная струна в перегоне между двумя станциями метро засекла необычную активность. Как правило эти струны могли годами висеть в разных общественных местах безо всякого дела, но так в итоге и не пригодиться. А вот эта сработала как по часам. В тоннеле под мегаполисом она засекла следы Роя. Но этого же просто не может быть. Что Рою делать в этом месте и в это время? Сейчас ведь усилены все защитные меры, он бы только привлёк к себе ненужное внимание.

Соувен развернул прилагавшееся к оповещению заключение. Экспертная бригада, которая обследовала тоннель, подтвердила показания сигнала. Наконец на второй странице заключения он обнаружил ответ на свой вопрос. Но не сказать, что от этого стало легче. Да, это определённо были следы Роя, но сам Рой в тоннеле метро не появлялся. Значит кто-то, через кого он прошёл. И это был кто-то весьма и весьма сильный. Час от часу не легче, — подумал Соувен и выплюнул уже догоревший окурок. — Только этого нам, блин, не хватало. Он посмотрел на часы и прикинул, что в отделении Конторы будет где-то через час.

По дороге он забежал в кафешку и купил себе большой капучино и три шоколадных пончика. Соувен ненавидел ставшее модным слово «донат», его аж трясло при его упоминании. Он всегда называл пончики пончиками — и плевать кто там и что думает или пишет на ценниках. Пончики были вкусными, а кофе — по-настоящему бодрящим и сытным. Ритуал отнял у него много сил, но теперь он почти восстановил их. Руки, например, уже совсем не дрожали.

В Конторе он подошёл к ждущему его Ивелю и выспросил все подробности. Ничего такого, чего не было бы в отчёте тот не знал, но разделял праведный гнев своего коллеги. А злиться Соувену было от чего. Пока он ехал в метро и перебирал в голове варианты — совершенно точно убедился, что где-то в конторе засел конкретный такой лопух. Потому что по всему выходило, что попавшийся в поле зрения струны волшебник должен быть давно взят на карандаш и внесён в картотеку. Но обнаруженная на месте энергетическая пиктограмма не совпадала ни с чем, что было в их базе данных. Соувен на всякий случай лично проверил всё ещё раз прямо через смартфон и убедился, что это правда.

Он отправился к начальнику. Тот сидел мрачнее тучи и просто кивнул на мягкое удобное кресло напротив своего стола. Сам он был поглощён чтением чего-то на планшете и раз не отложил его в сторону — дело было важное и Соувену нужно было подождать. Впрочем, ждать долго не пришлось. Босс с кряхтением отложил прибор и, сложив руки на столе, посмотрел на Соувена.

—Ну что я могу тебе сказать. Кто-то явно получит по голове. Причём очень скоро. Думаю догадываешься почему.

Соувен мрачно кивнул. Да, проглядел волшебника не он. Но это сделал кто-то из его отдела, из его подчинённых. А значит это и его ошибка тоже. Разберёмся.

—Знаю, что разберёшься, — ни капли не смягчившись пробасил начальник. Соувен в который раз подумал, что тот определённо может читать мысли. — А потом найдёшь этого гражданина и сделаешь всё, что необходимо. Твои коллеги помогут найти нужных людей.

—То есть как? — На этот раз Соувен ничего не понимал. — Каких людей? Я, конечно, наскосячил, но не стоит совсем-то меня списывать со счетов. Да, волшебник он, судя по всему, сильный, плюс с опытом и когда-то контактировал с Роем. Но, извините меня, и я не лыком шит, кое-чего соображаю. Если что, просто позову на помощь Крила и вдвоём мы…

—Ты, похоже, не понимаешь всей серьёзности ситуации. — На этот раз голос босса всё же смягчился и он тяжело вздохнул. — Это не просто волшебник, каким бы мощным он ни был. Вы проглядели куда более крупную рыбу.

Волосы на голове Соувена зашевелились. Внезапно он понял, что сам тоже сделал пару очень неверных заключений, читая рапорт экспертной бригады. Не проявил к написанному должного внимания. Это всё обряд, все силы из меня высосал. Ну да обряд обрядом, однако личной ответственности никто не отменял.

—То есть, вы ходите сказать…

—Да, хочу. У вас по улицам мегаполиса бродит марионетка Одинокой Силы, а вы и не чешетесь. Даже думать не хочу, сколько дерьма он умудрился уже натворить.

Соувен почувствовал как по спине потекла струйка холодного пота. Марионетка Одинокой Силы. Этого ему еще не хватало. Им всем.

Босс задумчиво посмотрел в окно.

—На носу перерождение Первородного, дел невпроворот, а тут ещё это. — Он повернулся к Соувену. — Помнишь, что от вас требуется?

Соувен облизнул пересохшие губы и молча кивнул.

—Хорошо. Отыщите четверых проводников, пробудите их, проинструктируйте — в общем действуйте в соответствии с порядком. Времени у нас, конечно, мало, но без этого точно никуда, нахрапом мы Одинокую Силу не одолеем.

—А что с воплощением Пятой? — хриплым голосом спросил Соувен. Он чувствовал себя как будто вернулся в начало своей службы и был просто юным, ничего не знающим пацаном с обычным земным именем.

—Этим займётся мой человек. Потому что Пятая знакома с этим типом. Что, как ты понимаешь, усложняет работу в разы.

Соувен тихо застонал.

—Ага, вот и я о том же. И есть веские основания полагать, что не просто так. Что этот волшебник — Пятый. А значит приоритетность задачи выходит на совершенно иной уровень.

Соувен закрыл глаза и будто очутился на самой верхушке Башни, заглянув в бездну, из которой она вздымалась. Он даже слышал как гудят наполненные светом Лучи, а мимо проносятся века и эоны. С такой задачей он ещё не сталкивался и не знал сдюжит ли. Опыта у него, конечно было порядочно, но не такого, совсем не такого. Прибирать беспорядок в сознании или отводить человека от пропасти, конечно, сложно — однако и не в половину так сложно, как предстоящая ему работа. Где искать, кого, как привести их к осознанию? А время-то работает против них. С каждой минутой Одинокая Сила будет творить всё больше зла, искажая и выворачивая всё на изнанку. И если они не остановят её до пробуждения Первородного и та его учует — страшно подумать в какой все окажутся опасности.

И в этот момент Соувен почувствовал, как гудение Лучей стихло, будто кто-то убавил громкость, а лицо его стал обдувать лёгкий ветерок. И с этим ветром до него донеслись звуки Музыки. Соувен много раз слышал про неё, но сам никогда так отчётливо не чувствовал всей душой. Музыка успокаивала и вносила ясность. Он понял, что сможет. Будет тяжело, но он сможет. И потом, это же бесценный опыт для сотрудника его отдела. Когда ещё ему доведётся работать с сущностью бордовой категории? Он глубоко вздохнул и почувствовал, что Башня будто немного покачивается на ветру, словно

(Роза)

цветок, тянущийся к солнцу. Ему понравился этот образ и он ещё немного посмаковал его, готовясь к неизбежному. Потом снова глубоко вздохнул и открыл глаза. Босс смотрел на него пытливым взглядом, а в уголках его рта пряталась добрая улыбка.

—Настроился? — спросил он.

—Да, настроился.

—Вот и славно. — Он снова взял в руки планшет и пару раз тапнул по экрану. — Ступай и делай, что должно. Если что-то понадобится — обращайся, сделаю всё, что нужно.

—Слушаюсь. — Соувен встал с кресла, оправился и размеренным шагом вышел из кабинета начальника. Он уже знал с чего начать и как стоит приступить к делу. Это было приятное ощущение осознанности и понимания.

Начальник посмотрел ему вслед, тепло улыбнулся, а потом перевёл взгляд на планшет.

—Ты точно уверен, что не стоило ему всего говорить? — спросил с экрана человек средних лет, одетый в белое пальто.

—Точно, — кивнул начальник Соувена. — Есть вещи, которые он должен узнать сам. И то, что он проводник Третьего — одна из таких вещей.

Человек на экране молча кивнул и отключился от звонка. Босс посидел в кресле ещё какое-то время, задумчиво глядя на снующий под его окнами мегаполис. Предстояли весёлые несколько лет. Собрать команду — дело не быстрое. Но от чего-то в душе крепла уверенность, что всё получится. Зря что ли Контора существует ещё со времён, про которые никто из живущих уже и не помнит? Начальник устало встал с кресла и отправился к выходу из кабинета. У него была своя работа и она не терпела отлагательств.

1 августа 2023 года

От автора

Как я уже упоминал в послесловии к предыдущему рассказу, сейчас я постепенно пишу тематический сборник. И чем дальше, тем больше он меня удивляет. Потому что сначала никакого сборника не планировалось вообще. Потом я понял, что одной «Музыкой Сфер» дело ограничиться явно не может и есть идеи для ещё нескольких историй. Написал «Субботу». Ну и тут меня, что называется, понесло. Пришлось заводить отдельную беседку с самим собой, куда скидывать всяческие приходящие в голову мысли. Потому что их уже прилично. И постепенно всё это складывается уже не просто в сборник разных историй в одной вселенной, а именно в полноценную книгу, в которой все сюжеты будут в большей или меньшей степени между собой переплетены. Как и в случае самого начала работы над первым рассказом, я пока что не знаю сколько это времени у меня займёт. Раньше я бы ещё добавил, что не знаю получится ли довести дело до конца, однако теперь не скажу. Просто потому, что уверен: раньше или позже, но книга напишется. Поскольку она по большей части пишется сама, а я словно просто проводник высших сил. Ну, по крайней мере таковы мои ощущения.

Что до непосредственно «Волшебника», то он меня изрядно удивил. Я знал, что мне просто необходимо написать этот рассказ как можно быстрее. И когда я повиновался этому зову, всё пошло как по маслу, я написал его за пару часов. Конечно, потом ещё пару дней спустя немного обработал напильником шероховатости и опечатки, но это уже не суть. И именно этот рассказ на данный момент ярче всего показал мне то, о чём я писал ещё в предисловии к «Музыке Сфер», а может и раньше где-то это упоминал. Это своего рода раскопки. Я не знаю как велик будет объём находки, какие у неё грани и формы, каково количество деталей. Иногда могу только видеть общую концепцию. В данном случае, например, я знал что с Волшебником не так или какое место в этом всём будет занимать Контора. Однако о массе деталей и моментов даже не подозревал. И да, с Конторой мы ещё непременно увидимся и про перерождение Первородного обязательно поговорим.

Ещё одна немаловажная для меня деталь: я точно знал почему этот рассказ должен быть написан, почему написать его должен я и какая у него вообще конечная цель. Однако это к делу совершенно не относится, поэтому оставлю это просто в качестве упоминания. Потому что, повторюсь, «Волшебник» меня несказанно удивил. И на данный момент это по моему мнению определённо один из лучших моих рассказов. А может и самый лучший. Посмотрим как пойдёт дальше. Это была интересная и необычная неделя, друзья и соседи, и я благодарен за всё, что получилось и в чём удалось принять участие. Надеюсь, что и вам рассказ доставил несколько приятных минут и вам стало интересно, что же там дальше будет с ребятами из Конторы, кто такой Перворожденный и почему герой «Субботы» в конце пути слышал Песнь Кита. Постараюсь рассказать обо всём этом дальше. И возможно — не обязательно, однако возможно — переплетения с этим миром вы в дальнейшем сможете найти не только в моих рассказах. И уже сейчас вы их точно можете отслеживать в песнях Розы Парацельса, которые и вдохновили меня на всё это. До встрече на границе времён!

5 августа 2023 года

Арт для рассказа сгенерирован на сайте «Night Cafe Creator».

Прочесть другие рассказы цикла во вселенной песен Розы Парацельса:

Музыка Сфер (Роза)

Суббота

Разговор со Звездой

Интерлюдия: Песнь Кита

Контора

Сказка о маленьком шмеле

Прочесть связанный с циклом рассказ Розы Парацельса «Сказка о Городе Солнца»

«Суббота», рассказ

Пепел фраз

Улетает вдаль.

Не угас

Наш костер – печаль.

Мы с тобой в странной комнате,

Черти в тихом омуте…

Мы везде и мы нигде…

1

Андрей проснулся с ощущением, что этот день станет началом чего-то большего. Чего-то, что послужит отправной точкой в ещё более продуктивную и наполненную светом жизнь, чем она является сейчас. Видит бог, она и сейчас была хороша, жаловаться ему было не на что. Хорошая карьера, любящая жена, приличный заработок — ничего сверхъестественного, однако на жизнь им хватало, плюс получалось немало отложить. Мог ли он назвать свою работу самой лучшей на свете и хотел бы проработать на ней всю оставшуюся жизнь? Определённо нет. Как и на многих других работах там были свои подводные камни, свои трудности и свои глупости, которые выводили из себя своей нелогичностью. Однако, было и множество плюсов, которые позволяли в комфорте заниматься своим делом. Она была нормальной, и Андрей понимал, что многие не могут похвастаться даже этим.

И тем не менее, можно ли получить в этой жизни чего-то ещё? Быть более продуктивным в творческом плане? Получать большую зарплату, научиться делать что-то новое и зарабатывать на жизнь этим? Или взять что-то, что он уже умеет и превратить именно это в дело всей жизни? Определённо да. Просто он всегда откладывал этот процесс, говорил, что ему чего-то не хватает. Что вот-вот, ещё немного, он подкопит сил, разживётся ресурсом, и вот тогда уже приступит к реализации всех старых планов. Но это самое «вот-вот» не наставало, ресурсом разжиться не получалось и все его задумки продолжали пылиться в дальнем ящике. Словно горы золота в древней пещере, которые охраняет старый дракон, и для битвы с ним у Андрея нет ни достаточно прочных доспехов, ни достаточно острого меча.

А что если на деле окажется, что дракон уже давным-давно помер от возраста, а его кости покрылись пылью и паутиной? И что если теперь, чтобы добраться до сокровищ, надо просто отодвинуть скелет в сторону. Да, может оказаться, что потолок пещеры обвалился и придётся идти за киркой и лопатой. Может освободившееся драконово жилище облюбовали горные волки или кровожадные летучие мыши. Да что угодно могло оказаться в этой полости под высокой горой помимо дракона, но что именно он знать не мог. Но зато точно знал, что в этой пещере точно есть: горы золота, которые только и ждут, чтобы их вынесли оттуда и пустили на благое дело.

Солнечный свет пробивался через неплотно задёрнутые шторы, и, потянувшись в его тёплых лучах, Андрей и решил, что время перемен пришло. Как будто эта мысль просто дозрела в его голове и он понял в каком именно направлении нужно двигаться, чтобы добиться своих целей.

Чувствуя невероятный подъём, он откинул одеяло в сторону и вскочил с кровати. Лия уже была на кухне и он слышал, как на сковороде шкворчал завтрак. Наверняка это его любимый омлет. Со специями и ещё какими-то одной жене ведомыми ингредиентами, в которые он даже не пытался вникнуть, несмотря на то, что и сам любил готовить. Просто потому, что должны же быть в жизни приятные вещи, которые тебе может сделать только близкий человек. Даже если бы он знал все составляющие этого омлета и все этапы готовки с посекундными интервалами взбивания и добавления — он всё равно не получился бы настолько же вкусным, как у неё. На кухне потихонечку играло радио, а его жена еле слышно подпевала в процессе готовки. Кейт Буш пела про свою гипотетическую сделку с богом. «А мне нечего просить у Высших Сил, — подумал он. — Всё, что мне нужно, у меня есть, а остального мы добьёмся совместными усилиями». На губах у него играла лёгкая улыбка.

Во время обычного утреннего ритуала, — туалет, умывание, чистка зубов, дезодорант перед тем, как надеть новую футболку — Андрей обдумывал план дальнейших действий. По его прикидкам на всё про всё у него должна была уйти примерно неделя. Разумеется, эта неделя будет лишь началом пути. Но ведь это самое главное, верно? Решиться начать. А потом уже войти в ритм и топать вперёд, невзирая на все страхи, что могут подкарауливать в кустах по бокам дороги. А уж если идти ты будешь не один — тогда вообще ничего не страшно. Андрей искренне полагал, что фразу «Каждый сам проходит свой путь» зачастую неверно понимают. Мол, ты всё должен со своей жизнью сделать сам, а если полагаешься на кого-то в чём-то, то ты слабак. По его же мнению это выражение означало, что у каждого есть свой Путь, который надо пройти, и свои испытания, которые необходимо преодолеть. И никто за тебя не убьёт дракона и не расчистит завал в пещере. Однако, рядом может быть человек, который принесёт воды умыться после боя, взбодрит перед вторым раундом, поможет вылезти из ямы, в которую ты провалился во время раскопок и найдёт слова, которые поддержат в нелёгком труде. Потому что иногда просто надо, чтобы кто-то был рядом. И встречал, когда ты приходишь с работы, обнимая и целуя в щёку. Причём, работало это, само собой, в обе стороны. Брак — это труд двух человек, знаете ли.

Надевая рубашку с длинным рукавом — потому что солнце хотя ещё и светило ярко, но осень уже вступала в свои права — он внезапно представил лица своих коллег по цеху, когда в один прекрасный день зайдёт и скажет, что это его последняя смена. Мол, мужики, так и так, буду теперь играть свою музыку, да заметки про книги писать. Они, разумеется, знали об обоих его увлечениях, но всё это было на уровне хобби. До недавних пор. Пора превращать хобби в способ заработка. Тем более, когда это именно то, чем ты действительно хочешь заниматься. Недавно ему поступило предложение пару раз выступить с одной в достаточной мере известной группой. И организатор дал понять, что если всё пройдёт хорошо (а и Андрей, и сам организатор не видели причин для обратного), то велика вероятность, что количество предложений возрастёт. Что до заметок, то он уже отправил несколько из них на рассмотрение в один интернет-портал и предчувствия были самые хорошие. Главред этого портала успел прочесть несколько записей в блоге Андрея и они ему пришлись по душе.

Разумеется, оставить работу уже через неделю он не сможет. Не сможет и через месяц, и, скорее всего, даже через год. Однако начинать надо уже сейчас, потому как путь к мечте ждал не из лёгких. Иллюзий он не питал. Впрочем, он также отлично знал, что Лия его поддержит и по этому Пути они пойдут рука об руку. Потому что на самом деле Пути два, и с её мечтой будет точно также, о чём она отлично знала.

На радио на смену Кейт Буш пришёл Игги Поп, и Андрей сам принялся мысленно подпевать, проходя на кухню. На завтрак и правда был омлет, и чудный запах пробивался даже из-за прикрытой двери. Андрей на несколько секунд замер и прислушался к себе. Сердце было наполнено спокойствием и любовью. На душе царил порядок. Нервы были в прекрасном состоянии и сейчас он даже не мог представить, что способно по-настоящему вывести его из себя. В это самое мгновение, Андрей был счастлив. И, уже улыбаясь вовсю, широко распахнул дверь кухни.

***

Счастлив он был и когда выходил из дома двадцать восемь минут спустя. И по дороге в метро. И позже, когда начался рабочий день. Даже привычная в последнее время нервотрёпка с заказами, которые внезапно и безо всякого предупреждения становились срочными (при том сроком был указан уже завтрашний, а иногда и сегодняшний день), не вывела его из себя. Он чувствовал себя прекрасно уже некоторое время. Потому что жизнь его была хороша, как никогда прежде. Он ловил на себе по-доброму завистливые взгляды коллег, хохотал над их шутками, шутил свои и упорно утверждал, что ничего подобного — курить он бросил совершенно точно насовсем. И нет ни единой причины начинать заново. Ему, собственно, и не хотелось, причём совершенно искренне. Ни единого срыва, ни единого позыва — ему просто было незачем.

—Посмотрим-посмотрим, — улыбаясь подзадоривал его дядя Коля, их кладовщик. — Вот разбежишься со своей девчонкой, так сразу опять закуришь!

И хитро подмигнул ему одним глазом.

—Ну, дядь Коль, тогда это лишний повод с ней не разбегаться, — тоже улыбаясь ответил Андрей.

—Когда свадьба-то, не томи! — дядя Коля устроился за рулём жёлтого с чёрным, похожего на шмеля, погрузчика и повернул ключ. Как будто он не знал, что Андрей и Лия женаты уже полгода.

—Скоро, дядь Коль, скоро, — подыграл Андрей.

—Ты главное сказать не забудь, по такому случаю обязательного кого-то надо будет отправить в «Пятёрочку».

—Ну это уж вы там сами разберётесь, — засмеялся Андрей. — Я ж всё равно непьющий!

В подобной атмосфере прошла вся смена. Пакеты кидались легко, приладка шла будто сама собой, а тиражи летели словно горячие пирожки. А всё потому, что он был счастлив и это давало ему какой-то неиссякаемый источник сил. Дома Лия уже заказала яичную лапшу, которую они оба любили (только он со свининой, а она с курицей). Потому что пришла с работы она всего на час раньше Андрея. А у них было заведено, что готовить в такой день не должен ни он, ни она. В другое время готовкой, если на то было желание, занимался тот, у кого сейчас выходной. А если желания не было — просто заказывали что-то с доставкой. Полная гармония и спокойствие. За ужином они посмотрели новый фэнтези-фильм и дружно нашли его потрясающе дурацким (в такие моменты, Андрей всерьёз задумывался, чтобы начать писать заметки ещё и про кино). Потом убрали со стола и вместе приняли душ. Глядя на то, как капельки воды стекают по обнажённой спине жены, Андрей снова почувствовал, как его душа наполняется теплом и радостью. Это была определённо одна из самых красивых вещей, что он видел в жизни. После омовения они легли в постель и ещё с час провели в объятиях друг друга, переплетя тела и души. Когда Лия уже засыпала, уткнувшись лбом ему в плечо, Андрей в неисчислимый раз за последнее время почувствовал насколько он счастливый человек.

Разве можно желать ещё чего-то? Разве может жизнь быть лучше?

С этими мыслями он и уснул. Во сне его лоб нахмурился. Он долго ворочался и негромко кряхтел. Однако, несмотря на то, что до встречи с ним Лия всегда спала чутко, после того, как они съехались он ни разу её ничем не разбудил. Андрей считал, что это признак того, что и ей с ним спокойно и мирно. Поэтому она не проснулась, когда её муж во сне тяжко застонал, и не увидела, как по его щекам текут слёзы. А на утро он чувствовал себя отлично выспавшимся, его ничего не беспокоило, а мозг не сохранил воспоминаний про то, что когда один день сменился другим, ему снились пламя и жар.

***

Ощущение глобального счастья длилось на протяжении всей недели. Казалось, что обязательно что-то должно произойти. Потому что ну не может же быть всё настолько идеально. Должна заболеть голова. Или в транспорте кто-то пихнёт сумкой и испортит отличное утреннее настроение. Или на работе случится что-то такое, что изгадит весь оставшийся день. На худой конец, какой-нибудь водитель должен окатить его из лужи или сидящий на проводах голубь случайно оставить на рубашке автограф. Однако ничего не нарушало идиллии. И, наверное, если этому придавать слишком много значения, — это могло бы даже напугать. Потому что в какой-то момент, сидя в зале для репетиций с электрогитарой в руке, Андрей подумал, что его жизнь со стороны, наверное, выглядит как довольно лениво сделанный рекламный ролик.

Он просыпается каждое утро в хорошем настроении. За окном хорошая солнечная погода и ранняя осень.

(как давно ранняя осень? глупость какая-то)

На кухне молодая красивая жена, которую он любит каждой частичкой своей души, а она также сильно любит его, готовит ему вкусный завтрак. Иногда это омлет, иногда каша, иногда что-то ещё, но завтрак неизменно вкуснейший.

(«потому что сделано с любовью!» как говорилось в той дурацкой рекламе)

Если сегодня его выходной, но на работу нужно ей, он всё равно просыпается в отличном настроении, готовит завтрак, зовёт её к столу, а после её ухода просто спит ещё несколько часов. И ведь каждый день проходит практически идеально, не омрачённый ничем. Приятное пробуждение, утренний ритуал, завтрак, чуть сдержанный, но всё равно довольно чувственный поцелуй, работа (его или её), ужин, совместное принятие душа (хорошо, когда в семье есть какие-то славные традиции, верно?), прекрасный секс и здоровый, плодотворный сон.

(если, конечно, не вспоминать про сами сны. но их он не помнил)

Иногда, конечно, были какие-то незначительные изменения. Или даже, скорее, вариации. Например, они могли не готовить завтрак, а сходить в кафе «Ранние пташки», которое открывалось в полшестого утра. Или несколько раз любовью они занимались в случайное время и в случайном месте (буквально, однажды на колесе обозрения, потому что все соседние кабинки оказались пусты). Однако все эти изменения только делали картину красочнее.

Стоило ли насчёт этого волноваться? Конечно нет.

***

Хотя, разумеется, что-то иногда всё же случалось. Один раз у Лёши, помощника Толи, безымянный палец затянуло под полотно. Машину тут же остановили, думали, что случилось что-то прямо совсем плохое. Но по итогу оказалось, что полотно только чуточку содрало кожу на подушечке пальца и помяло его, искривив ноготь. Палец припух примерно на сутки и прошёл сам (хотя Лёша и сходил как полагается в травмпункт), а ноготь постепенно сошел за месяц.

Или вот совсем дурацкий случай. Как-то раз Андрей в свой выходной шёл в магазин, расположенный в торговом центре. В магазине к нему пристал какой-то всклокоченного вида мужик и, чуть ли не прижимаясь вплотную, прошептал:

—Знаю зачем ты здесь, могу подсказать выход.

Когда Андрей вежливо попросил его уйти и не мешать, мужик загадочно улыбнулся и пробормотал:

—Да куда уж я денусь-то? Твоими молитвами, некуда мне идти. Ну так как, выход-то интересует? — И он, воровато оглядевшись, подмигнул.

Андрей снова попросил его уйти и каким-то образом смог скрыться между стеллажами магазина. Однако, когда он после продуктового решил заглянуть ещё и в книжный, мужик появился рядом снова. Он как будто пророс через бетонный пол. На этот раз от него изрядно разило каким-то дешёвым алкоголем.

—Тебе бы это…, — заплетающимся голосом пробормотал он и на секунду задумался. — Тебе бы это…, — он нахмурил лоб и тихонько выругался. — В общем, шёл бы ты уже отсюда, серьёзно.

И мутными глазами уставился на Андрея. Тот, поборов желание, ответить ему тем же (может даже указать примерное направление, куда бы мужик мог пойти), молча прошёл мимо и быстрым шагом направился к книжному, оставив мужика хмуро взирать ему вслед.

И даже когда он уже выходил из центра и шёл домой, внимательно оглядываясь по сторонам, забулдыга показался по другую сторону проезжей части. Шёл он нетвёрдо: похоже с их последней встречи количество алкоголя в его крови только увеличилось. Он что-то нечленораздельно кричал ему через улицу, но благодаря шуму проезжающих машин и сильно подпорченной выпитым дикции, Андрей не смог разобрать ничего конкретного. Мужик выглядел недовольным и лицом походил на обиженного ребёнка, который никак не может донести до родителей какую-то простую и очевидную мысль.

В последствии они с Лией просто посмеялись с этой истории, хотя на какой-то краткий момент, этот мужичок его даже немного напугал. Однако по итогу, ни та, ни другая, ни какая-то ещё из похожих мелких ситуаций за последнее время, совершенно не выбивали его из колеи. Наверное потому, что он был совершенно счастлив. Он был счастлив, любил сам и любили его, а значит всё в жизни было прекрасно. И одна неделя напоминала другую. Разве что субботы он почему-то не любил. Но это было какое-то очень далёкое воспоминание, будто из детства, и вспомнить его он хоть убей не мог. К тому же и в субботы ничего страшного не случалось.

Так что Андрей любил, был счастлив, ходил на работу, а по ночам, сам того не подозревая, плакал из-за того, что ему снилось. К счастью, утром эти сны испарялись из его жизни.

***

На этой неделе идеальная жизнь как будто начала становиться чуть более реальной. Утром он проснулся с болью в сломанной когда-то ноге, причём боль не хотела униматься аж до обеда. Хорошо работа у него была в общем-то сидячая и это его не сильно беспокоило. На дворе стояла среда, осень всё ещё никак не могла отвоевать у лета всё тепло и негу, поэтому на улице было достаточно комфортно. Мальчишка лет шести тащил на верёвочке оранжевый воздушный шар. В какой-то момент шар лопнул с слишком уж громким звуком, от которого Андрей аж подпрыгнул. А мальчик почему-то смеялся и крикнул папе «Ещё!». Папа проигнорировал его, смотря в экран телефона. Вечером им принесли как всегда вкусную лапшу, только гренки с маслом чуть подгорели. Перед сном у них как обычно был чудесный секс. Засыпая, Лия что-то пробормотала во сне, беспокойно. Андрей не придал этому значения.

В четверг зарядил дождь. Впервые за долгое время погода испортилась и Андрей вспомнил, что носит зонтик не просто так. Впрочем, надолго дождя не хватило, и уже к одиннадцати утра снова распогодилось. На улице кричали птицы, а мысль о двух грядущих выходных грела душу. Дядя Коля как обычно шутил и разъезжал на погрузчике так лихо, словно это был болид «Формулы-1». Ближе к вечеру он не рассчитал скорость и на полном ходу въехал в стеллаж с краской. Когда он только показался из кабины, все подумали, что он скончается от потери крови ещё до приезда скорой. Потом оказалось, что ему на голову просто опрокинулось ведро 485-го пантона. Дома он был в половину одиннадцатого, убираться пришлось долго. Рассказал Лии. Посмеялись. Отмыли с него всю не замеченную на работе краску в душе. Сил на любовь у Андрея не осталось и он сразу уснул.

В пятницу он решил никуда не ходить и отдохнуть ото всего. Сжёг завтрак жены и едва не опрокинул на себя шипящую маслом сковороду. Она сказала, что страшного ничего нет, просто зайдёт в магазин у работы, возьмёт перекусить там. Но ушла она, погружённая в свои мысли и только рассеянно чмокнула его куда-то в уголок носа на прощанье. На работе её уже ждал попавший в аварию человек, она ассистировала хирургу, так что позавтракать не получилось. После того, как они почти час упаковывали всё богатство внутреннего мира несчастного обратно в него, не сложилось у Лии и с обедом. Вечером она была совершенно вымотана и захотела принять ванну. Одна. Ужин есть не стала, выпила только чашку чая с кусочком шоколадки. Просто потому, что один знаменитый оборотень совершенно правдиво рекомендовал шоколад при душевных терзаниях. Андрей не знал, что если бы не дневные события, отбившие аппетит, для всех её переживаний понадобилось бы много шоколада. Сам он провёл день совершенно непродуктивно, предаваясь лени и посматривая сериал. О том, что было на работе, жена ему не рассказала. Сразу легла спиной к нему и пожелала спокойной ночи. Андрей долго не мог заснуть.

Утро субботы началось с ощущения, что этот день критически важен. Будто точка в цитадели мироздания, от которой во все стороны расходятся линии параллельных вселенных. Они оба любили тему параллельных вселенных в книгах и кино. Это была одна из сотни объединяющих их мелочей. В этот раз завтраку удалось выжить, а Лия вроде неплохо выспалась и повеселела. По крайней мере она была похожа на ту обычную Лию, которую Андрей привык видеть с утра. Он проводил её на работу, а сам уселся за компьютер и принялся писать заметку про недавно прочитанный роман Роберта МакКаммона. Лучшее, из того, что он читал за последнее время. Когда он был на шестой странице и явно чувствовал, что заметка выходит отличной, свет в квартире мигнул. Сбросились на ноль часы на прикроватном столике, в которых уже давно надо было заменить батарейку, чтобы не перенастраивать при каждом таком случае. Пискнул холодильник, но тут же вернулся в штатный режим работы. Компьютер же, несмотря на работу через бесперебойник, выключился и начал включаться снова. Несмотря на выставленный в «Ворде» параметр автосохранения каждую минуту, документ с заметкой оказался «битым» и восстановлению не подлежал. Новая заметка получилась сильно хуже.

В обед под окном их дома столкнулись две машины. Никто серьёзно не пострадал, несмотря на то, что одну из машин вынесло на тротуар. Только водитель второго автомобиля получил пару синяков, но этим дело и ограничилось. Ближе к вечеру написал коллега Андрея и сказал, что приболел, а значит ближайшие два дня печатать огромный тираж ему придётся только на одной машине, силами себя и двух помощников. Лия позвонила с работы и сказала, что задержится. Вернулась она почти к полуночи и на вопросы отвечать поначалу не хотела, прятала взгляд. Андрей, не понимая что происходит, порхал вокруг неё и мягко пытался выяснить что случилось.

Около часа ночи (когда формально уже было воскресенье, но воспринималось оно всё ещё как не законченная суббота, так что…), Лия наконец сказала в чём дело. Она задержалась на работе потому, что ей было нужно подумать. А потом она заехала домой к родителям, где сейчас никого не было, и почти час просидела там. Не могла решиться. Решиться на что? На то, чтобы сказать тебе, что я не могу больше притворяться. Ты очень хороший человек и столько заботы я не видела, возможно, ни от кого в жизни. Разве что от родителей, но ты сам понимаешь, что это всё другое. Однако сейчас моё состояние просто ужасное. Я правда не знаю, что со мной происходит. Что? Я… я что-то не понимаю. Я говорю про то, что нам нужно побыть отдельно друг от друга. И… и скорее всего развестись.

Мир превращается в огненный шар. Шар лопается с громким звуком, а где-то кричит весёлый пацанёнок и просит: «Ещё!». Его мозг отказывается осознавать происходящее и он просто не слышит то, что она ему объясняет дальше. Ну да, ведь этого просто-напросто не может быть. Это же Лия. Его Лия. Такая же его, как он — её. Им очень хорошо вместе и они любят друг друга. Их жизнь

(похожа на довольно лениво сделанный рекламный ролик)

прекрасна и замечательна. И ничто этого изменить не может, потому что сильнее этого чувства они не испытывали ничего в жизни.

(ты. ты не испытывал)

Лия продолжает что-то говорить, но он всё ещё не слышит, да и не хочет слышать. Она сидит к нему спиной, потупив взор, так что он видит только её каштановые волосы и сгорбленные плечи. Ну ничего, сейчас он развернёт её к себе, посмотрит в бездонные глаза, прекрасные как само мироздание

(он словно плыл в бесконечном космосе, но чувствовал не холод, а любовь; глаза, эти глаза)

и они вместе посмеются над этими странными мыслями пришедшими ей в голову в час ночи с субботы на воскресенье. Он берёт её за плечо, намереваясь мягко развернуть к себе, и слышит на улице вой сирены. Очень странный вой. Не «скорая» и не пожарные. Похожа на сирену воздушной тревоги. Посреди ночи, в столице?! И почему в этот поздний час на улице становится как будто светлее? И эта жара, чёрт бы её побрал! Будто не осень на дворе.

На его руку падает что-то чёрное и лёгкое. Осыпается. Пепел. Осыпается с её головы. Внезапным порывом ветра распахивает окно и горячий воздух влетает в квартиру с яростью стихийного бедствия. За окном — зарево пожара. Деревья пылают. Слышны крики. А на его руку сыпется чёрный пепел. Андрей таки разворачивает её к себе. По лицу его катятся слёзы. Её лица уже нет. Оно обуглилось, почернело, осыпается. Новый порыв ветра опрокидывает их с кровати. Будто в замедленной съёмке он видит, как пламя и жар буквально сдувают обуглившуюся плоть с её костей. Они падают на пол и она наваливается на него, скалясь оголённым черепом. Сквозь вой сирены и крики на улице, он слышит как она шепчет: «Прости».

И просыпается. На дворе два часа ночи, воскресенье. За окном тихо и темно. Лия спит рядом. А по щекам Андрея бегут слёзы.

2

Людей в светлых пальто он впервые заметил спустя несколько месяцев. Жизнь оставалась прекрасной, хоть тот ужасный сон и наложил на неё свой отпечаток. Но это пройдёт. Жена всё ещё любит его. Она не просит развестись. Они любят друг друга, и моются в душе, и иногда делают очень непристойные вещи в разных местах их общей квартиры. Спасибо тебе, господь, за маленькие радости. А остаток этого сна со временем испарится из его головы.

(выветрится)

И всё и дальше будет хорошо. Просто он теперь стал потихоньку замечать, что жизнь не состоит целиком из одних только розовых пони, пукающих радугой. Это нормально. Жизнь идёт своим чередом. Музыка играется, заметки пишутся, маяк светит, а пакеты нуждаются в том, чтобы на них что-нибудь напечатали. И жёны не рассыпаются в пепел ни с того, ни с сего. Всё просто и понятно. Пусть даже он по-прежнему и не любил субботы, сам не понимая почему.

Но вот что делать с людьми в светлых пальто? Похожие больше не на людей, а на тех братьев-альбиносов из второй «Матрицы», они стали попадаться ему с завидной регулярностью. Сначала он просто приметил их на станции метро, откуда выходил и шёл на работу ещё несколько минут. Ну, подумаешь, новые жильцы окрестных домов. Он то и дело натыкался на одни и те же лица, несколько лет ходя тут на смены. Только вот эти люди не выглядели как кто-то, кто может жить в соседних домах. И в этой части земного шара. И, возможно, вообще в этой вселенной. Хотя почему конкретно они создавали такое впечатление, Андрей понять не мог. Тонкие черты лица, длинные белые волосы до плеч, красные глаза (как часто и бывает у альбиносов) — но всё равно от них веяло чем-то совершенно чуждым и не здешним. А ещё они, когда он их замечал, как будто всегда смотрели в его направлении.

Спустя какое-то время, Андрей стал замечать людей в светлых пальто и в других местах. Неподалёку от детской площадки. В парке. В коридоре больницы, куда он приехал на работу к Лии. В торговом центре, где к ним попытался пристать тот же мужик, которого в своё время так волновал вопрос с проходом.

(выходом, а не проходом)

В тот раз Андрей впервые увидел, как люди пошевелились. Они повернулись к этому мужику, молча посмотрели на него, и забулдыга тут же замолчал, сгорбился и ушёл. Он что-то бормотал себе под нос и снова походил на обиженного дошколёнка. Вид этих людей наполнял сердце Андрея странным чувством. Не страхом, тоской. Словно они своим молчаливым наблюдением говорили ему: нам пора, собирайся. И ещё у него было ощущение, что он их уже когда-то видел, но позабыл все обстоятельства знакомства. Хотя, казалось бы, таких колоритных личностей пойди забудь.

Так продолжалось ещё какое-то время. Погода всё чаще портилась, то и дело появлялось что-то, что слегка его или Лию раздражало (однако в целом жили они по прежнему душа в душу), то и дело что-то выбивало его из колеи. И конечно из головы не шёл тот жуткий сон. С ним тоже было связано ощущение жесточайшего дежа-вю. Словно он его видел уже не один раз. По субботам ему всё также было тошно на душе и плохо спалось. А потом жизнь заходила на новый цикл.

Пакеты летели и складывались в коробки. Дядя Коля всё также рассекал на погрузчике и постоянно хохмил. Они с Лией всё также почти каждый вечер принимали душ вместе. Игра в группах иногда приносила небольшую финансовую выгоду. Заметки иногда покупали для разных сайтов. Всё шло своим чередом. До тех пор, пока люди в пальто с ним не заговорили.

***

Он сидел в фудкорте торгового центра и ел салат, в котором явно недоставало моркови, когда те двое подошли к нему. Несмотря на их необычный вид, Андрей снова почувствовал грусть и тоску. Хотя и совершенно не знал эту парочку.

—То есть сам не вспоминаешь? — как будто продолжая какой-то давно идущий разговор сказал человек, предположительно мужского пола. Хотя оба они выглядели скорее бесполыми, голоса у них всё же различались.

«Может, в конце концов, они инопланетяне», — подумал Андрей и эта мысль его почему-то развеселила. Словно это было настоящее приключение: вот так встретить инопланетян в торговом центре.

—Кел, ну что я тебе говорила? — укоризненно произнесла (теперь уже совсем очевидно) особа женского пола. — Надо как-то помягче, ты знаешь, что они забывают.

—Да некогда нам помягче, — произнёс тот, кого она назвала Кел, не отрывая взгляда от Андрея. Впрочем, жёсткости или грубости в его голосе не слышалось. — Ещё столько дел, а тут он всё никак развязаться не может. Иногда самому хочется в петлю, чтобы отдохнуть немного.

—Не говори ерунды, — попыталась улыбнуться женщина. — Никакой отдых такого не стоит. Это ведь, считай, подготовка к дальнейшему. А у нас тут ещё работы не початый край. Даст бог к началу следующего века управимся.

«Ребят, я вам случайно не мешаю?» — подумал Андрей, но вслух этого произносить не стал. Просто, как Кролик из советского мультфильма, он был очень воспитанный. Вместо этого он доел салат, несмотря на пристальный взгляд Кела, и начал прикидывать как бы улизнуть домой. На работу всё таки завтра, да и ужин ещё готовить.

—Вы простите моего брата, — снова попыталась улыбнуться женщина. От улыбки она становилась даже почти милой. В отличие от устало смотрящего Кела. — Он совсем заработался и позабыл некоторые нюансы. С вами ведь надо потоньше. Вы ведь совсем ничего не понимаете, верно?

—Ну вроде того, — наконец подал голос Андрей. — Вы за мной вроде как следите, я правильно понял?

—Ну значит не совсем всё пропало, хоть это заметил…, — пробурчал себе под нос Кел. Женщина укоризненно на него посмотрела и протянула бледную тонкую руку Андрею.

—Меня зовут Яним. А он — Кел. Мы тут, скажем так, по работе.

Андрей осторожно пожал руку и попытался одновременно встать.

—Послушайте, я не знаю зачем я вам нужен, но мне пора…

—…идти домой, готовить ужин, не хочу пропустить момент, когда моя жена придёт с работы, ей, понимаете ли, надо обязательно поесть после трудного дня, — забубнил Кел и пригладил рукой волосы, тяжко вздохнув. — То есть настолько всё плохо, да? Гляди, прям слово в слово повторяет.

—Ну так я говорила! — полушёпотом проговорила Яним. — Ты за столько времени работы на другом потоке совсем что ли всё позабыл?

—Кому работа, а кому будто наказание какое-то. Там было моё призвание, там мне то, что я делал доставляло удовольствие, а вот это…

Кел сжал губы и замолчал. У Андрея возникло ощущение, будто он статист в каком-то фильме. И сейчас на съёмочной площадке режиссёр с продюсером спорят про то, как снимать дальнейшую сцену, а его задача — стоять молча и ждать что скомандуют. Чувство было странное. И не проходило ощущение, что он знает этих двоих.

—Давай сейчас не будем это обсуждать, хорошо? Если будет нужно — отправишь официальное прошение. А я тебя поддержу. — Яним сжала локоть брата. — Но сейчас мы совершенно не к месту, не стоило нам подходить. Я же тебе говорила, нужна определённая точка, в которой сходятся все линии. И он скоро опять будет рядом с ней. Тогда и сможет вспомнить.

У Андрея засосало под ложечкой. Определённая точка. Почему эти слова отзываются такой болью? О чём он должен вспомнить? Но не успел он задать этого вопроса, как Яним наклонилась к нему и прошептала (она вообще, похоже, любила шептать):

—Мы сейчас уйдём. Прошу прощения за вторжение, мы явно не вовремя.

Кел молча стоял, мрачно глядя на Андрея. Но потом, как будто, смягчившись, произнёс:

—Ладно, прости меня, я как-то тороплю события. Иногда забываю насколько вам непросто всё принять и прожить. Не дай бог оказаться в такой ситуации. Ещё увидимся. — И он зашагал прочь.

—Всего доброго, — Яним сделала что-то напоминающее реверанс, и поспешила за братом. Несмотря на то, что они выглядели совсем взрослыми, даже средних лет, поведением скорее напоминали юношу и девушку.

Там, откуда они пришли, время идёт по-другому. И там они правда ещё юны.

Он не знал откуда взялась эта мысль, но она ощущалась… правильной. И при этом Андрей всё равно ничего не понимал, или не мог вспомнить. К вечеру его голова уже была занята другим. У Лии был тяжёлый день (пациент, попавший в аварию) и чувствовала она себя не ахти.

***

Дальнейшее можно описать как череду событий, через которые красной нитью протянулась одна мысль. «Я всё это будто уже видел, — думал Андрей. А потом поразмыслив, добавлял: — И не один раз». Мысль эта внушала ужас, но выглядела почему-то очень логичной и истинной.

Сбой в электросети чуть не отправил на тот свет по-настоящему хорошую заметку про новую книгу. Хорошо хоть автосохранение сработало и потерялись только несколько последних строк. Под их окном чуть не столкнулись две машины, но обошлось тем, что они просто потёрлись слегка бортами и одна наехала колесом на бордюр. Наконец, их кладовщик дядя Коля чуть не сшиб стеллаж с красками. Одному Ктулху ведомо сколько бы пришлось разгребать последствия этой катастрофы.

И всё это было подозрительно знакомо, хотя будто другое в деталях. Как в параллельных вселенных из историй, что им так нравились. И всё как будто к чему-то вело. Что-то приближало.

***

Вечер субботы. Андрей начал постепенно догадываться, что сейчас будет. Словно вступил на край той самой точки, которая была самым важным и самым суровым моментом в его жизни. Всё это совершенно невозможно и попросту непостижимо для ума, но, судя по всему, ведёт только к одному. Тут одно из двух: либо творится что-то непонятное, либо у него просто открылся дар предвидения.

Когда уже ожидаемый им момент приблизился, он понял, что всё равно не готов. К этому просто невозможно приготовиться, если ты искренне и глубоко любишь человека. Да и на основе чего приготовиться? На основе глупых предчувствий и дежа-вю? Однако всё шло как по написанному кем-то заранее.

Она пришла поздно. Задержалась. Даже ездила домой к родителям, где никого сейчас нет. Им надо побыть порознь. Скорее всего даже развестись.

Его сердце разбивается на куски. Кажется, что когда тебя терзает такая боль — невозможно жить дальше. Но боль только в его голове. Кровь продолжает циркулировать в организме, лёгкие дышат, желудок переваривает ужин. Организму и вселенной плевать на его личные проблемы, у них есть работа.

И тут его сознание словно прошивает разряд тока. Свет в квартире мигает.

(что это за тени в коридоре?)

В висках стучит. И он вспоминает всю картину.

Однажды, Лия пришла к нему как сейчас, попросила развода. Только она была куда эмоциональнее, в тот раз. Не просто сидела на углу кровати спиной к нему, а ходила по комнате, плакала и жестикулировала. Потом она жила у родителей. Потом развод. Квартира была его и она ни на что не претендовала. Просила прощения.

(Прости)

А потом она умерла. И он тоже. Все умерли. Кто-то может и спасся, но этого он знать не может. Всё произошло не сразу. Они прожили почти два года, иногда даже общались. И все два года мир понемногу раскалялся. Но Андрей ничего этого не хотел видеть, ему было всё равно. У него пропал смысл жизни. Творчество скончалось в муках, работу он подумывал бросить. Снова курил и начал пить.

И вот в одну субботу (почему и там, и там суббота, ну почему?!) он и встретил Кела и Яним. А перед этим умер, и весь мир умер вместе с ним. Он был за городом, на даче, делал небольшую работу по просьбе отца. Сами они с матерью были на отдыхе. Он граблями сгребал палую листву (осень уже началась, листва опадала с каждым днём всё сильнее), когда всё произошло.

Сначала он почувствовал жар. Будто всё вокруг оказалось в огромной духовке, и кто-то огромный беспощадно выкручивал рукоятку на максимум. Затем на горизонте, между домами и деревьями, он увидел огромный гриб из дыма и пламени. Гриб рос с чудовищной скоростью и скоро закрыл собой солнце. Жар стал практически нестерпимым. Он почувствовал, как на нём тлеет одежда. Он стоял, будто намертво вкопанный в землю. Он даже не подозревал, что возможно чувствовать такой всепоглощающий ужас и настолько сильную боль и тоску. Гриб явно образовался на месте столицы. Там, где были все его друзья. Все дорогие и близкие ему люди кроме родителей. Лия. Они все обратились в пепел. И, судя по всему, то же самое сейчас произойдёт и с ним. Деревья загорелись. А он понял, что это конец. По его щекам текли слёзы. Вот и всё.

Тогда и появились Кел и Яним.

***

Они вышли из коридора и неторопливо приблизились к Андрею.

—Судя по выражению его лица, он таки всё вспомнил. — В голосе Кела слышалось сочувствие. — Оно и к лучшему. Он и так здесь задержался.

—Я задержался, — монотонно произнёс Андрей. Он всё ещё пребывал в шоке. Он словно всё потерял и умер второй раз.

—Да. — Яним взяла его за руку. Рука её была на удивление тёплой и приятной на ощупь. — И тебе уже пора уходить. У нас не осталось времени. Твоё сознание всё равно гибнет. Оно начинает разрушать то место, где ты попросил тебя оставить. И если его разрушит — ты перестанешь существовать совсем.

—Моё место… то место…, — задумчиво произнёс Андрей.

—Видимо, не до конца ещё вспомнил, — развёл руками Кел.

—Да, но теперь он нас слышит и понимает, что происходит.

Она взялась второй рукой за плечо Андрея.

—Когда всё случилось, мы — я имею в виду все мы, не только мы двое, — бросились сюда. Ты сейчас, скажем так, во временной капсуле внутри своего собственного сознания. Мы можем такие создавать, когда разумному существу остаётся всего несколько секунд до смерти. В этой капсуле он может прожить ещё какое-то время. Так как капсулы создаются по законам нашего мира, время в них идёт по-другому. Ты провёл несколько лет в той паре-тройке секунд, что отделяют ваш мир от гибели. И сейчас у нас есть ещё примерно одна секунда, но уходит она значительно быстрее.

—Несколько лет, — задумчиво пробормотал Андрей и уставился на силуэт Лии, сидящей на углу кровати. — А выглядело… выглядело как…, — он наморщил лоб.

—Как одна бесконечная неделя, да. — Кивнул Кел. — Тебе, как и прочим был предоставлен выбор в каком моменте своей жизни ты хочешь ещё пожить. Если хочешь, конечно. Ты выбрал эту неделю. Сказал, что…

—…что это была самая счастливая неделя в моей жизни, — закончил Андрей. — Да, теперь я понимаю. В этом есть своя логика. Но до бесконечности мне здесь не прожить.

—Верно, — кивнула Яним. — Пришло время отправляться дальше. Твоё тело уже почти уничтожено, а вместе с ним и твой разум.

—Дальше, — задумчиво произнёс Андрей.

—Да, — подтвердил Кел. — Если ты, конечно, не хочешь остаться. Ещё пару недель из этой секунды наверняка выжать можно. Но потом тебя уже не вытащить. И сбоев будет больше. Так что сам смотри. Свобода выбора и всё такое. — Он отвернулся и стал преувеличенно пристально смотреть в окно.

Идея остаться была соблазнительна. Остаться и прожить ещё две недели с Лией. Ещё две недели рая и лучшего мира. Но потом от него не останется совсем ничего. А если он уйдёт сейчас…

—А что там, дальше?

—Нам запрещено вам про это рассказывать, — сказала Яним, а потом улыбнулась. — Но думаю, что тебе понравится. Скажем так, там всем есть место и для всех есть дело.

—А я встречу её? — Он кивнул в сторону сидящей на кровати фигуры, которая точно не была Лией, а просто её фантомом из далёкого прошлого.

—Невозможно предугадать, хотя вряд ли, — ответил Кел. — Одному только Киту известно куда вы оба отправитесь, а он ещё никому просто так не раскрывал своих секретов. Уж по крайней мере не нам.

То есть шанс есть. Знай, в одном из миров, всё как ты хотел.

Андрей закрыл глаза и представил её лицо. Представил, что там, куда он отправится, не будет страхов и проблем, которые им помешают. И может однажды, однажды, они встретятся. На берегу Океана. На границе времён.

Он открыл глаза и протянул руку брату с сестрой. Коротко кивнул. Мир начал затапливать яркий белый свет, за которым вскоре не было видно уже ничего. Андрею послышался звук, похожий на песнь гигантского кита. И как будто запахло омлетом. Он улыбнулся, а потом мира не стало.

30 июня — 1июля 2023 года

***

Прошёл год с выхода предыдущего рассказа, и пока я был на даче, написал новый. Я обычно не люблю рассказывать про какие-то задумки до того, как их воплощу, потому что стоит рассказать и немедленно всё идёт прахом. Однако в данном случае скажу. И для понимания контекста, и для того, чтобы уже начать бороться с этим стереотипом и перестать использовать его в качестве оправдания своей расхлябанности в определённых моментах. Тем более, как я недавно убедился, — я могу многое.

Итак, у меня есть задумка на целый цикл рассказов, происходящих в одном мире. Они скорее всего не будут пересекаться по героям историй, но вселенная будет одна и та же. И вселенная эта — песни Розы Парацельса. Они реально триггерят у меня в голове разные струны, которые звонят в колокольчики, а я уже иду посмотреть, что это там за шум. Да, цикл этот будет всё равно, как водится, про меня и про мои мысли и переживания. Однако отправная точка и сам мир притягательны настолько, что не передать. Некоторые песни будят во мне по несколько идей разом.

Посмотрим, что из этого выйдет, а пока что спасибо, что прочли второй после «Музыки Сфер» рассказ цикла. Сплав личных переживаний, моих кошмарных снов и бесконечности, стоящей за текстами Розы. Ну и Стивена Кинга с его «Тёмной башней», конечно, куда ж без неё. До встречи на границе времён!

 

Арт для рассказа сгенерирован на сайте «Night Cafe Creator».

Прочесть другие рассказы цикла во вселенной песен Розы Парацельса:

Музыка Сфер (Роза)

Волшебник

Разговор со Звездой

Интерлюдия: Песнь Кита

Контора

Сказка о маленьком шмеле

Прочесть связанный с циклом рассказ Розы Парацельса «Сказка о Городе Солнца»

 

«Музыка Сфер (Роза)», рассказ

Там тысячи лиц,

Новых имён.

Сущность границ и времён.

Предисловие

Для начала важно рассказать про один момент, учитывая текущие обстоятельства. Фрагмент рассказа, действие которого происходит на войне, был придуман самым первым много лет назад. Я даже точно и не помню когда появилась задумка истории. И поначалу он был вообще единственным. Но мои рассказы имеют свойство сильно меняться на пути от возникновения идеи к её реализации, так что это как раз нормально. Я много лет никак не мог сообразить, что делать с этой историей, что добавить к эпизоду с солдатами в окопах. В определённый момент начал думать, а нужно ли оно вообще, раз не идёт. А потом оно как-то раз, и сложилось, стало ясно про что ещё тут должно быть и в какие места меня ещё забросит это произведение.

В моём случае написание каких-либо художественных текстов напоминает археологические раскопки. Эту аналогию я добросовестно упёр у Стивена Кинга, просто потому, что она наиболее понятно объясняет, что именно происходит у меня в голове. Ты как будто бредёшь по пустыне, замечаешь торчащий из песка интересный камень и думаешь: «А неплохо было бы его раскопать и поглядеть, что там». Иногда ты понимаешь, что забыл инструменты, а потом не можешь больше отыскать этот уголок среди бескрайних дюн. Иногда откапываешь какой-нибудь осколок и понимаешь, что с ним ничего не сделать; он явно был частью чего-то большего, но это большее находится не пойми где. А иногда начинаешь откапывать хвост, думая, что это статуя коровы, а на деле это оказывается роскошный сфинкс с крыльями и мечом в лапах. В аналогии Кинга можно раскопать целый храм, а то и город — и тогда получается целый роман, иногда очень большого объёма. Однако, мне такое пока не попадалось, возможно потому, что я очень редко отваживаюсь ходить по этим просторам, обычно летая над ними в самолёте. Впрочем, всё и всегда может измениться и, возможно, однажды я даже напишу целую книгу, кто знает.

В случае с этим рассказом я в один прекрасный момент наткнулся на очень интересный экземпляр чего-то, виднеющийся в песке. В тот раз меня в эту пустыню привели буквально за ручку, показывали разные красоты и что удалось откопать другим людям. И вызывало это зрелище не зависть, а радость. Мол, вон там сколько всего интересного погребено, только и ждёт, пока его освободят. Но едва я начал откапывать сей артефакт (даже в метро пару раз писал на ноутбуке), как моя лопата тут же сломалась и стало понятно, что обычной штыковой тут много не нароешь. А вот какая именно мне была нужна — я не имел ни малейшего понятия.

На поиски нужного инструмента у меня ушли без преувеличения годы. Иногда я думал, что точно не найду подходящий и всё это бесполезно. Однако, я был прозорлив и на этот раз, чтобы не потеряться, нанёс местоположение артефакта на карту. И когда таки сгонял туда на разведку, оказалось, что ветер сдул часть насыпи и стали видны новые фрагменты. И тогда стало понятно, что ещё добавить в историю про солдат.

Я всё ещё не знаю сколько мне предстоит копать. Старый написанный фрагмент я даже не хочу искать, просто потому, что это было что-то вроде наброска, всё нужно писать заново в любом случае. А насколько большой будет эта композиция — я не знаю. Скорее всего не очень большой, посмотрим. А главное, что я хотел сказать этим вступлением: фрагмент с солдатами это не какой-то мой невероятно ловкий комментарий к текущей ситуации в мире. Всё было придумано задолго до. Это, если что, просто для понимания того, чем рассказ точно не является. А так-то он, разумеется, всё равно примется жить своей жизнью и я, как автор, ничего с этим поделать не смогу, да и не собираюсь. Кому же он посвящается, думаю вы и так поймёте. Скажу только, что это очень важный в моей жизни человек, указавший мне на одну из крутейших частиц моего Пути и без которого я к этой частице, вполне вероятно, не вышел бы. Если же нет, эпиграфы точно помогут вам это определить.

За сим всё, не смею вас больше задерживать. Мне пора начинать махать моей новой лопатой, а вам — приступать к чтению. И пусть этот рассказ доставит вам несколько приятных минут.

29.06.2022

Окопы

Постой…

Куда спираль уходит, знаем только мы…

Жаль, не нам с тобой решать исход этой войны.

Солдат устало привалился к холодному земляному валу и вытер набежавший пот грязной тряпицей, которая заменяла ему платок. Стоял конец октября и в прежнем мире он бы сейчас готовился к старому празднику. Наряжал бы дом вместе со своей семьёй, бегал за покупками, ломал голову, что ему подарить тётушке и недовольно ворчал, что могли бы 31-е число сделать и совсем уж выходным, а не просто коротким днём на работе. Теперь же дома не было, он исчез с лица земли в грохоте взрыва и дожде из обломков, когда та самая тётушка приехала забрать часть вещей для других членов семьи, которых перевезли в безопасное место на временное поселение. Больше ей уже никто ничего никогда не подарит. Что случилось с самой семьёй, Солдат не знал. Хотя с тех пор, как перестал работать интернет и он последний раз беседовал с женой, а некоторые из его сослуживцев вернулись к старым-добрым перепискам на бумаге, писем он не получал совсем. Хотя сам писал регулярно и надеялся, что ответы просто не доходят. Думать о другом варианте он не собирался.

Армия, в состав которой он попал, уверенно продвигалась вперёд. После почти года топтания на месте и затяжных боёв, они наконец-то стали одерживать небольшие победы. Это воодушевило личный состав, придало им сил. Показалось, будто бы они вот-вот победят и снова заживут как прежде. Да, многое придётся восстановить, многое отстроить, многих оплакать. Но это будет мирное время, и они будут вспоминать, как собрались все вместе и дали отпор врагу. Врагу, который сначала долго отбрасывал их вглубь континента, а потом никак не давал продвинуться вперёд. Который был в несколько раз лучше их оснащён. Который тут же пресёк любые попытки взять его нахрапом. И поначалу, когда начались эти небольшие победы, всё шло хорошо. Но над ними всё время нависало ощущение беды, пока наконец она не случилась. Очень многие погибли, ещё больше не смогут теперь не то, что воевать, но даже самостоятельно выпить чашку чая. И самое главное: начал теряться смысл происходящего и понимание причин.

Поначалу всё было предельно ясно. Вот враг, он начал убивать и крушить, его необходимо немедленно остановить во что бы то ни стало. Потом стало пугающе ничего не понятно. Противник словно знал как они поступят, где будут находиться, в какие места лучше всего бить. Был безжалостен и суров. А самое главное, не шёл ни на какие переговоры, не выдвигал никаких ультиматумов и вообще не понятно откуда появился. На вид это были просто люди. Они сражались как люди, как люди кричали от боли, умирали совершенно по-человечески и из них текла кровь известных медикам групп. Но на них была странная, ни на что не похожая форма. В их телах при вскрытии находили странные изменения, а иногда даже небольшие механизмы, словно немного улучшающие те или иные функции организма. А в той же крови — странные примеси, которым просто не было места в мире. Не наркотик, не стимулятор, не даже какие-нибудь наноботы из старых дурацких фантастических фильмов — никто просто не знал, что это такое. К тому же эти враги никогда не позволяли взять в плен кого-то живьём, либо добивая раненых, либо сами накладывая на себя руки. Это чертовски пугало, а ещё больше пугало то, что по словам очевидцев, они делали это из страха.

К концу первого года, когда люди всё ещё отступали, поползли слухи, что в рядах противника видели совсем уж странных существ. Как будто и совсем не людей. Но откуда брались эти слухи никто не знал, а на поле боя воевали всё те же обычные создания, умирающие от одного меткого выстрела и вполне себе напоминающие людей.

Солдат помнил как в первые дни вторжения все страны грешили друг на друга. Потом, когда некоторые из них сами подверглись нападению, пришло понимание, что противник общий. И если бы это был тот самый старый дурацкий фильм, все сразу бы объединились перед лицом неминуемого истребления. Но в реальности склок и подковёрных интриг стало только в разы больше. То, что власть имущие смогли договориться хотя бы настолько, чтобы просто остановить наступление, многие уже называли настоящим чудом.

Никаких чудес не было только в том, каким образом приходилось сражаться. Казалось, что древние войны с вгрызанием в землю и атаками на укрепления остались далеко позади. Но противник очень быстро (как потом скажут в течение буквально семи часов) точечно уничтожил все запасы высоко технологичного оружия. Это было настолько немыслимо, что Солдат даже не пытался это осознавать. Хорошо хоть не приходилось снова стрелять из огнестрельного оружия или драться копьями — и то хлеб.

Слишком много странного было в этой войне. Очень многие говорили, что с такой мощью противник уже давно должен был их уничтожить, разметать по атомам. И тем не менее он этого не делал. Логика этих пришельцев из неведомых далей была никому не понятна.

С начала контрнаступления появилась новая байка. Дескать враг дрогнул, в его рядах начался хаос, бойцы перепуганы и вот-вот начнут сдаваться. То ли это была обычная, призванная всех приободрить, пропаганда, то ли в ряды неприятеля удалось внедриться шпионам (а может даже завербовать кого-то из числа самих неприятелей) — этого никто из окружения Солдата не знал. Дошло до того, что стали говорить, что вот-вот вражеская армия обратится в бегство и никто уже больше её не увидит. Вчерашний день показал, что это был слишком оптимистичный прогноз.

Несколько взводов солдат просто умерли на месте в одно и то же время на разных участках фронта. В тех самых участках, где были сосредоточены силы для дальнейшего продвижения. Несмотря на попытки это как-то замять, не дать новости распространиться, она разлетелась со скоростью света. Эти солдаты буквально упали замертво на боевых постах, когда врага не было даже на горизонте. Ещё многие начали страдать от чудовищных головных болей, кровотечений и страшной боли в разных частях тела. Словно от места смерти разлетелась (за неимением лучшего слова) взрывная волна, нанося попавшим под неё серьёзный, хоть и не летальный ущерб. Сам Солдат промучался несколько часов с чудовищной болью в ногах, не имея возможности даже встать с койки. И хотя прошло уже немало времени, он всё ещё чувствовал отголоски этой боли.

Надо ли говорить, что это посеяло иррациональный ужас в сердцах людей и ещё сильнее усилило непонимание того, с чем же они имеют дело. Если у противника есть настолько кошмарная технология, никто не мог понять, почему они все уже не лежат мёртвыми на холодной земле. Высказывались робкие предположения, что технология эта слишком затратна, опасна или ещё что-то, поэтому её и применили так точечно. Но нарастающую панику это было остановить уже не в силах. Оставалось только догадываться, что будет ещё через несколько дней. Уже появились случаи самоубийств и дезертирства. Бежать было некуда, это понимали все, но у тех, кто таки отваживался на побег, теплилась слабая надежда, что может они хотя бы не попадут под следующую такую «волну». Что они будут делать дальше никто из них, разумеется не думал.

Солдат достал сигарету, прикурил от старой, но верной зажигалки и затянулся. Сигарета была так себе, сделанная по практически древней технологии, чудовищно дымила, а на вкус напоминала грязную швабру. (В подобной ситуации им пришлось даже вспомнить, что это такое, швабры) Однако, каким-то непостижимым образом эта вонючая штука успокаивала и упорядочивала мысли. Поле недавних боёв затягивал густой туман, в котором далёкие укрепления противника не просматривались даже в виде примерных очертаний. Стояла по-настоящему гробовая тишина. А у его ног лежало несколько тел.

Солдат был занят тем, что хоронил погибших. Он вызвался на это добровольцем, получил допотопную, однако вполне удобную лопату, и вот уже несколько часов к ряду копал братские могилы, куда сбрасывал по несколько покойников разом. Эти были последними, скоро надо было возвращаться в своё расположение. Но сначала закопать этих бедолаг и установить импровизированное надгробие с впаянными в него именными бляхами. Чтобы потом можно было отыскать всех и попрощаться с ними как положено.

Он выдохнул дым, закрыл глаза и прислушался. Он знал чего ждёт, оно приходило к нему в мыслях и во снах уже давно. И, судя по разговорам, далеко не ему одному. А так как это что-то было чуть ли не единственным положительным из всего странного, с чем они столкнулись за очень долгое время, командование и учёные не сильно стремились понять его природу. Хотя, он был уверен, некоторые энтузиасты работали в свободные минуты над этим вопросом. Потому что, если помимо ужаса, который на них навалился, существовало ещё и нечто хорошее, это определённо заслуживало изучения и понимания.

И вот где-то вдалеке Солдат снова услышал её. Музыку. В этот раз она была едва различима, будто туман не давал ей пробиться к нему. Но он легко распознал знакомые ноты одной из нескольких мелодий, которые регулярно являлись ему в грёзах. Самое удивительное в этой музыке было даже не то, что она словно звучала внутри твоей головы, даже если (в отдельных случаях) её слышали несколько человек одновременно. Не то, что её никто не смог записать на микрофон или поймать по радиопередатчику. В конце концов это были вполне себе земные звуки, примерное звучание которых сумели подобрать владеющие инструментами ребята. Самое удивительное и вместе с тем прекрасное было то, что эта музыка дарила тепло, вселяла спокойствие в душу и словно бы придавала сил. А ещё ни разу никто её не слышал во время каких-то боевых действий. Как удалось разузнать, скорее всего даже на других участках фронта. То есть она как будто останавливала всё происходящее, заставляла его отступить. А если из глаз начинали течь слёзы, то это были не слёзы боли, они очищали и словно вымывали весь страх из твоего сердца. И поднимали дух. Пускай и только на какое-то время.

Солдат плотнее сомкнул веки. Почувствовал как расслабляются натруженные руки, а под ногами словно образовалась мягкая перина вместо жёсткой земли. Сигарета осыпалась пеплом, но не было ни сил, ни желания затянуться ещё раз. Наконец она выпала из разжатых пальцев и закатилась за комья земли. Сам не осознавая того, Солдат начал погружаться в сон. Страхи и переживания отступали. Он оказался на залитом солнцем лугу, рядом со стоящей среди зелени старой мельницей. Подобные он видел только на страницах книг в мирное время, таких никто уже не строил, кажется, лет сто. Возле мельницы журчала прозрачная река, лениво крутилось огромное деревянное колесо, вращаемое водой, а на сыром камне сидела деловитого вида лягушка.

Во сне он посмотрел на угол здания, из-за которого ослепительно сияло солнце и ему показалось, что музыка звучит откуда-то оттуда. Она стала слышна гораздо лучше, словно набирая силу. И кажется он стал различать голос, который что-то напевал. Этого голоса он прежде никогда не слышал, раньше была одна только музыка без сопровождения. Казалось, что обладатель его вот-вот покажется из-за угла и пойдёт навстречу с распростёртыми объятиями. А когда таки заключит его в них, то пахнуть от этого незнакомца будет летом, детством и немного звёздами, до которых Солдату всегда хотелось добраться. И не будет тогда никакой войны, а все, кто погиб, вернутся домой живыми и улыбающимися. По щеке солдата из-под закрытых век полились слёзы. Тёплые и совсем не причиняющие боль. Во сне он присел на траву, провёл по ней рукой и принялся ждать. Он был твёрдо намерен увидеть того, кто так прекрасно пел на незнакомом языке.

Тем временем на поле брани ветер тихонько шевелил его волосы и словно убаюкивал. Как будто говорил, что можно и совсем не просыпаться. Остаться в этом сне наедине с чудесной музыкой. Солдат впервые за несколько месяцев улыбнулся. Вокруг было тихо.

***

В расположение он вернулся уже затемно. Моральный дух был так низок, что никто, кажется, и не заметил, что Солдат слишком уж долго отсутствовал. Так что если бы он вовсе не вернулся, подумалось ему, то никто бы, вероятно, и не заметил. Он не знал слышал ли кто-то ещё сегодня чудесную музыку, но сон и встреча с ней вселила в него надежду и силы. Он будто бы отдохнул в том поле на удобной траве,  а не прислонившись к холодной земляной стене неглубокой могилы, в грязной форме посреди мрачного развороченного октября.

Он вызвался добровольцем нести ночную вахту. Командир только оценивающе взглянул на него и молча кивнул. Наверное, он ожидал увидеть измождённого работой бойца, но Солдат был весьма бодр и даже как будто посвежел, так что капитан не переживал, что тот может уснуть на посту.

Ночь прошла спокойно, атак не было, внезапных смертей тоже. И наутро показалось будто вообще ничего такого особенно и не происходит. Тишину разгоняли только бытовые звуки походной жизни, да приглушённые разговоры служивых. Поговаривали, что командование обдумывает следующий шаг, потому что недавние события внесли их планы серьёзные изменения. За бытовыми заботами, починкой снаряжения, приёмами пищи и сном прошло ещё двое суток. Приказ выдвигаться всё ещё не поступал. Противник не подавал никаких признаков жизни.

За это время Солдат слышал музыку ещё три раза. И с каждым разом она становилась всё громче. И он уже как будто различал отдельные слова. Никто из сослуживцев ничего ему не говорил, но по лицам он понял, что внезапно довольно многие слышат то же, что и он. В голову даже пришла забавная мысль, что командование потому тянет с распоряжениями, что они все в полевом штабе сидят словно на концерте и слушают эти чарующие звуки. Ещё немного и деревья снова покроются листьями, из земли полезет трава, а октябрь сменится июнем, усмехнулся Солдат про себя. Приятно было снова усмехаться, пусть даже и в мыслях.

На утро третьего дня всем приказали построиться и проверить оружие и амуницию. Взять боеприпасы. Командующий армией лично зачитал приказ. После чего они выдвинулись вперёд. Туда, где высились укрепления противника, грозной громадой вселяя ужас в сердца людей. Только теперь ужаса не было. Он не пропал совсем, затаился и ждал своего часа, но чувствовалось всеобщее воодушевление. То и дело слышались шутки. Солдаты курили и переговаривались. Теперь не оставалось сомнений, что едва ли не все слышат музыку, которая последний час и не думала смолкать. И хотя в сон он больше не проваливался, Солдат знал, что в том поле хозяин (или хозяйка) чарующего голоса вышел из-за угла, присел на траву рядом с рекой, в его руках наверняка был какой-то инструмент, а в длинных волосах цветная лента. И он пел.

Родная, не плачь, не плачь по мне! Ведь я парень без изъяна и банджо моё при мне! — вспомнились Солдату строки очень старой песни и он снова улыбнулся. — Похоже, что кто-то там наверху всё же обратил на нас свой взор!

А потом начался ад.

***

Никто на протяжении следующих лет не брался утверждать, что конкретно произошло в тот чудовищный, но вместе с тем знаменательный день по всей протяжённости фронта. Исследователи сходились в нескольких неоспоримых фактах. Утром все войска перешли в решительное наступление, потому что от противника не было ни звука вот уже трое суток. Войска — техника и пехота — добрались до точек, с которых уже весьма неплохо проглядывались укрепления неприятеля. Непонятные, странных форм и немыслимой высоты, учитывая, что возвели их в крайне сжатые сроки, они хранили молчание. Примерно за два километра до вражеских позиций, другая сторона наконец-то проявила признаки жизни. Да так, что очень многие могли не пережить этот день.

Сначала раздался звук, похожий на свист летящего снаряда. С тем лишь исключением, что никакого снаряда не было. Туман давно рассеялся, видимость была отличная, так что ошибиться было невозможно. Но раздавшийся следом взрыв позволял предположить, что враг снова применил какое-то неизвестное оружие, которое как и в прошлый раз сработало отменно. На месте нескольких рядов техники осталась огромная воронка, а осколки и искорёженные каркасы полетели во все стороны. Эта воронка была раза в четыре больше той ямы, что совсем недавно Солдат вырыл для своих погибших товарищей. Сомнений быть не могло: все находящиеся в технике погибли на месте. После чего «снаряды» стали сыпаться лавиной. Скомандовали продолжать атаку, но разбиться на небольшие группы, чтобы меньше человек пострадало при попадании. Люди бросились в разные стороны, но никто не отступил.

На этом чёткие, установленные факты заканчивались и начиналась какая-то откровенная мистика. Невидимые снаряды, несмотря на свою убойную силу, не попадали практически ни по кому. Они как будто нарочно падали ровно туда, откуда буквально пару секунд назад ушла группа людей. Разумеется, совсем без пострадавших не обошлось, очень многие получили в тот день ранения. Были и погибшие. Но их было так мало, словно солдат кто-то заговорил. Удивительнее всего, что когда медики бросились к обломкам техники от первого попадания, они практически не извлекли из-под них погибших. Большинство каким-то чудом выжило, а несколько даже бросились снова в бой уже в составе пехоты, несмотря на все оклики медперсонала. Люди решительно продвигались вперёд.

А самое главное, что музыка продолжала звучать. Только если этим утром её условно можно было сравнить с одним человеком, играющим на гитаре, а днём с небольшой группой из пяти человек, то сейчас гремел целый оркестр. Разумеется, никто не мог этого объяснить, но будто бы именно музыка всячески оберегала солдат и мешала противнику вести прицельный огонь.

На самых подступах же просто произошло то, что даже в теории никто так и не смог объяснить. На тот момент солнце уже встало, поле боя было хорошо освещено и с каждой минутой становилось всё светлее, словно кто-то постепенно прибавлял светилу яркости. Было видно, как на укреплениях носятся туда-сюда ещё так недавно грозные и пугающие враги, их ряды определённо охватило смятение. И все уже видели, что это просто люди. Испуганные и точно также не очень понимающие, что происходит. А потом солнце будто взорвалось, всё вокруг заполнила невероятной силы вспышка света, заставив всех разом упасть на землю и закрыть головы руками. Были слышны крики неприятеля. Даже не просто крики, настоящие вопли ужаса на незнакомом языке. Музыка выдала громогласное крещендо, грохнула изо всех сил и стихла. Слепящий свет тоже ушёл. И когда Солдат отважился открыть глаза и встать на ноги, то не поверил своим глазам.

На поле боя не осталось и следа от вражеских укреплений. Или тел. Или оружия. При этом хорошо была видна глубоко вспаханная земля, в которую и были вкопаны невероятного размера стены. Только вот ничего больше не было. Как потом оказалось, такая картина была везде, словно никто никогда на людей и не нападал. Только убитые, раненные и разбитая техника напоминала всем, что ещё минуту назад война была с ними плечом к плечу.

Музыка стихла, хотя в ушах ещё звенело от последних аккордов. Люди никогда её больше не услышат, но запомнят на всю жизнь. Как смогут — воспроизведут, чтобы сохранить память о чудесном спасении. Десятилетия спустя она уже будет везде, не похожая в рамках двух мелодий, но единая по настроению и согревающему тело теплу. А пока повисла тишина, солдаты ещё не осознали, что произошло. Никто не знал, что война может закончиться вот так, в мгновение ока.

Солдат стоял, устало глядя на развороченную землю. Саднила рассечённая щека. Шрам останется с ним на всю жизнь и как многие другие он не станет его сводить, оставив как напоминание. Потом окажется, что у него также не хватает кусочка уха и мизинца на левой руке. Но сейчас он этого не чувствует, а просто часто дышит. А потом начинает улыбаться, глядя прямо на солнце и виднеющийся неподалёку чахлый лесок. Думает о родных и том, как их обнимет, потому что теперь почти уверен, что они живы. И слышит звук, который думал, что почти забыл за это страшное время. Запевает птица.

***

На другом конце мироздания, посреди крупного мегаполиса, на пустыре заваленным мусором и огороженным высоким забором, устало покачнулась ярко-красная роза. Лепестки её трепетали, листья бессильно поникли. Ветер гонял пыль и очень давно не было дождя. На этот пустырь не залетали пчёлы, если такие вообще остались в этом городе. Но если бы кто-то взялся предположить, что розы могут быть одушевлёнными, он бы сказал, что выглядела она усталой, и всё же довольной. И этот кто-то был бы недалёк от истины.

Зов океана

Ведь мы ушли с тобой в море!

Не знаю, зачем…

Сливаясь с волной, позабыв о прошлом,

Покинули город

Слов и вещей…

Мы стали собой или чем-то большим…

Художница отложила в сторону кисть и окинула взглядом незавершённую картину. Хотя до того момента, как полотно будет полностью завершено ещё оставалось немало времени, она уже сейчас чувствовала, что в этот раз должно получиться. Потому что если не выйдет с этой картиной, можно будет с чистой совестью убрать кисти в ящик и посвятить свою жизнь чему-то другому. Разведению ежей, например. Или исследованию пингвинов в естественной среде обитания. В любом случае это будет лучше, чем продолжать гнаться за неуловимым призраком в попытках перенести на холст то, что она слышала в своей голове. Было только одно «но», которое заставляло её губы расплываться в улыбке и считать, что на этот раз точно получится. Зов звучал всё громче с каждым днём.

Она не могла назвать себя неудачницей в том деле, что придавало ей сил и служило смыслом жизни. Сказать так было бы совсем небольшим, немного чудовищным преуменьшением. Она хорошо рисовала. Нет, снова улыбнулась Художница, что за детские определения. Хорошо рисовали ребятишки в художественной школе, куда её недавно звали в качестве гостьи на небольшое мероприятие. Давайте не будем излишне скромничать, рисовала она просто превосходно. И хотя в её работах без труда угадывались реалистичные и вполне многим знакомые образы, назвать её реалистом не повернулся бы язык ни у кого. В конце концов, небо у Ван Гога тоже узнавалось без труда, да и очертания Города вырисовывались весьма отчётливо. Но стала бы она называть Ван Гога реалистом? Разумеется, нет. Её работы были про чувства и эмоции, которые вызывает повседневность вокруг нас. Она облачала эту повседневность в волшебную вуаль, словно приоткрывала завесу в какое-то параллельное измерение, где всё вроде бы прямо как у нас, но непостижимо прекраснее и совершеннее. И большей части её почитателей этого уже было достаточно, они часто спрашивали как она видит в обычном нечто настолько прекрасное. Большей части. Возможно, почти всем. Но не ей самой.

С самого детства Художница (которая тогда ещё, разумеется, не была таковой) слышала Музыку. Именно так, с большой буквы. Музыка приходила к ней в разные моменты её жизни, совершенно непредсказуемо и показывала мир за гранью. Так она сама это называла. Когда-то давно она немного боялась этого, даже размышляла не сошла ли с ума. Конечно, это был бы далеко не худший из вариантов сумасшествия, — по крайней мере она видела нечто красивое, а не чудовищ или картины ада — однако оказаться в кабинете психиатра ей всё же очень не хотелось. И тогда она начала рисовать. Разумеется ещё девочкой она, по словам её родителей, баловалась с карандашами, но после своих размышлений взялась за дело основательно. Пробовала учиться, но учёба по шаблонам и заранее придуманным правилам нагоняла на неё такую скуку, что вскоре она оставила это занятие и принялась изучать холст сама.

Тогда-то и стало понятно, что она, возможно, стала первооткрывателем совершенно нового стиля в живописи. Годы спустя она всегда отшучивалась на вопросы про то, как именно она пишет картины и какие техники использует. Потому что ответ всегда был бы один и он вызывал бы у слушателей решительное непонимание. Надо было взять в руки кисть, расположить поудобнее краски и вслушаться в Музыку. Со временем она научилась слышать её когда угодно, поняла, что она всегда рядом, как и тот мир, что та ей приоткрывает. Временами Музыка всё ещё врывалась не спрашивая разрешения, но даже тут она научилась запоминать услышанное и воплощать потом в своих работах.

Возможно узнай кто-то об этом аспекте её жизни, он бы сильно удивился почему Художница выбрала живопись, а не музыкальные инструменты. Почему записывала то, что слышит кистями и красками, а не в нотной тетради. Но в этом и было всё дело. С самого начала она знала, что эту Музыку невозможно повторить ни на одном из инструментов нашего мира, даже если собрать команду лучших музыкантов. И только в виде образов на холсте, мазков краски и смешения цветов можно было передать примерный смысл. Как раз это и было основной проблемой, неведомой, скорее всего, никому из поклонников её работ. Художницу не устраивала до конца ни одна из написанных ею картин.

Она прошла к холодильнику, наполнила холодным вишнёвым морсом высокий стакан и, разом отпив половину, подошла к огромному панорамному окну. Вид, который из него открывался завораживал Художницу. Хотя она имела возможность поездить по миру и посмотреть на самые разные его уголки, нигде океан не был так прекрасен как в этом, казалось бы заурядном месте и с этого конкретного ракурса. Возможно ещё и потому, что тут Музыка звучала на фоне всегда, даже во сне. И поэтому она почти никогда не видела просто волны, набегающие на берег, белый песок, птиц или восходящее солнце. Грань, разделяющая миры, в этом месте была настолько тонкой, будто того и гляди готова была порваться.

Запищал телефон, извещая её о том, что пришло время ужина. Вынужденная мера, к которой ей пришлось прибегнуть после того, как однажды она провела за работой почти сутки, без сна и отдыха. Это место завораживало и не отпускало, а умереть от истощения в её планы точно не входило. Художница разогрела себе еду, поела, а в голове у неё не переставая вертелись образы и картины. На этот раз она точно знала что и как изобразить на холсте. Должно было получиться. Она снова посмотрела на полотно.

Посреди океана, среди бушующих волн одиноко, но очень крепко стоял утёс. Никто бы не смог взобраться на него, просто приплыв туда на лодке. Никто не смог бы спрыгнуть туда с парашютом, потому что ветер непременно сдул бы смельчака прочь. И тем не менее на самой вершине утёса возвышался маяк. Такой же крепкий и массивный, как и сам утёс. Ни один человек и ни один зверь не смог бы даже просто подобраться к нему, разве что чайки изредка долетали до его подножия. Однако на маяке всегда горел свет, своим теплом и яркостью разгоняя ночную тьму и служа путеводной звездой. Потому что существа в маяке не были ни людьми, ни зверями. А работа их была труднее и важнее любой человеческой.

Художница снова посмотрела в окно. Никакого маяка в море не было. Утёс стоял одиноко, вода полировала его неприступные стены, и ни одному глупцу не пришло бы в голову построить там какое-то здание, даже со всей мощью современных технологий. Утёс был пуст, но только в нашем мире. С той стороны он служил дозорным постом для созданий, имена которых ни один человеческий язык никогда бы не выговорил. Маяк стоял на страже перекрёстка миров, на ярком солнце он давно потерял былую белизну и излучал насыщенный чёрный цвет. И вообще, если бы не яркий огонь, зорко озирающий округу, можно было бы подумать, что это не маяк, а башня. Словно на утёсе когда-то возвышался целый замок, но потом он рухнул в пучины моря во время особенно бурного шторма. Но это был именно маяк. Художница точно это знала потому, что Музыка поведала ей его историю и то как важно поддерживать свет на его вершине.

С первой половиной работы Художница успешно справилась. И это была самая простая часть: просто изобразить маяк на утёсе. Придать ему, так сказать, физическую форму и обозначить его размеры и границы. Дальше начиналось самое тяжёлое. Передать глубину чёрного свечения. Показать, что чёрный вообще способен светиться. Передать структуру материала, из которого построили маяк, бывшую одновременно и твёрдой как камень, и живой словно плоть. Изобразить ни на что не похожее свечение, исходящее от лампы и постараться обозначить силуэты созданий. Ещё год назад Художница назвала бы эту часть работы невыполнимой. Сейчас она была почти уверена, что это ей по плечу.

***

Художница переехала в этот дом через несколько лет путешествий и поисков. Она искала идеальное место для работы, потому что понимала: больше как обычно она трудиться не может. Ей нужно было перейти на тот уровень, который она давно искала, найти место, где Музыка будет звучать наиболее отчётливо. Почему-то ей казалось, что придётся искать по-настоящему неприступное и глухое место, потому что иначе люди бы давно уже его заметили и раскрыли бы чудо. А оказалось, что граница была совсем недалеко от Города, всего в нескольких десятках километров, рядом с небольшим поселением. Как она поняла из рассказов местных жителей, некогда это была одна из множества рыбацких деревень, разбросанных по всему океанскому побережью. Но с приближением прогресса, то одна, то другая деревни пустели, жители оттуда уходили в города, а на месте некоторых построили предприятия. Несколько деревень по слухам и вовсе загадочно обезлюдели где-то в конце 20-х годов, после чего так и остались заброшенными. Словно их жители просто в одночасье куда-то ушли, не взяв ни вещей, ни документов.

Деревушка, рядом с которой располагался домик, который теперь занимала Художница, была из их числа. С той лишь разницей, что в неё со временем пришли другие жители, однако не стали селиться в старые дома, построенные у воды, а возвели себе новые. Старая деревня до сих пор ещё не до конца была уничтожена временем, однако желающих ходить туда не было. Можно было, конечно, считать это глупыми суевериями, но Художница слишком хорошо знала, что грань в этом месте слишком тонка. И кто знает что именно могло прорваться через неё одним промозглым вечером. Тем не менее она посетила руины старой часовни и городской ратуши в первые же дни, надеясь найти там вдохновение. Но место было угрюмое и неуютное, а поэтому она оставила попытки что-то там отыскать. А потом увидела маяк.

***

Дом пришлось немного перестроить, чтобы удовлетворить всем её требованиям. Главным образом она понимала, что без панорамного окна просто не обойтись. Когда всё, о чём она просила, было выполнено, Художница вернулась к работе, которой не занималась уже несколько лет.

Она отлично понимала, что с наскоку написать маяк у неё не получится, а поэтому взялась за что-то попроще. Словно в открытой ею области живописи появились новые уточняющие моменты и техники, на освоение которых нужно было время. Первая же её работа, на которой она запечатлела скелет кита, лежащий на берегу с давних времён, вызвала у публики бурный восторг. Многие отмечали, что творческий отдых пошёл ей на пользу и картина стала ещё прекраснее её предыдущих полотен, ещё глубже и ещё богаче на детали. Особенно много вопросов вызывали маленькие зверьки, устроившие гнёзда в черепе гиганта. Дети их просто обожали, один из производителей игрушек попросил разрешения использовать их в своей продукции, а ряд наблюдателей говорили, что ничего более милого и прекрасного они в жизни не видели.

Художница же снова вспомнила уже немного подзабытое чувство неудовлетворения. Да, пейзаж был прекрасен, неземные цвета впечатляли, а зверьки радовали публику. Но картина передавала дай бог половину очарования оригинала, цвета не блестели так, как должны были, а передать доброту и ласку взгляда этих невероятно мудрых (а не только внешне милых) созданий ей так и не удалось. Однако, даже её внутренний критик не мог не признать, что это уже куда ближе к истине. А значит, она двигалась в нужном направлении. На то, чтобы наконец перейти к работе над маяком ушёл год.

***

Впервые Художница услышала Зов тёплым летним вечером, когда отправилась на прогулку. Вдохновение переполняло её, работа над видом на Город кипела, но необходимо было прерваться. Она уже перенесла тот пугающий транс и это было, пожалуй, единственное событие за всё время проживания в деревне, вспоминая которое ей было неуютно. Когда она была уже у самой кромки воды и улыбаясь перебирала пальцами ног влажный песок, она и услышала его. Зов был похож на Музыку. Можно было сказать, что он с ней из одного мира. И тем не менее он звучал более предметно, более завлекающе. Музыка как будто просто показывала тебе картины иного мира. Зов приглашал в этот мир навсегда. И хотя говорил он с ней на всё том же языке, который ничем и ни в чём не похож на человеческий (не в малой степени потому, что звучал сразу у тебя в голове, а не был произнесён кем-то), Художницу это испугало. Она снова вспомнила тот свой транс и побоялась прислушиваться к Зову, побоялась, что придёт в себя посреди океана или не придёт вовсе. Он не звучал зловеще, не обещал ничего ужасного, но был настойчив и просил внимания.

Она ушла домой и в тот вечер больше не смогла взяться за кисть. А со временем стала слышать Зов всё чаще. Иногда он разговаривал с ней подолгу, обволакивая образами и картинами, иногда будто просто забегал проведать и узнать как дела. И постепенно она привыкла к нему. Он не пытался свести её с ума, не пытался заставить делать что-то против своей воли. Просто как будто с небольшой грустью жалел, что она всё никак не придёт к нему в гости.

Однако самое потрясающее, что она научилась ему отвечать. Пускай своими, человеческими мыслями и образами, но Зов её, судя по всему понимал. Потому что те образы, которые возникали у неё в голове последние несколько месяцев, совершенно точно были ответами на её вопросы и уточнения. И с этими ответами прогресс в её полотнах пошёл семимильными шагами. Она понимала, что со всё большим мастерством учится переносить Музыку Сфер на свои полотна, что с каждой картиной всё приближает и приближает момент своего триумфа. Пока однажды не стало понятно: пришла пора браться за картину о маяке.

***

Она сидела у воды и задумчиво рассматривала утёс, который для всех в этом мире был пуст, но только не для неё. Художница завела себе привычку на время бесед с незримым собеседником приходить к воде. Будто бы здесь ему не нужно было напрягать голос и кричать до её домика. Она проводила рукой по кромке воды, океан извивался под её ладонью словно кошка, а в голове мелькали истории и образы. Она поняла, что людей, способных видеть то же, что и она, исчезающе мало. Для этого человеческий разум просто-напросто почти не предназначен. Иногда появляются люди, способные соприкоснуться с другими мирами, кто-то говорит, что эти люди «сияют», кто-то зовёт их медиумами, а кто-то просто считает шарлатанами. Отличает их, как правило, очень светлый и добрый взгляд на мир, а также изрядные способности в той или иной творческой области.

Обычных же людей почти невозможно заставить видеть эти образы в их истинном обличье. Как правило — к их же счастью. Но эта береговая линия была нестабильна и раз в определённое количество лет, скажем так, накатывал прилив. Под его напором граница измерений становилась почти прозрачной, картины и образы просачивались в наш мир, а люди, видевшие их, помутнялись рассудком. С деревнями на побережье случилось как раз это — они попали под прилив. Слышали Зов, видели причудливые картины и цвета, неведомых существ, осознать суть которых человеческий мозг попросту не способен. И тогда многие сошли с ума, ушли в океан, чтобы никогда не вернуться. Часть стала меняться даже на физическом уровне. Но как те существа не могут долго жить в нашем мире, так и они вскоре испустили дух, хотя тоже пытались найти укрытие в толще воды. И лишь единицы смогли перейти на новую ступень.

Художница видела какой иррациональный ужас вселяло виденное и слышанное в сердца случайно заехавших в деревеньки людей. На них всё это обрушивалось разом, а не постепенно, как на местных жителей. Она видела как пустели дома и берега. Но ещё она видела тот, другой мир, новую грань, на которой могли оказаться все люди когда-нибудь после, ту самую новую ступень, преодолеть которую пока доступно лишь очень немногим. И она поняла, что уже не пытается устоять перед соблазном Зова. Что её саму тянет к этим причудливым мирам и их жителям. Познавать, творить, созидать на совершенно ином уровне, неведомом доселе ни одному из смертных.

Она наконец поняла в чём смысл её трудов. Не просто рисовать красивые картинки. Не просто радовать детишек забавными зверюшками. Не просто иметь возможность и средства поехать куда хочешь, съесть что хочешь и пожить где хочешь. Она приоткрывала этот новый мир для всё новых и новых людей. Она пробуждала в них то самое пресловутое видение, приучала не бояться того, что можно увидеть на другой стороне. Разумеется, другие миры не были полями цветов, по которым скачут пони, а вокруг сияет радуга. Там тоже хватало опасностей и суровых хищников. Однако сами эти миры не были злом или каким-то порождением ада. Более того, в них можно было то, что не под силу даже самым талантливым и умелым людям в нашем. Именно поэтому туда и вела новая ступень, именно поэтому сначала надо было преодолеть те, что перед нею.

Своими картинами Художница приоткрывала дверь на эту лестницу, впускала немного света, чтобы не споткнуться во тьме и не упасть в бездну. И точно также делали другие люди с похожим восприятием. Впускали новый мир в старый через себя.

***

Она сделала последний взмах кистью и удовлетворённо откинулась на стуле. Картина была завершена. Только это уже была не просто картина, это был словно открытый портал, через который можно было шагнуть в неизвестное. Художница не знала как люди воспримут эту её работу. Может быть время ещё не пришло. Может быть никто не увидит того, что сейчас видит она. Но она точно была уверена, что со временем будут находиться всё больше и больше людей, словно прозревших от одного взгляда на её работу. И готовых пойти дальше.

Она набросала записку своей подруге, которая заезжала к ней каждые две недели. Та должна была передать картину её агенту, а тот уже решит как с ней поступить. Человек он был проверенный и с большим уважением относился к работам Художницы. После она заварила себе кружку крепкого чая, наслаждаясь последними глотками, предназначенными ей в этой жизни, завернула картину в мешковину и отнесла в подвал. Она не могла допустить, чтобы по какой-то глупой случайности картину испортил ураган или ещё какое-то бедствие. Крепло ощущение, что она всё делает правильно. Что всё должно быть так, как идёт. Никогда прежде она не ощущала свой Путь настолько буквально и не видела его так отчётливо.

Художница заперла дверь и пошла в сторону океана. На небе призывно блестели звёзды, шумел прибой, а на утёсе высился невидимый людям маяк. Существа в нём хотя и были неразличимы, но смотрели на неё, с интересом и одобрением. Она это точно знала. Наконец показалась кромка воды. Океан призывно шелестел волнами, Зов ласково звучал в голове. Она шагнула в него. Он обнял её потоками воды, ласково закачал, прижал к себе. Она раскрыла объятия. Океан влился в неё, заполнил, напитал каждую клетку её организма. Она чувствовала как меняется, как отключается её земное восприятие и пробуждается что-то иное. Художница закрыла глаза и отдалась на волю океану. Тот закружил её словно в танце и уже через несколько минут она скрылась между волнами. Только следы на песке ещё какое-то время напоминали о том, что тут недавно ступали красивые изящные ступни. А спустя какое-то время прибой смыл и их.

Ничто больше не нарушало звуков природы, на воде покачивалась чайка, спрятав голову под крыло. А в подвале небольшого дома ждала своего часа картина. Ждала пока найдётся тот, кто вслед за её автором откроет в себе готовность шагнуть в неизвестное.

***

Мегаполис наконец-то накрыло тучами. Гром сотрясал небо, в воздухе запахло влагой и роза подняла листья навстречу небу. Ветер погнал по пустырю пыль, но уже совсем скоро её прибьёт к земле крупными каплями дождя, влага напитает почву и всё вокруг на короткое время покроется зеленью. Роза раскачивалась под порывами ветра, словно та самая чайка на морских волнах. Она излучала Музыку и сейчас та звучала невероятно воодушевляюще и торжественно. В неведомых для человека далях пространства шла борьба за само мироздание. В другом месте разумные муравьи (ну или что-то на них похожее) подбирались к неведомому космическому кораблю, с опаской поглядывая на его стальную обшивку. Под корой планеты в одном из миров заворочался во сне древний гигант. А на обычном пустыре в самом обычном мегаполисе росла самая обычная на вид роза, которая уже очень давно не видела дождя. Она устала, но лучше многих могла рассказать, что рано или поздно дождь всегда приходит, даёт тебе сил и надо всего лишь суметь его дождаться. Довольно непростое «всего лишь», стоит отметить. Сверкнула молния. На мгновение сторонний наблюдатель мог бы заметить Лучи, крепкие как никогда, напоённые силой и держащие на себе все существующие миры. Где-то открылась дверь, и на улицу выскочил мальчишка с всклокоченными волосами. Мяукала кошка. А роза ждала дождя. И пела.

Лекарство

Врач раздал прохожим

Сердце по кускам,

Путь держал в храм Божий,

Стал Путём и Сам.

Врач открыл глаза. Сон не шёл. Он уже привык работать по ночам и выдавшийся перерыв в исследовании никак не повлиял на его внутренние часы. Кроме одной маленькой детали. Обычно тревожные мысли подкарауливали его, когда он погружался в дрёму. Сейчас же, когда мозг не был занят ничем, они набросились всем скопом, не дожидаясь очереди.

Он был одним из последних, кто по-настоящему верил в возможность изготовления вакцины. Кто искренне считал, что лекарство ещё можно найти. Большая часть остальных специалистов работали уже на чистом автомате, многие из уважения к своему заслуженному руководителю. Когда-то именно он нашёл первое средство побороть болезнь, когда-то казалось, что всё вот-вот вернётся на свои места. Но болезнь приспособилась, мутировала. И каждый новый вариант вакцины она подминала под себя всё быстрее и быстрее. Пока не оказалось, что просто не осталось того, чего они не испробовали, а заразилось уже почти 100% человечества. Ничтожные единицы иммунных были сродни статистической погрешности. Однако теперь именно они были последней надеждой всех людей на то, что когда-нибудь всё снова станет как прежде. И с каждым прожитым днём эта надежда становилась всё более призрачной.

Врач взял с прикроватной тумбочки старую потёртую трубку, набил её табаком и, потягивая дым, задумчиво посмотрел в окно. Надежда покидала даже его. Он просто не видел способа как можно приструнить болезнь. Она словно смеялась над ним, подсовывая новые и новые неразрешимые задачи. Количество их множилось, если удавалось таки разрешить одну проблему, на её место тут же приходили две новых. Так в определённый момент положительный результат показал состав с небольшой долей весьма редкого компонента, который, тем не менее, в достаточном количестве хранился на складах и в правительственных запасах. Но буквально через месяц исследований выяснилось, что через какое-то время препарат вступал с болезнью в странный симбиоз и заболевание перерастало в категорию летального. По счастью (и по настоянию Врача) вакцина ещё не была запущена в массовое производство и удалось обойтись всего несколькими десятками погибших.

«Всего». Он помнил многих из их числа, некоторые даже приходили ему в беспокойных снах, когда он позволял себе отключиться на несколько дневных часов. Было бы даже проще, если бы они осуждали его в этих снах, но они просто стояли и молча сочувственно смотрели на Врача. И от этого становилось только более тяжко. Он напомнил себе, что нельзя давать волю чувству вины, потому что он как раз делает всё для того, чтобы болезнь победить. Всё? — тут же спросил предательский голос где-то в глубинах сознания. — Ты в этом уверен? Он не был уверен. Решение точно было где-то рядом, но оно не шло к нему в руки. Может они просто были ещё не на том уровне развития технологий, чтобы понять нечто очень важное. И если так пойдёт и дальше — уже никогда и не будут.

Болезнь оказалась тихим убийцей. Не тем, который выпрыгивает перед тобой из-за угла с ножом и вонзает его тебе в сердце. Она словно незаметно прокрадывалась в дом, поселялась вместе с тобой, а к тому моменту, как ты всё осознавал, было уже ничего не исправить. И болезнь словно говорила: Ничего, я посижу тут, подожду, мне некуда спешить. Живи свою жизнь, наслаждайся ею. Я, если хочешь знать, ничего не имею против тебя лично. Меня раздражаете вы все как вид. Вот и посмотрим кто кого. Пока что болезнь вела с огромным отрывом. Она просто не давала тебе продолжать свой род.

Когда не способен зачать или выносить ребёнка один человек из ста миллионов — это много, но терпимо, мы что-то придумаем. Когда один из ста тысяч — количество начинает ужасать. Когда счёт идёт на десятки тысяч — это уже не скрыть и не утаить никак. Начинается паника. Количество самоубийств, людей с психическими заболеваниями и даже возникновения разнообразных сект за последние годы выросло во множество раз. И кто может осудить этих людей? Каково это — знать, что скорее всего вы последние поколения, живущие на этой бренной планете? Врач покачал головой. Он отлично знал каково это. Возможно, побольше многих.

По злой иронии судьбы он не мог иметь детей задолго до всей этой истории. Второй уровень этой иронии заключался в том, что он был иммуннен. Но хотя бы как специалист в своей области он представлял ценность для человечества, и это продолжало греть его изнутри. Хотя за прошедшие годы огонь этот сильно поутих.

Поначалу все иммунные практически единогласно заявили, что готовы во что бы то ни стало продолжать род людской. Конечно, специалисты на это скорее горько улыбнулись, — сколько потомства сможет произвести меньше сотой доли процента популяции? — но простые люди восприняли эти слова с огромным энтузиазмом. Даже если им самим было суждено умереть, они хотя бы знали, что всё не зря и будет кому продолжить их дело. Что даже через это сильнейшее потрясение человечество пройдёт и сможет уцелеть. Первую пару иммунных, которые зачали ребёнка чествовали на Родине как национальных героев. Празднества, подарки, различные поздравления, полное избавление от любых налогов и необходимости платить хоть за что-то. Ребёнок развивался в утробе здоровее некуда, роды прошли без единого происшествия, счастливые родители готовы были показать чадо свету. Пока не пришли результаты всех тестов и выяснилось, что мальчик заражён. Так оказалось, что иммунитет не передаётся по наследству, а сами родители могут быть переносчиками заболевания. Получалось, что даже при самом лучшем раскладе, иммунные смогут родить строго ограниченное количество людей, которые, в свою очередь, уже гарантированно не родят никого. Исключений пока что не было, но многие продолжали пытаться, отчаянно цепляясь за эту последнюю соломинку.

Врач оделся, всунул ноги в удобные сапоги, накинул непромокаемый плащ и с трубкой в зубах отправился на пристань. За ним тянулся шлейф дыма, красиво завиваясь в спирали в холодном воздухе, но обратить на это внимания было некому. Город спал. За ночь ветер согнал тучи, и небо вот-вот готовилось разразиться дождём. Врач поплотнее закутался в плащ и свернул к пирсу. Он бродил по пристани всегда, когда хотелось над чем-то поразмыслить, надо было проветрить голову или просто немного отвлечься. Здесь в тишине он думал о разном, иногда предавался воспоминаниям или потихоньку напевал незамысловатые мелодии.

Врач очень любил музыку и всегда думал, что если бы лечить людей не было бы для него буквально таким призванием — он бы мог стать музыкантом. Выучиться играть на клавишах или барабанах и выступать где-нибудь в небольших клубах с душевными весёлыми песнями. В свободное время (когда оно у него ещё было) он даже пробовал сочинять тексты к этим гипотетическим песням. Правда до сих пор их накопилось всего ничего, да и петь он не умел. Так эти листки и лежали в верхнем ящике его стола и им было не суждено увидеть большой мир.

Он часто крутил в голове какие-то мелодии собственного сочинения, но, в отличие от текстов, на бумагу их не записывал, потому что ничего не понимал в нотах. Да и, по правде сказать, не считал это сколько-то важным. Музыка помогала ему разгрузить мозг, навести там порядок и создавала приятное сопровождение. Да и не факт, что вещи, приходящие ему на ум, хорошо бы звучали исполненными на инструментах. Иногда он даже думал, что люди ещё просто не придумали таких инструментов, на которых можно подобное играть, но полагал, что подобные мысли приходят в голову многим. Если бы ему предложили гипотезу, что вовсе не его собственный мозг придумал звучащее у него в голове, Врач скорее всего в это бы не поверил.

Но сегодня музыка раздражала. У него выдалась передышка от лабораторной работы, надо было сосредоточиться, а на ум лезла всякая туфта, к делу не имеющая никакого отношения. Только какие-то развесёлые трели и переливы. Он устало покачал головой и уставился в тёмные воды залива. Ноги сами принесли его на пирс, где было точно также безлюдно и только тускло светились фонари. Уже не в первый раз в минуты отчаяния, которые теперь случались всё чаще и чаще, Врач думал о том, чтобы пройтись по пирсу до самого конца и шагнуть в мокрую темноту. Потому, что ничто уже как будто не имело никакого смысла. Но он всякий раз прогонял от себя эти мысли и был твёрдо уверен, что нет более святой обязанности, чем избавлять людей от недугов. Просто в этот раз задача подобралась прямо-таки космического масштаба. И чтобы решить её нужно настоящее чудо. А он, к большому сожалению, был обычным врачом, а не волшебником, да и то — может и тот бы с такой задачей не справился.

От пирса и гибельных образов ноги понесли его дальше, а мысли, как бы Врач не старался, перенеслись далеко отсюда, в совершенно другое время. Когда не было на планете никакой болезни, когда люди были счастливы. Когда счастлив был он. Солнце светило ярче нынешнего, а из окна его квартиры по улице разносился запах свежеиспечённого пирога с яблоками и чёрной смородиной. Когда на пороге его ждал звонкий смех и крепкие объятия. Когда в поцелуе растворялось само время, а аромат волос затмевал разум и дарил успокоение после тяжёлого дня. Как давно это было. С тех пор сменилось множество природных циклов, ушли на дно цивилизации, сгорели сотни галактик, а люди больше не думали о таких приятных глупостях.

И да, они любили музыку, когда были молоды. Трудно её не любить, когда делишь жизнь с человеком, который тебе дороже всего на свете, а человек этот музыкант, посланный миру самим космосом. Музыка была для неё вторым главным смыслом существования. На первом месте был Врач. Тогда ещё он врачом не был, а только мечтал о великих свершениях. Но уже твёрдо был уверен, что знает в чём его предназначение. И хотя прошёл он большой путь, назвать себя счастливым Врач вряд ли бы смог. Однако он обычно запирал эти мысли в самом дальнем уголке подсознания и не давал им овладевать собой. Потому что, если раньше он просто год от года становился всё более серьёзным специалистом и спасал всё больше людей, то теперь на его плечах буквально лежала самая важная миссия из возможных. Нет времени задумываться о таких незначительных вещах, как личное счастье.

Врач почувствовал как по его плащу начинает барабанить дождь и поднял глаза к тёмному небу. Капли застучали по его лицу. Трубка уже потухла. И тогда он обратил внимание, что добрёл до старого храма, в который теперь захаживали только совсем древние старики, а сам он понемногу ветшал. Никто уже не трудился закрывать тяжёлые дубовые двери, а службы там перестали проходить много лет назад. И всё же храм возвышался над Городом, стоя на высоком холме, словно дозорная башня, и никто не мог даже помыслить о том, чтобы бросить камень в красивые цветные витражи или написать что-то на его стенах. Храму не было суждено пасть от рук человеческих. Его медленно разрушало само время.

Повинуясь порыву, Врач вошёл внутрь и сел на одну из деревянных скамей. Прикрыл глаза. Тишину нарушал только свист ветра в прохудившейся крыше, да воркование голубей где-то наверху. Снова его уставший разум услышал отзвуки музыки, однако в этот раз она звучала на удивление уместно. Он просидел так какое-то время, наклонив голову набок, словно прислушиваясь. Сам не знал сколько. С одинаковой вероятностью могли пройти как секунды, так и целые годы. Когда он открыл глаза, его взгляд упал на витраж со Спасителем на кресте. Спаситель грустно смотрел вниз и в его взгляде, казалось, сквозило понимание того, как тяжело сейчас приходится Врачу, какой груз он взвалил себе на плечи. А ведь и сам Спаситель когда-то нёс на себе тяжесть, равной которой не было в этом мире. За всех людей, которых он знал и за тех, кто даже не подозревали о его существовании, он принял тяжелейшие муки. И смерть. Врач смотрел в наполненные мудростью глаза, заметил как с той стороны по стеклу начал стекать дождь, словно Спаситель плакал, а затем незаметно для себя погрузился в сон.

Ему было двенадцать лет. Они с друзьями пришли помогать его бабушке с дедушкой собирать виноград, который те выращивали у себя на участке. Как самый старший, будущий Врач зорко следил, чтобы детвора не слишком увлекалась поеданием вкусных ягод а складывала их в плетёные корзины. И всё равно, как бы он ни старался, они были всего лишь детьми. Винограда в тот день они собрали много. И как минимум столько же съели в процессе. Но несмотря на это, когда сбор урожая закончился, бабушка выбрала самую большую гроздь, отнесла её к колодцу и как следует промыла под холодной водой. Затем передала внуку и попросила разделить между друзьями в знак благодарности. Он снова будто наяву видел, как нёс эту громадную гроздь, усыпанную капельками влаги, радостным улыбающимся ребятишкам. Как принялся отрывать от неё по одной веточке с ягодами и передавать их своим помощникам. Он видел как они все были довольны, словно не ели винограда уже много лет, он видел, что хватило всем, сам почувствовал на губах сладкий привкус.

Трубка, которую Врач держал в руке, выпала из разжатых пальцев, но мирно дыша во сне, он этого не заметил. Она закатилась под скамью и пролежала там в итоге несколько лет, пока её не нашёл один из рабочих, что восстанавливали храм и не отнёс к себе домой. Годы спустя, его сын, покуривая эту трубку, писал роман, которому было суждено стать всемирно известным и повлиять на творчество многих последующих поколений писателей. По странному стечению обстоятельств начинался он с того, как ватага детей собирала виноград жарким летним днём.

Но Врач ничего этого знать не мог. Он спал, но во сне его мозг внезапно заработал с новой силой, так что при пробуждении он уже точно знал, что нужно делать. Словно это знание всегда пылилось где-то на самой верхней полке, заваленное книгами, но вот теперь наконец-то было извлечено на свет. Врач быстрым шагом вернулся в лабораторию, зажёг свет и работа закипела. Когда утром пришли его коллеги, они сначала даже не узнали Врача, он словно помолодел лет на десять. Он будто светился изнутри и сновал среди столиков и шкафов с давно забытой проворностью. Увидев вошедших, он улыбнулся, молча кивнул им и вернулся к работе. Под нос себе Врач напевал песню.

Несколько месяцев спустя они наконец-то завершили все возможные тесты и решили приступать к испытаниям на людях. Благо добровольцев изрядно прибавилось: тесты показывали великолепные результаты и в воздухе снова едва ощутимо повеяло надеждой. Спустя ещё немало месяцев, стало ясно, что лекарство работает и постепенно возвращает утерянное людьми. Очень небыстро, но торопиться теперь было почти некуда. Почти.

Ключом к выздоровлению был сам Врач. Возможно подобные ему люди были ещё, но пока их найти не удавалось. А его кровь стала самым ценным на планете компонентом. Но на всех сразу её бы не хватило. Поэтому он уже окончательно переехал жить в лабораторию, питался особенным образом и дважды в неделю сдавал крови столько, сколько мог позволить его не молодой уже организм. Врач не терял надежды. Потому что знал: он на верном пути. И музыка совсем перестала его раздражать, а наоборот помогала. Хотя петь он всё также не умел, записанное за несколько одиноких лет он всё же осмелился отправить своей знакомой. Той, что когда-то пекла пироги с яблоком и чёрной смородиной. И она превратила их в нечто совершенное и прекрасное. Ему пришёл коллекционный диск с посвящением и автографом. Диск стоял на почётном месте в его лаборатории.

Врач был уверен, что рано или поздно поиски другого иммунного именно с его типом искажения крови, дадут результаты. А пока он был полон решимости продолжать работать. Пускай даже для спасения людей он теперь буквально отдавал часть самого себя.

Врач работал, а где-то на другом конце земного шара женщину средних лет привезли в больницу. Она пробыла там несколько часов, пока в один прекрасный для всего человечества момент из операционной не донёсся пронзительный детский крик. Ребёнок успешно прошёл все обследования и был признан совершенно здоровым. Было без двенадцати пять утра восемнадцатого августа. Солнце уже вот-вот готовилось показаться над горизонтом. Мир просыпался.

***

Дождь хлынул как из ведра, смывая пыль и грязь, накопившуюся за много недель засухи. Мимо пронеслись обломки досок и какая-то серая масса, в которой было невозможно распознать что-то определённое. Роза сгибалась под порывами ветра, почти переламывалась пополам, но стойко выдерживала ревущий поток воды и на самом деле чувствовала себя прекрасно. Песня лилась над свободно вздохнувшим после жары мегаполисом, проникала в каждый его закоулок, приносила радость и вызывала улыбки, даже если люди не знали от чего им вдруг стало так радостно. Песня прорывалась через саму ткань мироздания и разливалась по нему потоком настолько бурным, что даже самый суровый ливень не мог бы с ним сравниться. И везде этот поток очищал, дарил радость и вдохновлял людей. Фактически, он и был чистым вдохновением.

Роза набиралась сил и поднималась. Если бы кто-то вдруг вздумал пролезть на пустырь и внимательно посмотреть на неё, то буквально увидел бы как наливаются зеленью её широкие листья, как крепнет её стебель, как она всё более пружинисто качается под каплями ливня. Она знала, что этого запаса сил ей хватит ещё на долгое время. А пока она будет присматривать за мирами и вселенными, источая Музыку и открывая людям путь к познанию.

Когда множество лет назад великий Парацельс сначала швырнул Розу в огонь, а потом возродил её из пепла, она не просто стала снова обычным цветком. Роза переродилась. И теперь в одном из миров она была просто розой посреди пустыря. Её отличал необычный чёрный цвет ствола, да сильнейшая упёртость, благодаря которой те, кто захотел бы попасть на пустырь, могли бы поклясться, что цветёт она даже зимой, когда вокруг снег — но больше ничего необычного на вид в ней не было. Но розой она была не везде. Миров было великое множество и в большинстве из них она переродилась во что-то иное. Где-то она стала маяком, стоящим на самой грани реальностей, маяком, который обслуживали жуткие на вид существа. Где-то огромным деревом, раскинувшим свои ветви далеко за границы одного мира, а корни — за границы другого. Где-то она была утёсом посреди океана, не понятно как выстаивающим среди бурных волн, когда в любую сторону до самого горизонта сплошь вода. Где-то — продолжающим светить фонарём на развалинах вымершей цивилизации, где некому было удивиться этому чуду, а снующие тут и там звери воспринимали её как должное. А где-то — громадной башней иссиня-чёрного цвета, на вершине которой находилось немыслимое количество дверей, а подступы зорко охранял бдительный и древний алый страж.

И в каждом из миров, покоящихся на ярких словно раскалённая проволока Лучах, Роза видела множество судеб, историй и слагала про них песни. Вот мальчишки строят в лесу индейские вигвамы, отдаваясь этому развлечению со всей серьёзностью. Вот небольшой, но храбрый ка-тет пробирается через бесплодные земли. Вот в старый жуткий дом едет группа людей, намереваясь провести там несколько дней и проверить слухи, что ходят про этот особняк. Вот маленькая девочка впервые берёт в руки гитару и проводит по струнам, чтобы годы спустя её слушали с замиранием сердца и слезами на глазах. Вот разработчики создают игру, которая по цепочке повлияет на жизни многих и приведёт в итоге к тому, что один человек станет счастлив и сумеет полюбить себя. Вот в небо под крики толпы взмывает ракета и на всех парах несётся к Марсу, неизведанному, но такому прекрасному. Вот множество космических кораблей собирается неподалёку от орбиты погибающей планеты, чтобы в последний раз окинуть взглядом свою колыбель и навсегда унестись прочь. А вот девушка и юноша сидят под деревом напротив друг друга, смотрят один на другую и держатся за руки, не зная, что их обоих ждёт, а просто наслаждаясь моментом, — и улыбаются. И в их светлых глазах отражается вся вселенная.

А дождь всё продолжался, очищая пустырь от грязи и мусора. Уже скоро опять наступит жаркая погода и пыль начнёт собираться то тут, то там. И снова обычный цветок с необычным стеблем будет раскачиваться под порывами ветра. И снова Роза будет даровать людям музыку. И не важно, чем эта музыка им поможет. Прогнать пришельцев из другого времени или изобрести лекарство, спасшее человечество. Роза поёт, и Лучи наполняются светом. Роза поёт, и крепкие объятия ни на миг не прекращают сжиматься. Роза поёт, и жизнь наполняет миры. Роза поёт.

Схлопнулось время — века и эоны,

На пересечении неба и моря

Любуемся смыслом того, что придумали мы…

Сто измерений — Космос бездонный.

Новое время в наших ладонях…

Только отныне нам не пригодятся часы!

 

Арт для рассказа сгенерирован на сайте «Night Cafe Creator».

Прочесть следующие рассказы цикла во вселенной песен Розы Парацельса:

Суббота

Волшебник

Разговор со Звездой

Интерлюдия: Песнь Кита

Контора

Сказка о маленьком шмеле

Прочесть связанный с циклом рассказ Розы Парацельса «Сказка о Городе Солнца»

«Переводчик с парселтанга», рассказ

23.09.2021

Так уж вышло, но моя бабушка была ведьмой. Не в том смысле, что заговаривала бородавки, насылала порчу и приносила в жертву младенцев при полной луне, когда Марс был в седьмом доме. За это её на веки вечные упрятали бы за решётку, лишили права колдовать, а что сказали бы про это жильцы седьмого дома лучше вообще не думать. Нет, из традиционных ведьминских умений бабушка могла разве что летать на метле, да варить зелья. Впрочем, как утверждал мой дедушка, бабушкин супруг, готовила она столь скверно, что порой было невозможно понять: это она снова что-то напутала с рецептом или просто по забывчивости подала к столу отвар из крысиных хвостов и корня мандрагоры.

Впрочем, разумеется, ничего необычного в том, что бабушка какого-то юного волшебника являлась ведьмой, не было. Я бы про такое и рассказывать не стал, если бы не одно досадное обстоятельство. Помимо всяческих, вполне часто встречающихся в волшебном сообществе умений, моя бабушка Герда обладала ещё одним, про который старалась никому не рассказывать. И настолько в этом преуспела, что о её маленьком секрете не знал ни дедушка Роджер, ни её собственный сын, мой папа. Я бы, скорее всего, тоже про это ничего не узнал, если бы не случай.

Мне было четыре с небольшим годика, когда на лето мы как обычно поехали к бабушке за город. Отдохнуть от городской суеты, да подышать свежим воздухом. Хоть время стояло тревожное, а отца то и дело вызывали на работу в Министерство (он работал посредником в фирме, имевшей контракт на поставку ингредиентов для зелий; мой папа договаривался о сроках и количестве, а также следил за своевременной доставкой всего заказанного) всё равно я помню те годы чудесными и светлыми. Я был совсем юнцом, что поделать. Мне не было никакого дела до того, что где-то там какой-то тёмный маг активно набирает сторонников, говорят уже призвал на свою сторону великанов и вот-вот произойдёт что-то совершенно ужасное. И уж тем более я и думать тогда не мог, что столкнусь с этим самым волшебником нос-к-носу годы спустя.

Бабушка копалась в саду, когда я одним прохладным утром выбежал во двор, надеясь найти для своих игр одну-две земляные жабы. На тот момент меня страшно привлекали эти создания, я мог подолгу рассматривать их, скакать с ними в траве, а при появлении любого взрослого стремительно хватал жабу и волок её на показ. Я крутил жабу во все стороны,  увлечённо тыкал пальцем в её брюшко, призывая всех в свидетели того, какого оно прекрасного желтовато-земленистого цвета, вытягивал ей лапки, чтобы все могли видеть, что заканчиваются они перепонками и с видом знатока-биолога рассказывал чем жабы питаются, хотя сам буквально пару дней назад вычитал это в книге. Жаба, как правило, стоически переносила все испытания. Возможно потому, что жабы от природы преисполнены достоинства и терпения, а может из-за тисками сжимавших её пузо детских пальцев. Мне, конечно, было всего четыре, но и жабы, как правило, размером и особенной прочностью не отличались.

В то утро никаких прыгающих созданий мне на глаза не попалось, зато я увидел бабушку. Это тоже было неплохо. Бабушка знала всякие истории, иногда рассказывала как в годы своей молодости участвовала в шабашах (если бы я знал, что тогда она просто надо мной подтрунивала), а также специально для меня могла учинить что-нибудь этакое. Например, взмахом волшебной палочки заставить все сорняки правильным военным строем прошествовать на компостную кучу. А один раз она, пробормотав что-то под нос (сейчас я почти уверен, что это было заклятие империус), организовала гонку садовых гномов на виноградных улитках. Улиток, правда, пришлось, немного увеличить в размерах и прибавить им скорости, но оно того явно стоило.

Тогда-то, осторожно подходя к сидящей на садовой скамеечке бабушке со спины, желая увидеть чем она занята, я и услышал как она с кем-то разговаривала. Точнее, это теперь я понимаю, что она разговаривала, а тогда мне показалось, будто она прячет от меня закипевший чайник, издающий свистяще-булькающие звуки. Я, видимо, чем-то выдал своё присутствие, потому что бабушка резко развернулась и спрятала что-то в карман пальто. Карман слегка зашевелился. Она оценивающе посмотрела на меня, будто увидела под каким-то новым углом, а потом глубоко вздохнула, пробормотала что-то про себя (кажется, это было «Почему бы и нет, в конце концов?») и поманила меня пальцем.

Она сотворила из воздуха вторую скамеечку и жестом пригласила сесть рядом.

— Сдаётся мне ты всё слышал, да?

Я кивнул, пока не понимая к чему всё идёт, провинился я в чём-то или нет.

— И, полагаю, как и любой маленький сорванец, очень хочешь узнать что такое я прячу у себя в кармане?

(карман снова таинственно пошевелился)

Я снова кивнул, с небольшой осторожностью.

— Что же, тогда ты должен мне кое-что пообещать. О том, что я тебе скажу не должен знать никто. Ни папа, ни мама, ни дедушка, ни даже твои воображаемые друзья. — Она немного подумала. — И жабам тоже, на всякий случай, ничего не говори. Кто знает с кем они секретничают.

Я заверил бабушку, что если это так важно, то не буду говорить, чтоб мне в куст превратиться.

— Что ж…, — снова погрузилась в раздумья бабушка. — Тебя, конечно, можно было бы связать непреложным обетом, но в твоём возрасте это будет как-то чересчур. В конце концов это не что-то плохое. Они могут подумать, что это так, но они ошибаются. Ладно, смотри.

И она потянулась к карману, запустила туда руку и извлекла на свет… обычного ужа. Ужей я тоже любил, но не так, как жаб. До сих пор не понимаю почему, но у меня сложилась строгое распределение по степени привлекательности для меня того или иного ползучего или прыгучего гада. Ужи были не ближе, чем на пятом месте. На четвёртом уверенно расположились слизняки, потому что они были в должной мере мерзкие, странные и оставляли за собой блестящий след из слизи. Потом шли самые разные жуки, которых я любил всех без разбору и очень печалился, когда ими то и дело закусывала соседская кошка. На втором месте были жабы. И наконец, с огромным отрывом от всех, на первом месте восседали пауки. Моя мама очень боялась пауков. Папа делал вид, что они ему вовсе не страшны, но почему-то всякий раз обходил их по широкой дуге с немного нервной улыбкой. Так что можете представить что случилось с ними обоими, когда я как-то раз придя домой обедать и намереваясь поделиться какие же я нашёл невероятные образцы фауны, бесхитростно выставил на стол стеклянную банку. В банке копошилось два здоровенных паука, один из которых постоянно бросался на стекло и на вид был весьма грозным.

В общем, уж в руках бабушки меня даже разочаровал. Я ждал, что она покажет мне что-то невероятное, а это было всего лишь создание с пятого места моего рейтинга. Бабушка загадочно улыбнулась.

— Вижу, ты совсем не понимаешь, что такого особенного в уже. Что же, дело не в нём. А во мне.

И с этими словами она посмотрела на змею и начала всамделишно и очень натурально шипеть. Я и думать не мог, что человек вообще способен издавать такие звуки. Но что было ещё удивительнее, уж немедленно повернул к ней голову и как будто внимательно слушал. А когда бабушка закончила шипеть, могу поклясться, что он кивнул.

Бабушка повернулась ко мне:

— Он говорит, что его зовут Сашхас-наяшла. Это по-змеиному. У них порой совсем странные имена. Это, вроде бы, что-то по-русски, но он понятия не имеет откуда семейство английских ужей может знать что-то о России.

Я не мог поверить своим ушам. Бабушка разговаривает с ужами? На тот момент я даже не мог понять круто это или жутко. Пожалуй, немного и того, и другого, пришёл к выводу я тем же вечером.

Чтобы доказать, что она правда разговаривает с ним, бабушка снова что-то прошипела, и уж опять согласно кивнул. После чего отполз на небольшое расстояние, сорвал растущий у дорожки маленький цветок (обвился вокруг основания стебля и резко дёрнул) и принёс его мне в пасти. Я видел, что бабушка не колдовала, что у неё не было в руках палочки. А это значило только то, что она правда может разговаривать со змеями.

***

Я сохранил её способность в тайне. Только много лет спустя я узнал, что, оказывается, умение говорить на парселтанге многими считается признаком тёмного мага и о таком лучше не упоминать на каждом углу. Также я выяснил и то, что это умение, видимо, не передаётся ни детям, ни внукам, а возникает совершенно случайно. То есть, ни мой папа, ни я не умели разговаривать со змеями. Бабушка говорила мне, что можно этому научиться, но на твоём пути встанет два препятствия. И нет, вовсе не то, что змеи якобы глухи, как утверждают маггловские учёные. Змеи просто не считают нужным как-то отвечать на попытки магглов с ними пообщаться.

Итак, первое: змеи говорят на очень высоких частотах и нужно тренировать слух, чтобы вообще их услышать. Второе: порой очень непросто вычленить в потоке шипения отдельные слова и ничуть не легче перевести какое-нибудь написанное на бумаге «Шссяхас Сашхасшсхас сисая шссаясашсашсанга» в хоть сколько-нибудь удобоваримое шипение. Я честно старался, даже раздобыл прибор, который усиливает окружающие звуки, но так толком и не преуспел. Мог различить только приветствие, фразы вроде «не подскажете где» и «не могли бы вы», а также парочку непечатных ругательств, которым меня научила одна залётная гадюка. Почему-то именно они дались мне особенно хорошо.

Со временем я прекратил попытки выучить змеиный. А потом не стало и бабушки. Я почти не вспоминал об этом её умении, потому что змеи это совсем не те существа, которых ты встречаешь по два раза на дню, особенно живя на окраине Лондона в небольшой квартирке (пусть и на первом этаже). Но буквально в одночасье всё изменилось.

***

На меня смотрел удав. Самый настоящий, живой и с блестящий кожей удав. Боа Констриктор, если вам угодно. Что делал удав на пороге жилого дома в Лондоне июньским днём 1991 года понять я не мог хоть ты тресни. У меня начался отпуск, я собирался потратить день на чтение любимой газеты и уборку по дому. Общение с удавами в мои планы не входило. Удав меж тем был поистине огромным. Если бы ему вздумалось обвиться вокруг автомобиля, то я готов был биться об заклад, что самого автомобиля видно не было бы. Что случилось бы, вознамерься Боа раздавить его я старался не думать. Потому что вместо автомобиля он всегда может захотеть раздавить одиноко живущего двадцатилетнего волшебника, который даже до палочки дотянуться не успеет.

По всему выходило, что Констриктор заполз на крыльцо, сложился кольцами перед дверью и не то носом, не то кончиком хвоста нажал на кнопку звонка. И вот теперь я ошалело смотрю на него, а Боа с интересом разглядывает меня. Я всё никак не мог выкинуть из головы мысль (а точнее вопрос) о том, как же удав добирался сюда. Почему-то меня никак не покидала картина смиренно сидящего в вагоне метро трёхметрового змея, внимательно следящего, чтобы не проехать свою остановку.

— Эээ…, — начал я неуверенно. — Чем могу?

Я был настолько удивлён, что даже не успел подумать насколько это глупо, разговаривать с удавом. И хорошо, что не успел, потому что удав поднялся где-то на метр вверх (я невольно икнул и приготовился к худшему), после чего отвесил вполне грациозный поклон и, будь, я проклят, что-то сказал. Ну то есть прошипел, понятное дело, но мы уже уяснили, что у змей свой язык. Тут мне немного повезло, потому что я услышал в потоке шипения знакомое мне «не могли бы вы». Так я окончательно понял, что проглатывать меня пока никто не собирается. Поэтому слегка приободрился и широким жестом пригласил удава в дом. Возможно, кто-то скажет, что это было не очень-то осмотрительно с моей стороны, но торчать на пороге, рискуя привлечь чужое внимание, было по мне не сильно лучше.

Удав прошелестел в комнату и устроил все свои кольца на диване, сбросив кипу газет на пол. Он что-то явно прошипел на это, покосившись на них, наверное извинялся. Я заверил его, что не стоит, пустяки. Разумеется, он меня не понял. Когда он заговорил, я снова разобрал уже знакомый мне фрагмент и что-то ещё. Вроде что-то про Бразилию, но на тот момент я не был уверен. Однако, про себя я отметил, что это, наверное, очень вежливый и умный удав, потому что он явно старался тщательнее выговаривать слова, чтобы собеседник-человек лучше его понимал. На его беду собеседник-человек был ни в зуб ногой о чём вообще идёт речь.

Несколько минут прошли в томительном молчании. Я топтался на месте, не в состоянии решить, что нужно делать (предложить гостю чаю? а удавы пьют чай? а если пьют, то какой? и горячий ему нужен чай или холодный? нет, на выяснение этого уйдут годы, если не десятилетия), а Боа рассматривал помещение. Наконец, он снова посмотрел на меня, на этот раз с небольшим недоумением. Тут я понял, что он, вероятно, задал вопрос и дал мне время подумать, а я стоял с глупым видом и таращился на него.

— Тут такое дело, — сказал я. — К сожалению я вас не понимаю!

Как и множество людей, которые пытаются общаться с носителем другого языка, при этом не зная его, я невольно начал громко орать и делить слова на слоги, будто это как-то могло помочь собеседнику вникнуть в суть совершенно ему незнакомых слов. Только тут собеседник был ещё и удавом. Мерлиновы портки!

— Слышите?! Не-по-ни-ма-ю! Вы! — я указал на удава. — Наверное! — Развёл руками. — Пришли! — я изобразил идущего человечка. — Не туда! — скрестил руки. — Ошиблись! — помотал головой из стороны в сторону.

Судя по всему, удав понял только последнее, потому что смотрел уже совсем озадачено. Он снова что-то сказал, и мне показалось, что и он затеял примерно ту же игру. То есть стал говорить ещё более раздельно и сжато. К сожалению, это ничуть не помогало.

Мы накрепко увязли. Я захотел есть.

***

За тот день я не выяснил много. Понял, что удавы, видимо, любят молоко (этот выхлебал целую плошку) и не брезгуют курятиной (целая тушка из моего холодильника проскользнула внутрь удава, когда я открыл дверцу и вопросительно на неё показал). По всему выходило, что удав у меня задержится, потому что уходить он отказывался, а нужные слова я всё не вспоминал. Ночью я спал плохо. То, что вокруг кровати обвились три метра мускулистой змеиной туши тоже ничуть мне не помогало. Но обошлось без происшествий.

Описывать в подробностях следующие несколько дней не имеет никакого смысла. Я старался жить как прежде, даже немного делал вид, что никакого удава в моей квартире вовсе нету. Будто если я прекращу обращать на него внимание, то он просто пропадёт или отправится донимать кого-то ещё. Но удав не уходил. Хотя со временем и понял, что я стараюсь придумать выход из создавшегося положения и не дёргал меня по пустякам. Мне пришлось изрядно потратиться на еду для моего гостя (прожорливый он был, простите за каламбур, как удав), а ему удавалось выползти во двор только ночью, чтобы избежать ненужного риска.

Но однажды вечером, когда я задремал прямо в кресле, моя память таки сжалилась надо мной и неожиданно подкинула мне несколько слов. Я отвратительно их произнёс и удав далеко не с первого раза меня понял, но, кажется, идея ему понравилась. Правда отдавала она всё равно чудовищным абсурдом, учитывая отношение к змееустам в магическом сообществе. Но делать было нечего. Не вышвыривать же моего гостя на улицу. Хотя, учитывая его размеры и моё телосложение, скорее всего на улице оказался бы я, а он занял бы мои апартаменты. Однако для осуществления моей задумки просто вспомнить слова «переводчик» и «найти» (а также втолковать о чём я трёхметровому удаву) было не достаточно. Надо было сходить в Лютный переулок.

***

Мне посчастливилось вернуться домой целым и даже не с пустыми карманами. Но учитывая цены в тамошней забегаловке, где собиралась самая разная публика и где можно было оставить разного рода неоднозначные объявления (лучше вам не знать откуда мне это известно) — меня, можно сказать, всё таки ограбили.

Но самое главное никто не знал сколько пришлось бы ждать. Ответить могли как через день, так и через месяц. А могли не ответить вовсе. А я просто не мог ждать столько времени. У меня же работа, бюджет долгого проживания удава не выдержит — и что тогда делать вообще не ясно.

Однако и тут судьба надо мной сжалилась. Спустя всего полтора суток ко мне прилетела сова, скинула письмо и, не дожидаясь ответа, улетела. Оповещение, что кто-то откликнулся входило в услугу и оплачивалось заранее.

(нет, если что деньги мы не возвращаем, тут тебе не «Гринготтс»; не нравится — где дверь ты знаешь)

В означенный час раздался стук в дверь. Боа насторожился, но я жестом показал, что всё в порядке, повторил: «Переводчик» и закрыл его в комнате. На всякий, знаете ли, пожарный.

На пороге стоял человек среднего роста, худощавый, с бледным лицом. Одет он был в просторную мантию и постоянно озирался по сторонам, словно опасался преследования. Отличительной же его чертой был немалых размеров фиолетовый тюрбан, опоясывающий всю макушку. От тюрбана распространялся странный запах, похожий на смесь чеснока с какими-то специями или травами и одновременно каким-то гниловатым оттенком. Впрочем, тогда я не придал этому особенного значения. Когда я открыл дверь, человек вздрогнул и кисло улыбнулся.

— Это в-вы давали об-бъявление?

— Да, я, — протянул я руку. — Том. А вы, мистер?..

Пришелец скривился ещё больше, словно откусил разом половинку лимона. На мою руку он покосился как на опасного ядовитого скорпиона и протараторил:

— Да-да, право с-слово, весьма м-мило… Может звать м-меня К-Квир-ринус.

Ну и ну, подумалось мне, как бы его удар не хватил при виде моего гостя. Надо сразу предупредить, наверное. Я пригласил его на кухню и налил чай. Он обнял кружку двумя руками, как ребёнок, и принялся искоса поглядывать на стены, потолок и мебель.

— Итак, я на всякий случай уточню, чтобы мы точно понимали что будет происходить.

Он не поднимая головы кивнул и отхлебнул чаю.

— Мне нужна помощь в переводе с парселтанга. С языка змей.

Снова робкий кивок.

— Это, как вы понимаете, подразумевает общение со змеёй.

Он тяжко обречённо вздохнул (зная то, что знаю теперь, я бы сказал, что его вздох можно было перевести как «Я в этом разбираюсь, мой друг») и снова отпил чая.

— Так вот, главная загвоздка в том, что поговорить мне надо не с ужом, гадюкой или даже коброй. У меня там, простите, удав.

Он проследил за моей рукой, которой я указывал на дверь гостиной, и как будто вжался в стул, словно попытался стать как можно меньше. И наконец подал голос.

— В с-самом деле? У-удав? И что же, позвольте осв-ведомиться, большой?

Я смущённо улыбнулся и постарался как можно более равнодушно произнести:

— Ну знаете, не так чтобы слишком. Право слово, метра три, не больше. Ну может быть три с половиной, но это максимум.

Квиринус поперхнулся чаем, отставил кружку и посмотрел на меня несчастными глазами.

— А п-простите, где у вас тут т-туалет?

Я показал ему как пройти в уборную, а сам принялся за свою порцию чая. Парень определённо струсил, да и вообще не было похоже, что он храброй породы. Из Лютного переулка я ожидал прихода кого угодно, но только не такого нюни. Как он будет помогать мне общаться с Боа я вообще не понимал. Ну, полагаю, дар змееуста не выбирают.

И тут мне показалось, что я слышу из туалета голоса. Конечно, подслушивать нехорошо, это мы все хорошо понимаем. Но когда человек и не особенно старается спрятаться, невольно становится интересно. Я сел поближе к проходу и навострил уши. Слух-то у меня хороший, я же тренировал его на уроках парселтанга.

Если бы дело происходило в наши годы, то я бы просто подумал, что он разговаривает по смартфону на громкой связи. Я, в отличие от массы волшебников, не чураюсь маггловской техники и при случае ей пользуюсь. Смартфон, знаете ли, удобнее совы раз этак в дцать. Жаль не только в Хогвартсе, но и в правительственных конторах, в одной из которых тружусь я, маггловские приборы не работают.

Так вот, я отчётливо услышал два голоса. Сейчас-то я уже знаю что и как, но на тот момент я страшно удивился. Подумал, может парень чревовещатель. Или актёр. И если так, то в этих делах он преуспел, потому что разговаривал совсем разными голосами. Первый, с которым он говорил и со мной, был дрожащим, испуганным и заикающимся. Второй — уверенным, холодным и презрительным.

— Н-но может всё т-таки откажемся? М-мой лорд, я н-не уверен, что с-смогу. — Сказал первый голос.

— «Мой лорд, мой лорд», — язвительно передразнил второй. — Я что ли виноват, что у тебя толком нет никаких сбережений? Тоже мне чистокровный волшебник! Тьфу! А мне нужно много питаться и набираться сил. Пока мы попадём в школу, пока сможем добраться до других способов…, — он осёкся, потому что вклинился первый голос.

— Но может всё т-таки попробовать «Г-гринготтс»? Я слышал достоверные с-сведения…

— Да помню я про твои сведения, — раздражённо перебил его холодный голос. — Попробуем, непременно попробуем, п-профессор, — снова с издёвкой. — Только вот, я извиняюсь за мой французский, жрать-то мы что будем? Я пока ещё не вернулся к былой силе и толпы не бросают к моим ногам все богатства.

Заикающийся голос красноречиво помолчал.

— Так что давай-ка: бери себя в руки, выходи из сортира и Мерлина ради, будь уже мужчиной! В конце концов тебе надо просто послушать этого удава, благодаря мне ты всё поймёшь и объяснишь этому грязнокровке. Потом мы получим деньги и наконец уже нормально поедим. Shnelle, — добавил холодный голос почему-то по-немецки.

Раздался звук спускаемой воды и Квиринус, понуро опустив голову, вышел в коридор.

***

Взгляд удава был красноречивее некуда. Он переводил его с меня на жмущегося к стене Квиринуса, а потом обратно, как бы говоря: «Ты это серьёзно?». Я развёл руками, словно признавая, что лучшего у нас всё равно нет.

Когда «профессор» начал выспрашивать у удава что-то на змеином (даже я слышал, что произношение у него хромает на все ноги, сколько у произношения только есть), Боа снова повернулся ко мне. Клянусь, будь у него руки, он бы покрутил пальцем у виска и закрыл лицо ладонями.

— Что ты на меня смотришь, как Дамблдор на Гриндевальда в сорок пятом? — пробубнил я. — Давай вливайся в процесс, он наша единственная надежда.

Спустя час оживлённого шипения (надо отдать Боа должное, он старался изо всех сил), прерываемого на перевод для меня, ситуация прояснилась.

Оказывается, годы назад, моя бабушка была в зоопарке, расположенном неподалёку, и довольно мило побеседовала там с тогда ещё молодым удавом (как я узнал из его уст, живут удавы иногда до сорока-пятидесяти лет). Она как бы между прочим рассказала ему где живёт (на зиму она приезжала в эту квартиру, а потом она досталась мне) и больше они не виделись. Годы шли, ни одного змееуста к Боа больше не заглядывало и он начал смертельно тосковать. Родился он в зоопарке, на воле никогда не был, но зов предков добрался и до него. И Констриктору страсть как захотелось в Бразилию. И мечта так и осталась бы мечтой, но уже пожившему удаву улыбнулась удача.

Тем июньским днём в зоопарк заявилось на первый взгляд совершенно заурядное семейство. Тощая жена, толстяк-муж и двое детей: один толщиной приближающийся к папе, второй наоборот худющий как щепка, в обносках и очках с круглой оправой. Толстый пацан начал себя вести как и множество похожих на него невоспитанных дуралеев, которых Констриктор видел уже сотни. Сам он лежал под лампой и дремал, на него накатила тоска и усталость, а поэтому на стуки по стеклу и вопли дуралея он не отреагировал.

Но когда толстяк с родителями пошёл дальше по проходу, произошло невероятное: мальчик в очках с ним заговорил. В смысле, заговорил на парселтанге. А чуть погодя события стали развиваться таким образом, что, благодаря то ли этому мальчишке, то ли ещё какому-то чуду (времени разбираться у Боа не было), он оказался за пределами вольера и понял, что у него есть шанс исполнить мечту. Поблагодарив пацана, удав смылся. Ну а так, как он знал в Лондоне только один адрес, то приполз именно сюда. Не мог же бедолага знать, что змееусты тут больше не живут.

***

Я дописываю эту странную историю, сидя на веранде небольшого домика. В Бразилии. Самым действенным способом переправить Констриктора на его историческую родину оказалось самое банальное: сунуть его в чемодан и полететь на самолёте. Пришлось наложить ряд маглоотталкивающих чар, а на сам чемодан — заклятие невидимого расширения, чтобы Боа мог там поместиться. Зато потом он долго ещё резвился где-то в джунглях, пугая местных обитателей.

Квиринусу я даже немного переплатил, но этот человек и правда помог и мне, и удаву. Он был весьма странным и каким-то болезненным на вид, но обижать я его не хотел. И только годы спустя, когда всю эту информацию рассекретили, а споры по поводу того считать ли Квиринуса Квиррела предателем или же просто несчастным человеком, попавшем не в то место, не в то время не утихали — я узнал кто был моим переводчиком с парселтанга и что пряталось у него под тюрбаном. Касательно того, что за мальчик в своё время помог моему знакомому удаву, я не знаю до сих пор.

В Бразилию я наведывался практически каждый год. И почти каждый год виделся с моим невольным сожителем на те несколько дней. Однако последние два года он не приползает. Может его уже нет, а может он просто уполз глубоко в джунгли, нашёл там себе симпатичную удавиху (или как правильно, удавку?) и зажил с ней счастливо, окружённый толпой змеят. Я предпочитаю думать о втором варианте.

А ещё я иногда думаю насколько обманчивыми бывают первые впечатления. Когда я открыл дверь и увидел на пороге удава, я счёл его жутким, угрожающим и не очень приятным. Но когда он сидел у меня в чемодане и я вёз его в Бразилию — он начал мне казаться вполне милым и обходительным. Не каждый, знаете ли, трёхметровый змей может прожить у вас дома больше недели и не разбить вообще ничего. Прежде, чем отпустить его в джунгли, я хотел просто погладить его в знак доброго отношения. Но вместо этого он сам обвил меня своими кольцами и положил голову мне на плечо. Клянусь, это было красноречивее любых слов.

И несмотря на то, что змеи хладнокровные создания, в этот момент мне было очень уютно и тепло.

Посвящается двоим.

Снова натолкнувшей меня на эту идею Марго.

И ещё одному созданию, оно знает о чём я.

Арт для рассказа сгенерирован на сайте «Night Cafe Creator».

«Чердак», рассказ

Посвящается хорошему другу, кому надо знают какому, без которой этого рассказа просто не появилось бы, вероятно, ещё много лет. А может и никогда. Спасибо за пинок :)

11.03.2017

1

Пауки. Пауки и пыль. Пыль покрывала всё вокруг, непроницаемой серой пеленой, скрадывала звуки, прятала в себе свет, забирала и не торопилась отдавать. А пауки плели свои сети под потолком, между балок, между сваленных грудами стульев и за небольшим шкафом. Пауки могли ползать где захотят, но предпочитали сидеть дома. Пауки те ещё домоседы, если задуматься. Они расставляли сети, ловили в них залетающих внутрь мух, пробегавших иногда жучков или тараканов и опутывали их, подвешивали в своих белых кладовых. Иногда сразу приступали к трапезе. Мухи и жуки были ещё живыми, когда паучья слюна готовила из них суп прямо под хитиновой оболочкой, но пауки не были злодеями. Вообще в этом чудесном месте не было зла, только тишина и спокойствие. А мухи изредка его разгоняли своим жужжанием. Если уж на то пошло, то пауки были словно смотрителями в этой библиотеке времени и они жёстко штрафовали нарушителей спокойствия. Ведь в библиотеке не полагалось шуметь. Пускай это и была библиотека не книг, а вещей, где именно вещи рассказывали записанные в них самим временем истории. Ну а раз так уж сложилось, то и сами мухи зла на пауков не держали. Мол, да, сами виноваты, что тут спорить, давайте уже поскорее закончим со всем этим.

Пауки ползали где захотят, и это были не простые полевые паучки-скакунки или маленькие, пускай и проворные, пауки-волки. Нет, это были огромные, в два пальца толщиной и с восхитительно-волосатыми лапами пауки-крестовики, внушавшие иным посмотревшим на них странный иррациональный ужас. А уж чтобы взять такого в руки и речи идти не могло. Впрочем, не думаю, что пауки в свою очередь обижались на тех, кто не брал их в руки. Вообще говоря, они сами скорее опасались тех, у кого руки сами по себе были похожи на огромных пауков и кто мог по чистой неосторожности раздавить их. Так пауки побаивались людей, а люди не питали особенного доверия к паукам, полагая их личностями себе на уме. И почему-то всегда называя их насекомыми, что, как вы понимаете, в корне неверно. Впрочем убивать пауков тоже никто не стал бы, потому как всем с самого детства известно, что пауки полезные, а значит трогать их нельзя. У людей даже была поговорка про паука в новом доме.

Пауки ползали где захотят и никто их не прогонял со шваброй, веником или мокрой тряпкой. Это был их чердак, их вотчина, их охотничьи угодья, в которые только изредка заглядывали мыши или выискивающие мышей кошки. По каким-то причинам большинству мышей тут не особенно нравилось, хотя пауки, разумеется, их не трогали и даже из вежливости всегда уходили за шкаф и в другие укрытия при появлении мышей. Это были очень воспитанные пауки, если так можно выразиться. А не прогонял их никто потому, что в доме уже давно никто не жил. И только изредка приезжал кто-то из людей: посмотреть не провалилась ли крыша (крыша была построена на совесть), не просел ли фундамент (его тоже делали толковые люди) и не залезли ли в дом воры (красть было нечего, но они могли впустить сырость и ветер). На чердак человек почти не заходил, только раз просунул голову в люк, осветил фонарём крышу и ретировался. Возможно ещё и потому, что луч фонарика выхватил из темноты огромные паутины с сидящими на них крестовиками. Честно говоря, один паук буквально из последних сил держался за обрывки своей сети, которую порвал открывшийся люк, держался, чтобы не упасть человеку за шиворот. Кому охота упасть человеку за шиворот? Думаю, что никому. Но он всё таки удержался, вскарабкался на балку, а человек после ушёл. Так что обошлось без происшествий.

Пауки в нижней части дома с пауками на чердаке почти не общались. Они были меньше, слабее и вполне разумно полагали, что более крупные сородичи могут перепутать их с едой. Они, конечно, будут переживать, что так неловко получилось, но кому от этого легче? Так что одни восьминогие с другими почти не общались. И жили в общем-то неплохо. Дичи хватало на всех, а уборками себя человек не утруждал, так что в некоторых местах паутина и пыль образовали почти что целые горные массивы со своими тропками и оврагами. Просто у человека был план: он собирался закончить все дела, а потом переехать в этот старый дом и заняться его обустройствам, переместить, как он говорил, свои на тот будущий момент старые кости подальше за город и дышать воздухом. Но собирался он уже очень давно, а времени всё не было. Так что паукам жилось хорошо.

Пауков на чердаке было много, больше десятка, и все они были очень трудолюбивыми. Единственная проблема состояла в том, что почти не было мест, где бы ещё не образовалась шикарная большая паутина. Поэтому как только внезапный сквозняк, мышь или ещё какое происшествие разрушали часть работы пауков, они тут же со всех ног бросались ткать новые сети, с деловитым видом сплетая липкие нити в причудливые узоры. Именно поэтому на порванное люком убежище паук вовсе не обиделся: теперь ему было чем заняться помимо долгого сидения в одной позе, в ожидании пока кто-то попадётся к нему в паутину.

Пауки ползали где захотят, и разумеется они ползали по нему. Постоянно. Забирались в самые укромные его уголки, перебирали своими лапками, плели на нём паутину, и даже спали. А он был нисколько не против такого соседства. Ведь тут было сухо и спокойно, а представителю его рода занятий большего было и не нужно. Он прожил хорошую жизнь и теперь просто хотел тишины. Были времена когда он много шумел, громыхал, восхищал людей и все его любили, но те времена давно ушли. И если вы думаете, что он об этом жалел, то не стоит, сожалений не было. Тишина и покой, благословенные тишина и покой.

Очень многие ищут в жизни суеты, шума, внимания и огромного окружения. А он любил тишину. После почти полувека работы в музыкальной области и ещё двадцати лет стояния вместо большой тумбочки, рядом с постоянно работающим телевизором, компьютером и говорящими людьми — всё, что было ему необходимо это тишина. Этот чердак дал ему ту тишину, о которой он мечтал и вот уже несколько лет он ей наслаждался.

И пауками, конечно, пауки тоже были хороши.

2

Старый рояль спал. Он теперь спал довольно много, а во сне вспоминал какие-то моменты своей долгой жизни. Он почти не помнил как был рождён и первые годы жизни тоже запомнились смутно. Но вот многое остальное его память хранила хорошо. Иногда, вспоминая все концерты, все сыгранные композиции, вспоминая как звенели его струны и как по клавишам молотили пальцы самых разных музыкантов, рояль пытался понять как так получилось, что он вообще думает. Ведь согласитесь, думающий рояль это несколько жутковато и необычно. И значат ли его раздумья, что он такой не один? Что старый шкаф с отвалившейся дверцей в дальнем углу чердака также может думать и думает о чём-то? Что та анфилада из стульев и одного маленького столика в свою очередь вспоминают что-то своё? Может грустят от того, что никто больше не вытаскивает их во двор, не укрывает душистой скатертью с узорами и не пьёт чай, расставив чашки, блюдца и вазы с печеньем? А может они уже давно умерли и здесь просто их безмолвные оболочки, а значит его должно пугать такое соседство?

Но по пробыв на чердаке какое-то время, он начал понимать что скорее всего с остальными вещами происходит ровно то же, что и с ним. Ведь даже при всём том, что он мог думать и вспоминать какие-то события из своей жизни, он никак не мог обратить на себя хоть чьё-то внимание. Да хоть тех же самых пауков. Он не мог откинуть крышку, не мог переставлять коротенькие ножки, не мог сам издавать звуки. Так что вполне возможно что и шкаф сейчас смотрит на него из своего угла и думает о чём-то. Рояль мысленно улыбнулся давнему соседу.

Но самым интересным было то, как рояль видел. Ведь у него, как вы могли догадаться, совершенно не было глаз, так что по всем законам мироздания, в которые так верят люди, видеть он не мог ничего. И тем не менее он видел, видел буквально всё: весь чердак, каждую пылинку, паутинку и щёлочку. Видел часть улицы за высоким окном, видел кусочек голубого неба (а когда оно хмурилось, разумеется пасмурного), видел верхушку растущей на улице берёзы. Наверняка всё это могло бы стать предметом увлекательнейшей дискуссии и последующей научной работы среди учёных, но ведь они об этом никогда не узнают. Никто в мире, ни одна живая душа об этом не узнает, но рояль не очень-то и хотел рассказывать. Его просто занимали эти мысли, не всё же время раздумывать про пауков или вспоминать как на званом ужине пьяный господин пытался сыграть на нём гимн, а его, хохоча, отговаривали.

Да и если признаться, некоторые воспоминания рояль совсем не радовали. Скорее даже вызывали страх. Страх того, что однажды всё это может повториться и мечта о тихой спокойной жизни растает как дым, как паутину её унесёт ветер. В прежней его жизни им много восторгались, называли шедевром, а произведшего его Мастера — гением (он действительно был сделан вручную, а не на заводе). Но при этом его не щадили совершенно. Стучали по клавишам, до изнеможения изводили его струны, несколько раз после того как после особенно суровой игры они лопались, их меняли и тут же продолжали играть. Но это ещё не самое страшное. Самым страшным был шум. Ужасающий шум, грохот, какофония. Ведь люди считали, что раз он рояль — значит его предназначение и цель играть музыку. И он это умел, в руках разбиравшихся он творил искусство. Но была одна незадача: он ненавидел шум.

Рождённый, сделанный для того, чтобы шуметь, старый рояль ненавидел музыку. Впрочем, ненавидел, это не то слово. У него не было никакой ненависти и в начале своей жизни он даже пытался научиться её любить. Но музыка была равна шуму, а он хотел только тишины. И жизнь пошла ему навстречу. Сначала он попал в частный дом где играть приходилось куда реже, чем на различных концертах с другими инструментами. Потом дети того человека, что здесь жил стали играть сами, но полностью перестали во взрослом возрасте, а когда выросли, в семье одного из них рояль стал просто мебелью и на нём спала вечерами кошка, уютно мурлыча во сне свои кошачьи песни. А ещё через несколько лет рояль и вовсе убрали на чердак, а из дома съехали, так что теперь он мог наслаждаться благословенной тишиной, ибо звуки дома, ветер и пауки его нисколько не тревожили. Тревожили только некоторые сны, в которых он снова играл в огромном зале перед толпами людей.

Являются ли рояли провидцами или нет — этого нам знать не дано. Но эти сны старого рояля оказались совершенно вещими.

3

Одним жарким июльским днём к дому подкатила машина, заставив истошно лаять соседскую собаку. Собака была глупая и лаяла почти на всё подряд, но тут уже ничего не поделать, такой она к сожалению уродилась на свет. Из машины вышел хозяин дома и ещё какой-то человек представительной наружности, вытирая пот со лба обычным платком. Это был оценщик, которого хозяин пригласил в дом, собираясь таки начать его перестройку. Он собирался продать что-то из мебели, потому что выкидывать хорошие вещи ему не хотелось. В ходе осмотра дома они договорились о продаже ряда вещей и сидели пили чай с пряниками, когда взгляд человека упал на виднеющуюся из комнаты дверцу в потолке коридора.

—А там у вас что, чердак? — просил он хозяина, прихлебнув чаю (с лимоном и сахаром). — Там нет ничего, что можно было бы продать?

—А знаете, я совсем запамятовал, — хлопнул себя по лбу хозяин. — Ведь там у нас тоже есть пара предметов мебели. Сломанная правда. Ещё столик со стульями, но я его продавать не хочу, за ним так удобно и хорошо устраивать чаепития в саду. Ах да, ещё есть старый рояль. На нём играл отец моей жены, да она сама в детстве. Сейчас как-то забросила, да и дети наши роялями совсем не интересуются. Они больше по садоводству и походам.

—Рояль? —оценщик почесал лоб и взял ещё один пряник (они были очень вкусные, он даже собирался съесть ещё штуки три, что с ним обычно бывало крайне редко). — Рояль это неплохо, но много вы за него вряд ли выручите, сразу предупреждаю. На нём ведь не играли уже сколько?

—Да лет двадцать пять минимум! — усмехнулся хозяин.

—Ну вот видите. Его только настраивать надо чёрти сколько. Да, можно, конечно, настроить, а потом продать, но так вы совсем мало чего заработаете, уверяю вас. Ну да посмотреть всё равно не помешает, давайте сходим.

Они поднялись на чердак (пауки снова попрятались по углам) и оценщик принялся рассматривать рояль, смахнув с него предварительно пыль. Временами он бубнил себе под нос односложные фразы вроде «Странно» или «Хм, да неужели?» или же «Не может такого быть». Наконец, он добрался до борта, которым рояль упирался в стену, рассмотрел его внимательно и присвистнул. И так уж получилось, что расстроенный, в царапинах и с пятном от пролитого кофе, со следами кошачьих когтей на ножках и с парой лопнувших струн рояль принёс его владельцу огромные деньги, а всё из-за маленькой надписи-гравировки, которую обнаружил оценщик. Эта гравировка удостоверяла, что рояль сделан тем самым Мастером, а оценщик по счастью оказался честным и не стал этого скрывать. А поэтому старый рояль в таком виде, каком он был, вытащили с чердака, вытряхнули из него всех пауков и погрузили в грузовичок. Рояль был немного напуган, но пока держался. Ведь не обязательно же его повезут на концерт, правда? И, как оказалось, в принципе он был прав. Сначала его повезли на реставрацию.

4

Рояль хоть и оставался старым и потрёпанным жизнью, теперь это никак нельзя было сказать по его внешнему виду. Ему заменили струны, подтянули весь крепёж, покрыли слоем нового лака — так что теперь он стоял посреди комнаты, где настройщик  добивался идеального звучания и сиял. Сиял снаружи, но внутри испытывал ужас. На нём снова будут играть. Опять. После обретения вожделенной тишины его собирались выбросить в море хаоса, шума и музыки. Да ещё и приговаривали, словно издеваясь: «Ничего, ты ещё поработаешь! Устал поди без дела пылиться!». Два дня назад он услышал обнадёживающую фразу одного из рабочих «Его в музей наверное, чтобы там стоял и всем им любовались!»,

(да-конечно-же-давайте-в-музей-куда-угодно-только-не-снова-на-сцену-прошу)

но в ответ того назвали идиотом и заверили, что такой потрясающий инструмент ещё ого-го сколько послужит и ему все будут рукоплескать! И тут рояль, если бы мог плакать, зарыдал бы навзрыд. От страха, тоски и ощущения полнейшей невозможности что-то сделать. И вот настройщик завершил работу и ударил по клавишам.

Началась настоящая пытка, особенно после стольких лет тишины и безмолвия. Рояль кричал, шумел и умолял, но все слышали только прекрасную музыку, уважительно кивали головами и думали, что таких роскошных инструментов больше не делают! Было бы жаль кабы он так и пропал ни за что на чердаке, в паутине и пыли, а! Настройщик играл всего двадцать минут, но роялю эти минуты показались вечностью. И хуже всего было то, что он ничего, ничего не мог сделать. Вердикт был вынесен: концерт, огромный шумный концерт для фортепьяно с оркестром!

Рояль перевезли в театр и поставили среди других инструментов. Каждый день то одни, то другие брали на сцену и они часами играли там на потеху публике. Было очень плохо и душно, но хотя бы не так, как если бы он сам там участвовал. Шли дни, недели, а его всё не трогали. И рояль уже было подумал, что так он и простоит тут неведомо сколько, навещаемый только уборщицей, не дающей вырастать на нём слою пыли (и паукам, пауков она тоже прогоняла, хотя они к роялю так и сползались к удивлению всех работников театра). Но вот полмесяца спустя его таки повезли на сцену. Оказалось, что просто улаживали все формальности и на концерт с его участием приедут лучшие музыканты страны. И, разумеется, отыскавшийся шедевр будет в центре внимания. А сейчас предстояли репетиции. Концерт через два месяца, надо поднажать.

5

К означенному сроку рояль был очень плох. Нет, внешне он всё также блестел, а игра на нём радовала приглашённого маэстро абсолютно всем, но вот самому роялю радости не было никакой. Больше всего он хотел бы сейчас исчезнуть. Он не знал значения слова «смерть», но если бы знал пожелал бы за любую цену немедленно умереть. Так ему было плохо от того, что всем вокруг приносило радость и счастье. Он не мог умереть, но был в состоянии самом близком к смерти, и всё же каждую минуту репетиций и прогонов чувствовал на себе сполна. Живым существам даруется некий порог боли и страданий, перейдя который они «отключаются». Рояль же был такого порога лишён.

Он скучал по своему чердаку, скучал по пыли и паукам, скучал по тишине и покою, что там царили. Он не знал, что чердак был убран, поломанная мебель выброшена, а пыль выметена (только пауки остались, потому что даже есть такая поговорка про пауков в доме), и что теперь каждый вечер в доме звучит музыка, шумят гости и смотрятся фильмы. Он не знал и скучал. А сейчас, стоя в складском помещении в ожидании завтрашнего четырёхчасового концерта и желая пропасть из этого мира (шестичасовая репетиция его совсем доконала), рояль почему-то вспомнил мышиное семейство, жившее в его недрах пару лет назад. Вспомнил тихий и совсем не раздражающий писк крохотных мышат, когда они устраивались пить материно молоко. Вспомнил их тихое сопение, когда они спали. Вспомнил как стучали их коготки по крышке, и как их однажды пытался поймать живущий в соседнем доме кот, да так и не смог, потому что мыши хорошо спрятались.

Это были приятные воспоминания, и если бы рояль мог улыбаться, он бы это сделал.

А тем временем что-то происходило. Что-то плохое, несущее разрушение и жар, оставляющее людей без крова, а вещи пожирая в пыль. Из-за какой-то проблемы — мы до сих пор не знаем какой — вспыхнул пожар, а система пожаротушения не сработала. И к тому моменту, как вой сирен на улице возвестил о приезде пожарных, огонь уже занял почти всё здание. И вплотную подобрался к роялю.

Рояль почувствовал тепло, потом жар, потом настоящее пекло, но он не испытывал такой боли, какую испытывают люди. Поэтому ему не было больно, когда лопались струны (боль вызывала только заставлявшая их лопаться музыка), когда кошка точила когти об ножки или когда его пытались грызть маленькие мышата, прежде, чем поняли, что он невкусный. Так что он просто чувствовал сильное тепло, оно даже было уютным и несло какой-то покой. Словно говорило: «Успокойся, теперь я здесь и отведу от тебя все печали и проблемы, поглощу их и больше не выпущу». И рояль охотно доверился огню, который как будто хотел дружить, хотел заключить его в объятия. И он не замечал как быстро обгорает его покрытие, пропитанное лаком, как занимается дерево, как одна за другой лопаются струны, а клавиши обгорают и отваливаются, исчезая в огненно-рыжем вихре. Он чувствовал только тепло и покой и почему-то точно знал, что теперь он спасён, что больше бед не будет. И возможно, что там где он теперь окажется будет достаточно тихо, спокойно и много-много милых пауков. И могу вам сказать по секрету, потому что знаю, что вы будете переживать за судьбу рояля: так и оказалось. Там не было музыки и достающего шума. Только тишина и пауки.

Рояль горел ещё несколько минут, после чего превратился в горстку горячей золы. Вскоре зола остыла и его не стало совсем. И в мире на краткий миг воцарилась тишина.

Идея с одушевлённостью вещей преследует меня всю жизнь. Да я, вероятно, не единственный, кто в детстве представлял вещи живыми. Только у меня и сейчас порой бывает чувство вины, когда швырнёшь телефон на стол или ударишь по клавиатуре. Что до этого рассказа то его замыслу уже лет шесть как минимум. Я подумал о такой истории когда услышал как-то в энный раз по радио песню «Старый рояль» группы «Цветы» (не путать с песней из фильма «Мы из джаза»). Кто не знает, там в целом про то, что рояль играл всю жизнь, кто только на нём не упражнялся, все были в восторге, а ему бедному хочется просто тишины и всё, устал уже играть. Ну и тут же в голове возникла идея, в целом схожая с тем, что получилось в итоге. Только вот раньше я был уверен, что рассказ стоит закончить на том, что рояль, который таки обрёл покой, снова выволакивают на свет и к его ужасу начинают играть. И нет этому конца-края. Однако в своё время я какой вариант так и не написал. И тут вот сегодня обсуждали с другом (девушкой-другом, она и сама пишет), что вот что-то нету вдохновения, на что она мне ответила, мол, ну так садись и пиши. Пусть ничего не напишешь, зато прогресс будет. Ну я что-то раз, и серьёзно: сел да написал. И поначалу держал в голове старую фабулу. Но в итоге, как у меня часто и бывало, рассказ лучше меня знал как надо заканчиваться. В результате получился микс отрицательной концовки изначальной задумки и хэппи-энда. Я такой финал считаю всё таки счастливым, да и в целом ничего особенно жуткого тут нет. Но наконец-то написать его было чертовски приятно. Надеюсь как и вам было приятно потратить несколько минут и его прочесть.

А.К.

Арт для рассказа сгенерирован на сайте «Night Cafe Creator».